Наталья Прокофьева - Визитер

Все, что принесла вчера Дашка, мы с ней вчера и съели, к тому же у меня кончался кофе, а без него работать я не мог. Заняв у Анны Ивановны денег, я сбегал в магазин, сварил свой любимый ароматный напиток и сел за компьютер.

Можно, конечно, сколько угодно говорить, что сочинение рекламных сценариев – дело плевое, я обычно так и говорю. Но для того, чтобы придумать что-то более или менее складное и привлекательное для потенциального покупателя про очередной шампунь против перхоти или подгузники, приходится выворачивать мозги наизнанку. Тем более что сказано уже все про все. И еще солган надо изобрести – короткую запоминающуюся заключительную фразу, которая сразу же всплывала бы в мозгу покупателя, когда он наткнется в магазине на соответствующий товар. Иногда я мучался несколько дней, прежде чем удавалось сочинить нечто удобоваримое. У меня были свои методы раскачать воображение. Я вывел на экран компьютера пасьянс и, чередуя его с валянием на диване, кофе, сигаретами, телефонными разговорами с Дашкой ни о чем, что было расплатой за давешнюю колбасу и водку, дня через три придумал первый сценарий. Второй сложился сам собой – так тоже, если повезет, бывает. В тот же день я отвез оба сценария в агентство и, расписавшись в ведомости, получил в конверте деньги – сумму, вдвое меньшую той, за которую я расписался.

Занимаясь сценариями, я все время помнил, что в театре читают мою пьесу. Иногда от этой мысли по спине пробегал холодок. Было всего два возможных варианта – либо моя пьеса понравится, и тогда мне позвонят, хотелось, чтобы позвонила Лидия, или не позвонят, и это будет значить, что пьеса не понравилась. Более вероятным казался вариант второй. Но я волновался, что не позвонить могут еще и потому, что потерялся мой телефон. Или звонили, а я был в ванной и не услышал, или… мало ли что еще или! Каждый раз, когда раздавался звонок, я жадно хватал трубку. И слышал Дашкин голос. Но однажды именно он принес мне желанную весть.

– Александр Леонидович, это Вас беспокоят из театра. – Официальный тон означал, что рядом кто-то есть. – Анатолий Петрович хотел бы с Вами встретиться. Он ждет Вас завтра в 2 часа.

ххх

Театр, в котором работал Валентин, и куда я отнес пьесу, назывался «Экспериментальный театр «Замысел», очевидно, с намеком на фамилию Главного режиссера. Здесь ставили все – от «Гамлета» до мюзиклов. На сегодняшний день он был самым модным и самым посещаемым в городе, а сам Анатолий Петрович постоянно мелькал на телеэкранах, и уж раз в неделю какая-нибудь из городских, а то и региональных газет помещала интервью с ним. И почти в каждом интервью режиссер жаловался, что не хватает новых пьес и новых имен, хотя на самом деле авторы разных сортов, мастей и возрастов постоянно обивали порог театра. Но произведения их он вряд ли читал – не хватало времени, да и не верил в глубине души Анатолий Петрович в то, что в нашем городе может появиться приличный драматург. Тем удивительнее, что он прочитал мою пьесу и вызвал автора для беседы. Я, как говорится, летел на крыльях надежды и уже представлял себе, как после премьеры проснусь знаменитым.

В фойе меня встретила все та же Дашка.

– Сам на репетиции, – сказала она, – там все уже на финише. Реально, пойдем в зал, а то можно к Лидии, она тоже хотела с тобой что-то перетереть.

Я выбрал Лидию, и не только потому, что перспектива провести с ней некоторое время отнюдь не казалась мне неприятной. Предварительная беседа могла помочь хоть как-то сориентироваться и подготовиться к встрече с Самим.

В маленьком кабинете места хватало только на письменный стол, два кресла и тумбочку, на которой стоял букет темно-красных, почти черных роз.

Их аромат мешался с тонким запахом дорогих духов.

Сидевшая за столом очаровательная деловая женщина мило улыбнулась. К моему удивлению, она помнила, как меня зовут. Но я быстро сообразил, что обольщаюсь понапрасну, помнила вряд ли, скорее посмотрела на титульном листе, передавая мое произведение Замыслову. Но все равно было приятно услышать:

– Александр Леонидович, проходите, пожалуйста, садитесь. – Она показала холеной рукой на кресло, – Даша, принеси нам кофе и можешь быть свободна.

Дашка, непонятно почему вбившая себе в голову, что ей удастся присутствовать при нашем с Лидией разговоре, обижено дернула плечом и вышла. Судя по тому, что она вернулась через две минуты с двумя чашками и сахарницей на подносе, кофе был растворимый, и готовила она его где-то в соседней комнате. Растворимый я не люблю, вернее, меньше люблю, но сейчас было не до того.

– Анатолий Петрович просил извиниться, он задерживается на репетиции, – говорила между тем Лидия, – но я тоже читала Вашу пьесу. Даша, спасибо, можешь идти. Вы, наверное, знаете, мы стараемся привлекать молодых авторов, нам нужны новые имена. Ваша пьеса нас заинтересовала. Конечно, не все получается сразу, но есть материал, с которым можно работать.

На этот раз я не чувствовал скованности. В конце концов, меня пригласили, во мне заинтересованы. Вот и зеленоглазая дама, в легких каштановых волосах которой отливает золотом лучик осеннего солнца, говорит, что в пьесе что-то есть.

– Хотелось бы конкретнее, – я закинул ногу на ногу. – Простите, у Вас можно курить?

– Курите, и меня можете угостить. Я своих не держу, чтоб не соблазняться слишком часто, но после кофе – с удовольствием. – Она достала из стола пепельницу. А конкретнее Вы будете говорить с Анатолием Петровичем. У него свои соображения.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом вошел Сам. Глаза его метали молнии, Подойдя вплотную к столу Лидии, он загромыхал:

– Черт его знает что! Журавлев сажает весь спектакль! Темперамент на нуле! А Ваша любимая Комкова? Тощая, как жердь, а двигается, как два слона!

Лидия спокойно посмотрела на него, из чего я сделал вывод, что подобные эскапады – вещь обычная, и сказала:

– Не преувеличивайте, Анатолий Петрович, репетиции ведь только начались, все притрется, все станет на свои места. А Вас, между прочим, гость дожидается.

Он повернулся и посмотрел на меня так, как смотрят на вдруг возникшую нежелательную помеху. Но через несколько секунд взгляд его стал осмысленным, он, очевидно вспомнил, что приглашал меня на это время. Я встал ему навстречу.

– Гость? Ах, да, конечно! Александр Иванович, кажется?

– С Вашего позволения, Леонидович.

– Извините великодушно. – Он пожал мне руку и сел во второе кресло, развернув его таким образом, чтобы оказаться напротив меня. Я решил, что стоять дальше нелепо и тоже сел.

– Речь идет о Вашей пьесе, не так ли? Давайте сразу о сути, не люблю ходить вокруг да около. Я, пожалуй, готов ее поставить. Тем более что за Вас ходатайствовали. Но… – он сделал долгую паузу. – Одно дело текст, который читается дома в уютном кресле под торшером, а совсем другое – сцена. Действия не хватает, энергетики маловато, хотя есть магнетизм, есть характеры, но не всегда до конца прописаны. Впрочем, это дело поправимое.