Игорь Терехов - Праздник мёртвой листвы. Киноновеллы

– Почему?

– Это будут мои заботы. Скажи: поедешь со мной?

– Боже, что ты задумал?

– Ты меня любишь?

– Зачем спрашиваешь? Разве ты не знаешь?

– У меня никого нет, кроме тебя. – Лысенко поцеловал ее в шею. Потянулся к губам, но она уклонилась, и это еще больше разожгло его. – Я хочу тебя! Всегда!

– Ты совсем с ума сошел!

Но он уже не слушал ее. Опрокинул на пол и стал лихорадочно расстегивать пуговицы, крючки, тесемки.

В ста метрах от кооперативного кафе «Виктория» стояли «Жигули» старшего лейтенанта Мамонтова.

Павлик сидел на месте водителя и делал вид, что читает газету, а на самом деле внимательно слушал через наушник происходящий в кафе разговор.

Доносились голоса:

– В этом месяце полиэфир идет песочного и коричневого цвета.

– Сколько?

– Могут поставить восемьдесят тонн.

– Взамен?

– Просят бензин А-76.

– Шестьдесят тонн выделит Севка.

– Константин Петрович! Побойся бога, я еще к делам не успел приступить.

– Ничего. Раньше сядешь – раньше выйдешь! – Под общий смех произнес голос невидимого «дирижера».

В окно автомобиля постучали. Павлик отложил газету и увидел милиционера с бляхой автоинспектора на мундире.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов! – Представился милиционер. – Здесь стоянка запрещена! Па-апрошу документы!

Павлик поманил его к себе. Когда инспектор наклонился, сказал:

– Пошел вон!

– Не понял! Выпимши? Па-апрошу выйти из машины! – Милиционер распахнул дверцу машины.

Павлик сунул ему под нос служебное удостоверение:

– Чтобы я тебя больше не видел! Двадцать секунд на размышление!

Ознакомившись с удостоверением, милиционер захлопнул дверцу:

– Двадцать секунд! Мысль движется со скоростью света!

И удалился.

Павлик покрутил ручку настройки передатчика и снова прикрылся газетой.

Послышались голоса:

– Станкостроительное объединение отправит швеллер, уголок и металлопрокат.

– В документах должно стоять: сорок пять тысяч.

– Слушаюсь, Константин Петрович!

– Лично проследишь!

– Можете не волноваться!

– В прошлый раз из-за тебя курьера с новыми документами посылали…

– Больше не повторится! Честью клянусь!

– Не смеши народ – честью… Такого дефицита у тебя на складе нет.

В окно опять постучали. Все тот же милиционер открыл дверцу автомобиля.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов!

– Уже запомнил. Дальше?

– Здесь стоянка запрещена для всех! Без исключения!

– Ну, и…?

– Па-апрошу покинуть место!

– А не пойти ли тебе в задницу, Свистунов?

– Па-апрошу не выражаться! Я при исполнении!

– Не может быть!

– Так точно!

– Тогда почему не выполняешь приказы старших по званию? Я же приказал: сгинь отсюда!

Милиционер захлопнул дверцу:

– Закон есть закон! Де факто!

И удалился.

Павлик снова покрутил ручку настройки.

Раздались голоса:

– И последнее. Артур, касается тебя.

– Весь – внимание, Константин Петрович!

– Завтра к тебе нагрянет проверка.

– Обеспечим достойную встречу.

– Сколько сверхнорматива?

– Килограммов шестьсот.

– Четыреста сегодня отвезешь к Алику. Остальное заберет Филипп Филиппович.

– А я чем месяц закрою?

– Напряжешься, родной. Вскроешь внутренние резервы.

И снова стук в окно автомобиля.

– Инспектор ГАИ сержант Свистунов!

– Слушай, чего тебе надо?

– Товарищ старший лейтенант, а мне что делать? Вы нарушаете правила парковки автомобилей…

– Запиши номер машины. Вечером доложишь своему начальству.

– Понял!

Счастливый Свистунов показал Павлику образцово перетянутую портупеей спину.

Из кафе «Виктория» постепенно стали выходить участники сходки: Батуев, Жолобов, Артур и другие люди, разных возрастов и, судя по внешнему виду, разных социальных групп.

Павлик заснял их разъезд на фотопленку.

Дождь лил как из ведра, и пригородная роща, любимое место отдыха горожан, напоминала затонувший корабль. Однако не брошенный командой. То тут, то там мелькали молодцеватые фигуры в ветровках поверх спортивных костюмов. Это тренировалась секция «Фланг».

Инструктор в плащ-палатке с секундомером в руке стоял под сосной и подгонял спортсменов:

– Темп! Не упускай темп! Плечи разверни, урод! Береги дыхалку, сынок!

Один остановился возле него:

– Все! Больше не могу!

– В строй! Догоняй ребят!

– Устал. – Он уперся руками в колени, согнулся.

– Бабе своей расскажешь. Дома на диване! А сейчас – выполняй приказ!

– На болт мне эти скачки? Там климат иной…

– С таким настроем ты и там не будешь нужен. Делай, что говорю. – Инструктор похлопал его по спине. – Ладно, отдохнул малость. Теперь – вперед! По-шел! – И резко толкнул в спину.

Боец глубоко вздохнул. Набрал побольше воздуха и побежал следом за товарищами.

Лысенко бежал наравне со всеми. Внезапно дорогу ему перегородил выплывший из пелены дождя автомобиль. Он насторожился. Но из кабины выглянул Путилин:

– Садись!

Они отъехали от тропы, укрылись под деревьями.

– Тебе не жалко этих ребят? – Спросил Путилин.

– Не размокнут, не сахарные.

– Я не о том.

– О чем же?

– Что их ждет впереди?

– А что их ждет через десять-двадцать лет? Когда они полностью утратят форму? Нищенская зарплата. Затрапезные шмотки. Голодный взгляд стариков. Поход в коммерческий магазин – праздник.

– А ты хочешь их облагодетельствовать?

– Во всяком случае, даю им шанс на нормальную жизнь! А ты мне мешаешь. Везде суешь нос. Легавый!

– Не кипятись, Шурик. Вспомни: «Есть такая профессия – Родину защищать».

– Чепуха! Родину растащили на части старые партийные пердуны, когда мы там воевали. Каждый живет для себя. А ты прикрываешься политруковской болтовней.

– Для меня это не болтовня. Это стержень. Без него мир рухнет!

– Он уже рухнул! Мы все живем под его обломками. Задыхаемся! А ты не хочешь этого замечать. Ты и на лапу не берешь, потому что трясешься за свое положение.

– Посмотри, в кого ты превратился! Уже ни во что не веришь.

– А тебе какое дело?

– Хочу шанс тебе дать.

– Оставь его себе. Я никогда, слышишь, ни-ког-да не буду стукачом! Легавый! – Лысенко вылез из машины и с силой хлопнул дверцей.

В мастерской Нилы Белан, облокотясь на валик дивана, сидела вызывающе красивая женщина – артистка Жанна Самарина. Нила сидела в кресле напротив нее, по другую сторону стола, и делала наброски в альбоме.

– И этот автобус, старенькая дребезжащая «Кубань», – говорила Жанна, – становится настоящим благом. Здесь до тебя никому нет дела. Можешь часами беседовать с соседом о пустяках. Или изучать природу. Некоторые даже выходят из гостиницы рано утром пешком. И автобус их догоняет через несколько часов.