Vysheslav Filevsky - Любовное молчание. Рассказы о самой простой религии в мире

Да, есть среди них известная говорунья – сорока. Иногда бывает настроение побалагурить у ворон, игриво поболтать – у воробьёв… Эти птицы, мне кажется, похожи на людей. И поэтому и обращают на себя наше особое внимание.

А вот канарейки не болтают. Они радуются. И привлекают нас своей радостью. Речи канареек как будто похожи на излияния соловьёв. Но они возвышеннее. Потому что соловьи говорят о плотской любви… Да, они обладают поистине высоким поэтическим даром. Но всё-таки это разговоры о земном. Канарейки же объясняются в любви не только возлюбленным, а всему, что они видят, и даже тому, что недоступно их зрению – непостижимому Небу.

Молящаяся канарейка

Нет, я не хочу сказать, что канарейки самые духовные птицы, в отличие от тех, которые говорят сейчас справа и слева от меня. Просто канарейки говорят о земной и небесной любви более понятно для нашего уха, чем, скажем, скворцы или щеглы…

Вы что думаете, что щеглы не объясняются в любви природе и её Творцу? – Напрасно. Если они высказываются более сдержанно, это не значит, что их чувства менее чисты и высоки. Попробуйте вслушаться – и вы обнаружите огромное количество оттенков. Это оттенки их любви. И на поверку окажется, что любовь какого-нибудь щегла к непостижимому Небу гораздо сильнее, чем наша с вами. Потому что мы грубы.

…Что может быть страшнее грубости?.. Что такое грубость? – Это не только ругательства, которые у большинства из нас всегда наготове. Нет, грубыми нас делает погружение в быт… Но не только. Я знал крестьянку, которая при всей тяжести своего труда замечала дивную красоту окружающего: и растения, и животных, и птиц… Вы знаете, как она мне об этом рассказывала? – Она говорила будто пела, и как раз так, как говорят птицы, окружающие меня: спокойно, глубоко и очень сдержанно…

Самое страшное не быт, а страсти, страсти любые, хоть любовные, хоть преступные, хоть стяжательские, хоть трудовые… Люди любят соловья именно потому, что он красиво выражает то, что им мило – страсть. А любовь к жизни, природе, Всевышнему без омрачения страстью – она представляется людям не интересной, серой, однообразной, докучной даже…

«Наверное, так уж устроен человек», – думал я, подходя к опушке и прощаясь с десятками маленьких созданий, скромно преподавшим мне замечательный урок любви. И мне бы хотелось в моих работах быть похожим именно на них, а вовсе не на соловья…

О соловьи, как много вас! Но что вы можете сказать душе, полностью обращённой к великому Непостижимому? Нет, не чувственной красоты ищет такая душа, а высокого покоя небесной любви, как у тех птиц, которые затихают за моей спиной.

…День стоял погожий. Выйдя из лесу, я уже не шёл, а, казалось, плыл в море солнца и пшеницы. Находясь в этом плавании не улыбаться было невозможно.

Лес сразу стал воспоминанием… О чём?.. Он представлялся жизнью в теле… В ней было много прекрасного. В лесу живут замечательные птицы. Их только надо уметь слышать. Лес создан не только для утоления человеческого голода. Он не только обогревает жилище и благородно делится своей плотью с людьми, чтобы они могли построить жилища. Лес он и учитель жизни… Но кто же ходит в лес учиться?.. Напрасно. Лес, если слушать его самого, тех, кто его населяет – слушать сердцем, с глубокой любовью, он даст душе больше, чем все священные писания мудрецов мира…

«Любить высокое творение Предвечного, истончать сердце, превращая его в сердце духовное – и думать, чувствовать таким сердцем… Что может быть прекраснее подобного бытийствования, быть выше него?» – сказал я сам в себе.

…Тропинка была узкой. По ней в день проходили не более двух-трёх человек. Колоски, едва касаясь рук, нежно отвечали моей улыбке. Звуковая же среда была легчайшим гулом насекомых…

Однажды мы с женой зашли в маленький провинциальный ресторан. Там никого не было, но грохотало то, что люди называют музыкой. Люди до того любят её слушать, что даже поесть спокойно не могут. Я попросил работницу выключить «музыку», потому что никого нет, а мне «музыка» неприятна… И, знаете, она мне отказала, потому что, по её мнению, «должен же быть какой-то фон»… Обед был вкусный, но я давился им…

Веял ветерок. В его детском дыхании разговоры насекомых и касания колосков друг с другом сливались в изысканное звучание… Может ли человек создать нечто подобное ему?.. Сомневаюсь. Да этим никто и заниматься не станет, потому что такой товар невозможно будет продать: нужна грубость, её купят, и дорого.

А вы знаете, ведь по сравнению со звуками полей едва ли не все человеческие звуки – грубость, больше или меньше…

Одна из моих знакомых купила студию звукозаписи. И, поработав там, сказала:

– Не понимаю, зачем люди учатся в консерваториях. Ведь чем «шизее» музыка, тем лучше она продаётся. И для делания её образования не нужно.

Я ничего не ответил ей, потому что в двух словах об этом не скажешь. Так называемую классическую музыку тоже покупают. Поэтому и учатся, чтобы вживую исполнять произведения далёкого прошлого… Ну, это, по-моему, блажь. Существует огромное количество записей едва ли не всех их в самом совершенном исполнении… Впрочем, снобы называют записи консервами… И ведь классическая музыка в подавляющих случаях её проявлений тоже грубость – грубость чувств…

Вы возмущаетесь моим мнением? Но оно верно, если сравнить музыку людей со звучанием поля. В музыке поля нет страсти. И поэтому люди никогда не назовут её музыкой. Самое замечательное, что могут сделать люди, это насадить поле, выходить его и тем благодатно содействовать великому звучанию жизни… О, как оно прекрасно, как несовместимо с науками, искусствами, философией, религиями… Звучание поля – это уже не страстная суетная людская жизнь – жизнь искусственная.

Звучание природы естественно и поэтому по-настоящему религиозно…

Я думаю, человечество никогда не было религиозным, а только пустословило на якобы духовные темы. Иначе не было религиозных войн, не было бы цивилизации и истории человечества в том виде, каком мы её знаем. Тем более, никому бы в голову не пришло переделывать или трактовать историю. Люди всем сердцем любили бы Присносущее и друг друга. Какое уж тут имущественное неравенство, какие страсти, какие войны… Религия это любовь, для которой слова не нужны: сказал о естественной религии – и солгал. Я имею в виду религию Неба, конечно…

Слова нужны только для искусственных религий Земли…

Сияние окружающего слепило. Я прикрыл глаза. И «плыл» уже вне тропинки. Выйдя на опушу, я пересёк некую невидимую грань между обычной жизнью – и прекрасным, неописуемо изумительным, будто утратив признаки человека. Я находился в том, для чего люди придумали понятие «Небо»…