Андрей Лахтин - Безумство

– Я с удовольствием расскажу вам о сути эксперимента. постараюсь закончить как можно быстрее ввиду позднего времени на циферблате часов. Но предупрежу, что всё вышесказанное будет являться лишь моим собственным видением ситуации. Если что, Франсуа меня поправит!

Давайте представим, что вы больной! Вы создали себе свой собственный внутренний мир, не выходите за его рамки, а всё происходящее вокруг и ваше поведение считается для вас нормальным. Потому что вы сами убедили себя в этом… что-то действительно сильно подействовало на ваше психоэмоциональное состояние, что преломило ваши представления о нормальном мире. Что-то заставило вас стать немного другим. Так вот, вы изменили мир вокруг себя с помощью собственного мышления.

– Мысль первична по отношению к материи, хочет сказать мой коллега! – прервал монолог Франсуа.

– Совершенно верно! – продолжил Бернард. – Так вот, вы повторяете одно и тоже, несколько раз и в ваш мозг создаёт устоявшиеся нейронные связи, которые становятся фундаментом ваших представлений об окружающем мире. Вы начинаете реагировать на других людей согласно созданному вами психологическому фундаменту. Это в конце концов формирует вашу личность, вы становитесь сумасшедшим, не замечая этого. Вы попадаете в психиатрическую больницу и вам дают таблетки, которые подтверждают ваше сумасшествие для вас же самих. Другими словами, вас постоянно убеждают в том, что вы сошли с ума. Убеждает обстановка, убеждают врачи, помимо того, что вы сами себя в этом убеждаете. Это – привычный нам принцип лечения психиатрически-больных людей, только с другой стороны.

А теперь представьте, что вы снова испытываете тот же шок, который вас когда-то привёл к этому состоянию. Стал детонатором вашего безумия. Вы уверены, что безумны, но вокруг вас об этом никто не говорит! Более того, все действуют не менее странно, даже ваш лечащий врач ведёт себя так же, как и вы. Но вы думаете: «Ведь он же врач, он должен быть мне примером! Почему он такой же, как я? Может быть, на самом деле я нормальный?». И всё, что вам остаётся для лечения – это новые таблетки. Франсуатон! Чем больше вы выпьете франсуатона, тем быстрее вы выберетесь из клиники. Вам просто надо делать вид, что вы нормальный, даже здоровее своего лечащего врача, вы пьёте франсуатон, который получаете за хорошее поведение и работу. Кстати ваша работа определена мерой вашей ответственности. Например, кто-то сообщает вам, что вы ответственны за тишину в клинике. Тем самым происходит ваша социализация. Выши нейронные связи снова начинают меняться, но главное лекарство на этот раз – вы сами!

– А что такое франсуатон? – спросил полицейский. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, а на коже рук были заметны мурашки, от речи Бернарда. Он был впечатлён, а Бернард не останавливался.

– Франсуатон, это обычный безвредный мел. Плацебо, каждый из нас может пить его пачками, и это никак не повлияет на наше психиатрическое состояние, только придётся лишний раз заглянуть в уборную. Но больных мы убеждаем в том, что франсуатон настоящая ценность, универсальное лекарство, которое способно вернуть их к нормальному состоянию. Всё зависит от количества и всё! А что касается врачей, так им приходится играть роль больных. В этой ситуации они лишь модераторы.

Полицейские уже сидели на столе, на котором лежали оставленные одним из них документы. Главный служитель порядка подпирал голову кулаком, как заинтересованный студент на занимательной лекции. Даже главврач сел на пол, расположившись поудобнее.

– Так вот почему вы показались нам такими странными! – сказал полицейский. – Поначалу вас действительно было очень сложно отличить от больных. Особенно Франсуа! Видимо главному врачу по долгу службы такая роль должна быть по плечу. А как долго длится эксперимент?

– Мы только его запустили, вы наблюдаете первые дни! – ответил Франсуа.

– Первые дни? – удивился полицейский, а с его головы чуть не слетела его кепка с государственным гербом. – Это удивительно, вы далеко пойдёте, если уже так хорошо вжились в роли сумасшедших! Даже ваша речь, Франсуа. Ну разве может главврач говорить таким тембром? Браво!

Другой полицейский встал с тумбы, расправился, немного потянулся и вышел на луч лунного света. Доски пола под ним скрипели не меньше, чем он сам. Он предложил всем отправиться по домам и койкам. Такое предложение с радушием встретили все присутствовавшие. Перед тем, как за ним закрылся дверь клиники, он повернулся и громко прокричал:

– Бернард, не забывайте, что вам не рекомендуется выходить за пределы клиники. Ведь вы пока что самый главный свидетель по делу об убийстве.

Бернарда так шокировала эта новость, что он даже не смог толком ничего ответить, а пока собирался с силами, дверь уже захлопнулась.

В этот момент Франсуа развернулся к Бернарду, чтобы сказать, что час уже совсем поздний и пора спать, так как завтра всех ждёт невероятно сложный день. Не задерживаясь ни на секунду Франсуа отправился по направлению к своей комнате, в которой ему сегодня посчастливилось переночевать. Франсуа не каждый день проводил там, да и тем более не каждую ночь. Но в особо загруженные и тяжёлые рабочие дни он не позволял себе уходить домой. Это в определённой степени вызывало уважение со стороны подчинённых, которые видели, как их начальник предан работе. Однако никто никогда не был в покоях Франсуа. Все прекрасно знали, как устроен его кабинет, замечали интересные вещи на полках и удивлялись излишнему аскетизму этого места. Что касается личной комнаты Франсуа, то вряд ли там кто-то бывал, хотя ходили слухи, что от аскетизма там совсем далеко. Стоило только приоткрыть дверь в его покои, как глаза неподготовленного человека могли изрядно пострадать от слепящей роскоши, которая проникала через дверной проём. Но это всё слухи через замочную скважину, не более.

Бернард же наклонился, чтобы смахнуть пыль с ботинок, а краем глаза заметил как свет в комнате поменялся, будто за считанные секунды прошло солнечное затмение. Однако это была глухая ночь, значит и тень появилась неспроста. «Просто я страшно хочу спать» – подумал Бернард и списал всё на своё морально-истощённое состояние. Он тихо поднимался по лестнице и двинулся по коридору, так же тихо, чтобы ненароком никого не разбудить. Особенно осторожно он шёл мимо палат пациентов, потому что не все их них были образцовыми тихонями, пробуждение некоторых больных могло бы стать причиной их беспричинного крика, который бы разбудил всю клинику. Поэтому Бернард даже задерживал дыхание, чтобы свести свой уровень шума к абсолютному нулю.

До комнаты оставался всего один этаж, покой пациентов был всё ещё не нарушен. Даже шелест листьев за окном от прохладного ночного ветра разносился по коридорам большим эхом, чем скрип полов от острожных шагов Бернарда.