Владимир Митюк - Пц Ол

– Вадим, ты где? – кричу я, – кажется, мы приземлились удачно.

– А, вот ты где? – передо мной возникает крупная и красная физиономия, явно недовольная, – все работают, а ты опять сачкуешь. Обед скоро, а мы ещё не прорубили просеку. Работай, не то останешься без премии.

Какая премия, и откуда мужик? Но я понимаю, что должен выполнять его указания. Беру топор на длинной ручке со шведским клеймом, но я же не умею? Кое-как, силы хватает, не снимая рюкзака, рублю деревца, стараясь не отклоняться от курса. Кричу:

– Вадим!!!

– Ну что, вообще разучился? – я понимаю, что это тоже Вадим, но другой, наш бригадир, – сила есть, ума не надо? Он невысокий и толстый, и в таком же, как и я, одеянии.

Я потею, и стараюсь выполнить указание, не рыпаться, а сначала осмотреться. Меня здорово помотало, и я даже не могу определить, сколько же времени прошло с того момента, когда я скатился по деревянной лестнице, чтобы покинуть место почти добровольного заточения.

Час, другой, мы пробиваемся сквозь заросли, просека принимает почти цивилизованный вид. Только зачем? Ну, вскоре будет обед, и что-то прояснится.

Удивительно, но я не устаю, выполняя действия почти автоматически. Неужто, мы заканчиваем? Подходит народ – уставшие, но загорелые и довольные лица, наверное, работа неплохо оплачивается, а обед – дело святое.

Но… слышится приближающийся шум…. Шеф, я не обознался, бригадир, измеряется в лице:

– Всё, сваливаем! От них спасения нет, ищем укрытие, вот, туда, на пригорок, и где деревья повыше. За ними можно скрыться.

– А что, у нас… топоры, ружья…

– Не успеть, всё снесут.

– Что такое?

– Кабаны, дикие. Вепри. Их ничто не остановит. Прут напролом, всё сметают. Не дай бог…. Не спастись.

Работяги разбегаются в стороны, я мешкаю, не представляя, что за опасность грозит….

– Ты что, Владимир, тормозишь? Беги! – я вижу, как бригадир снимает карабин, и бежит прочь от просеки.

Я не могу сориентироваться, бросаюсь в противоположную сторону, не выпуская топора из рук, на всякий случай нахожу высокую ель и прячусь за ней….

А шум приближается, я не могу определить его характер, но уровень – низкие децибелы, окружение….

Мимо нас, сметая всё на своем пути, мчится стая диких кабанов. Впереди – секач – я инстинктивно пытаюсь влезть на дерево, но бесполезно. А что, если меня? Уж очень не хочется закончить свой путь так, внезапно…. Меня задевает краем. Прямо на меня, охраняя стадо, мчится огромный вепрь, с разинутой пастью и высунутыми клыками.

За стадом остаётся сплошное вытоптанное пространство – зачем, спрашивается, рубить просеку? Однако ужас парализует меня. Я даже не могу сдвинуться с места, сейчас меня поднимет на клыки громадный вепрь, и кирдык….

Чудом ухитряюсь забраться на метр, полтора, вепрь останавливается, принюхивается, издаёт мерзкий звук. Я лезу выше, выше….

А разве кабаны умеют лазить по деревьям?

Из страшной пасти стекает слюна, я размахиваю топором, но это не останавливает зверя. Внизу – я успеваю заметить – ещё несколько кабанов подрывают дерево, скоро оно рухнет, и я окажусь один на один с беспощадным зверьем. А я так люблю свиные отбивные. Но вскоре могу оказаться пищей сам – меня непременно раздерут в клочья.

Отчаянно ползу вверх, но ствол становится тоньше, меня раскачивает, ещё немного и мне не удержаться. Пихаю обухом преследующего меня вепря, но ему это как слону дробинка, да что тут слон! Секач не ведает ни страха, ни усталости, ни жалости…

Я – уже почти на верхушке, уже сложно удержаться, и…. останавливаюсь, опираясь на последнюю ветвь, топор-кладенец наготове.

И тут…

Ветка обламывается, и я лечу. Направление мне не подвластно, меня подхватывает вихрь, и уносит…. На мгновение теряю сознание, но…. Где я?

***

– Всё в порядке, никаких повреждений.

Надо мной – я не различаю, туман глаза застилает, фигура в белом….

– Ты кто? – я должен спросить…

Но фигура подносит палец к губам, наклоняется надо мной. И меня охватывает ужас – «Ведущий ангел-потрошитель М-фон-М.» А, вот что было вышито на белом переднике…. Я что – достоин только этого? Где мой топор? Цепь? В загробный мир я не верю.

М-фон-М качает головой. Взмах – и топор, который я по-прежнему не выпускал из рук, вырывается и растворяется в пространстве.

– А Вадим? – у кого я мог спросить, – и что с ним, с ними?

– Пыль и прах, – звук, как из репродуктора, но я сохраняю невесомость.

– Врёте.

– Как можно, здесь открывается истина.

Истина – что-то мне опять впендюривают, неужто затащили насильно в ту самую комнату? Я порываюсь спросить, где рыженькая, но – молчи, молчи, молчи – неощутимая гильотина отсекает слова.

– А ты – реальная?

– Куда уж более, – образ приближается ко мне, но звук идёт со стороны, чревовещание?

– Ты не смог. Даже оприходовать девчонку, и остановить. Теперь ты будешь разобран, и никаких поблажек. На части, – она поворачивается к неподвижно застывшей девушке, – а потом и до тебя очередь дойдёт, – и так гнусно так усмехается.

Но ей невдомёк, что я уже изменился – появился смысл бороться. Не только за себя, но за эту рыженькую девчушку. Сейчас, ты у меня попляшешь. Они забыли отключить мои мышцы, поработав над сознанием, посчитали, что я полностью деморализован. Не надо всем властны. Цепь, она…. Может материализоваться, или никуда не пропадала вовсе? Секунда их промедления, и мне хватило этого, она – в моей руке.

Хрип…

Ни фига себе, какая инсценировка! А я-то думал. Вру, не думал ни о чем, только вот.

Фигура безвольно оседает. Но на меня набрасывается внезапно появившееся из ниоткуда сонмище преследователей. Я даже не могу различить их образы, но их тьма.

Я вращаю цепью, раскидывая невидимых противников, но центробежная сила уносит и меня. Кариолисово ускорение, и я, уже почти реально, возношусь.

***

Поднимите мне веки…. Что, Оле-Лукойе поработал своей спринцовкой? Разберусь здесь, и первым делом поеду в Данию и разрушу памятник Андерсену…. Жаль, не смогу убить. Русалку жалко, а меня? Я снова ощущаю реальную тяжесть, моё ложе – с какими-то бугорками, матрас – старый и тонкий, неудобно, жмёт и давит, я стараюсь принять нормальную позу. Неужели они на этот раз выиграли?

Поворачиваюсь, но невидимая нежная рука останавливает меня:

– Тише, не выдерните иголку, капельница….

– Веки, протрите….

Я чувствую, как нежная рука тампоном снимает сладкое молочко или гной, промывает глаза дистиллированной водой – она стекает мне в рот, безвкусная, – и пить. Пусть через трубочку.

Какое наслаждение! Кощею именно вода помогла обрести силы…. Я сжимаю руки, цепь – в моих руках, будто прилипла. И чувствую прилив той же силы.

– Не надо подниматься так резко, иголка выскочит. Я сейчас.