Мария Фомальгаут - Так поют сентябри

– Помочь тебе хотел…

– Знаю я ваше помочь… в милицию сдадите…

– Зачем тебе в милицию, ты же ещё не натворил ничего.

Кажется, верит, кажется, уболтал я его. Делаю ещё шаг. Смотрю, как сзади к парню подбираются двое в форме, пацаны, давайте быстрее уже, потом копаться будете…

– А требования у тебя какие?

– К-какие требования?

– Ну… когда заложников захватывают, требования выдвигают, ты что хочешь?

Ага, завис парень. Вот так, чего хотим – не знаем, когда хотим – прямо сейчас…

Люди в форме кидаются на парня, трещит автомат, ненавижу этот треск, па-а-арень, в меня-то почему, я-то тут при чем…

Падаю, откуда столько кровищи, а-а это моя, и жуткие какие-то мысли, не надо, не меня, не со мной…

Смотрю на свое тело как со стороны, ну и рожа у меня, прости господи, и вообще худеть пора…

О чем я…

Место развилки

…ди в форме кидаются на парня, тот направляет на меня автомат, парень, я-то тут при чем, меня-то за что…

Автомат молчит, что-то случилось, парень, я стесняюсь спросить, ты стрелять-то вообще умеешь, или нет…

Люди в форме швыряют подростка на пол, э-э-й, вы поосторожнее с ним, человек все-таки, еще не убил никого, не успел…

Обошлось.

Только сейчас чувствую, обошлось, а ведь мог же меня и хлопнуть, за ним станется.

– Ну, ты вообще в сорочке родился, – Рольский спешит ко мне, вот так, как всё кончилось, так вот мы уже тут как тут, а пока этот псих с автоматом стол, мы в машине сидели…

– Рад стараться.

– Тут бы ответить – служу России. Не отвечаю. Мало ли, может, уже нет никакой России.

– Надо говорить «служу России», что ты, в самом деле… а молодчина, побольше бы таких…

Спохватываюсь.

– Это… я у тебя пятерку стрельну до завтра?

Рольский смотрит на меня, как на психа. А может, его и не Рольский зовут. Но пятерки-то у них точно есть. Пять у-е. пятьдесят у-е. пятьсот у-е. Пять миллиардов…

– Вчера же получка была.

– Да… за кредиты всё отдал, потом жратвы накупил…

Даже не знаю, есть ли у них кредиты. Жратва точно должна быть…

– Эвона как…. Держи…

Смотрю на банкноту, вроде бы пятьсот рэ. Билет банка России, все при всем. А нет, Росссия написана с тремя эс, значит, правильно пятерку стрельнул…

– Тебя подбросить? – спрашивает Рольский.

Оживляюсь.

– Ага… до дома… устал, как черт, блин, три минуты с парнем поговорил, будто на мне неделю воду возили…

Садимся в машину, замечаю, что Рольский не держится за руль. Вот оно что, машины у них сами ездят… нехило. Лихорадочно оглядываюсь, что у них ещё может быть не так, вроде всё так, то-то и оно, что вроде, потом окажется, или светофор не того цвета, или движение левосторо… а-а-а, так оно и есть…

Визг тормозов.

Машину дергает вправо-вправо-вправо, да что там за черт, стремительно приближается столб, нет-нет-нет, не надо не-на-до-ненадо, мир разрывается, странно, что не чувствую боли…

Место развилки

Машину дергает вправо-вправо-вправо, хватаю руль, выкручиваю, резко, сильно, что-то хрустит в приборной панели, и машину выносит на тротуар…

– Что за черт вообще? – смотрю на Рольского, не-ет, уж каких законов тут нет, но это все равно как-то не по правилам…

– Девка на дорогу выбежала…

– Девочка?

– Ка-кая девочка, лет тридцать ей девочке этой! С-сучка крашенная… убил бы…

– Так и убил бы, чего машину выкручивал?

Фыркаем.

– А ты чего руками-то руль, на ментале слабо? – Рольский смотрит на меня, нехорошо смотрит.

– Да на каком ментале, тут имя собственное забудешь… от страха.

– Тоже верно… а молодчина, выкрутился…

Спохватываюсь. Говорю осторожно:

– Я у тебя пятерку стрельну до завтра?

Уже жду ответа – так стрелял же.

– Так получка же завтра…

– Вот с получки и отдам…

– Держи, – отдает нехотя, мне прямо неловко становится, что у человека последнее отбираю. Смотрю на банкноту, так и есть, всемирный банк Конфедерации…

На сегодня переходов хватит. Мысленно даю себе зарок – переходов хватит. Хотя точно знаю, если зарок дать, точно что-нибудь стрясется, или балда какая под колеса кинется, или вообще весь город на воздух взлетит к ядреной фене.

– Ну… приехали.

Смотрю на дом, точно мой, здесь я никуда не переехал. Выхожу из машины, слышу рёв мотоцикла слишком поздно…

Место развилки.

– Вставай давай, что зеваешь, рай проспишь!

Я вскочил, как ошпаренный. Рай… как я мог забыть, что скоро рай. Обычно наоборот, чем ближе рай, тем чаще про него вспоминают, а я…

Нет, какой-то я ненормальный…

А в деревне уже все проснулись, шумят, галдят, еще бы не галдеть, рай-то близко, да и конец света не за горами. Солнце выползает из-за гор, желтое, холодное, туманное, как осенний листок, – верный знак, что близко конец света, верно говорят старики.

А что стариков слушать, я и сам чую, что конец света близко. И не надо никого слушать, я это просто знаю, так же четко, как знаю, что я – это я…

– Ну ты на тренировку-то идешь или нет?

Учитель хлопнул меня по лбу. Лютует учитель, еще бы, чем ближе рай, тем лютее учителя…

Ясное дело, тренироваться не будешь, до рая не доберешься…

А деревня кипит, деревня шумит, кричат все, бегут на пустошь, на скалы, спешат, спешат, занять места поудобнее на скалах, чтобы в первых рядах быть, а не в последних. Молодец учитель, вовремя меня разбудил, одним из первых я взбежал на скалы.

Ясное дело, не будешь тренироваться, до рая не доберешься. А как до рая не добраться-то… Скоро конец света, скоро наша живая земля станет мертвой, и кто останется на ней, тот тоже станет мертвым, так старики говорят. А спасется только тот, кто доберется до рая.

Рай… кто его знает, какой он рай… Одни говорят одно, другие другое, как будто каждый рай представляет по-своему. Одно я знаю наверняка – в раю хорошо, как-то особенно хорошо, как нигде. И знаю не потому что старики сказали, а просто знаю – как знаю, что я это я, и что солнце встает на востоке.

И рассказывают старики про дивный рай, и смотрят на юг, на юг, где и есть этот дивный рай.

Так старики говорят.

Спешит народ на высокую гору, торопится, учителя подгоняют учеников, старики подгоняют молодых… ветер гонит облака – холодный ветер, раньше не было на земле нашей таких ветров…

Конец света не за горами…

– Слышишь, как зовет тебя рай? – спрашивает учитель.

– Слышу, – киваю я, показываю на юг, – немножко слышу…

– Врешь ты все, ничего ты не слышишь, – учитель дернул меня за загривок, – слышит он… Те, кто слышат, у тех знаешь как глаза горят? Да они вперед нас готовы в этот рай полететь, так их рай зовет…

Я молчу. Мог бы не напоминать учитель, что я не слышу рай. Мне обидно до слез, ровесники мои все уже слышат голос рая, рай вкрадчиво, тихо зовет их по ночам, рай зовет их на рассвете, не дает спокойно спать. А я не слышу рай, я не знаю, что такое – голос рая.