Евгения Евтушенко - И невозможное возможно. Маленькие повести и рассказы

Эта девочка больше не приходила к ним. Какое-то время он ждал ее появления. Спросить у матери – стеснялся. Постепенно, со временем, воспоминания об этом стерлись из памяти.

И вот теперь, уже на склоне лет, он увидел в Жозефине ту самую сказочную девочку из далекого детства.

Через несколько дней они встретились снова, у самого начала тропы, петляющей и уходящей далеко вверх. Пошли вместе. Разговорились.

– Мне здесь очень нравится. Тихо так. Красиво, свежий воздух, высота и простор, – говорил Петр Иванович, помогая ей взбираться по тропе, круто уходящей вверх.

– Я тоже очарована этой красотой. Я ведь художница, – сказала она и улыбнулась. – Здесь у меня родилось много новых идей. Повезу в Париж чемодан набросков.

Посмотрела на него, ожидая ответа.

Петр Иванович признался, что равнодушен к живописи. Часто бывает в Париже, в командировках. Конечно, был и в Лувре, но там – столпотворение, от которого только устал. Стыдно признаться, но «Мадонна» не произвела на него впечатления, хотя в живописи предпочитает реализм. В других галереях побывать не удалось – не хватало свободного времени.

– Я могла бы познакомить вас с современной живописью. По крайней мере, с той, что мне близка. Раз вы бываете в Париже – звоните, – предложила она. И протянула визитку.

Ее поведение покорило Петра Ивановича своей естественностью и легкостью в общении.

Они гуляли вместе еще не раз. Петр Иванович узнал от нее много нового. Услышал неизвестные ему до того имена западных художников – их творчество было ему совсем не знакомо. С удовольствием слушал живую, эмоциональную, очень выразительную речь, смотрел в ее горящие, одухотворенные глаза.

Жозефина рассказывала ему и о себе. У нее мать и брат, которые не поддерживают ее увлечение живописью – это не та профессия, которая кормит, в Париже ведь много свободных художников.

– Но я держусь!

Она весело засмеялась. Много говорила о своей любимой канарейке – ее подарили друзья. Очень привязалась к ней, птичка радовалась ее приходу, приветствовала ее. Неожиданно умерла от какой-то болезни. На лице Жозефины появилась тихая грусть, по-своему украсившая ее.

Интерес был взаимным. Петр Иванович чувствовал, что и ей любопытны его рассказы о Москве, впечатления о путешествиях. Она охотно отвечала и на его вопросы.

Петр Иванович наслаждался общением с этой удивительной девушкой.

Со временем стал чувствовать, что не только он, но и Жозефина ждет этих встреч, тянется к нему и с неохотой расстается, когда приходит время возвращаться в отель.

Он встревожился. «Зачем? Зачем мне это?»

Исчез его хороший сон. Подолгу не мог заснуть, перебирал в памяти их встречи, прогулки, разговоры. С ним явно что-то происходило. Он словно проснулся. Ожил. В голове крутилась цитата из любимого в молодости Тагора – «и раскрылся весь мир перед ним, как огромный красивый цветник».

В ней ему нравилось все. Темные смеющиеся глаза, легкая походка, жесты, манера одеваться, аромат терпких духов. Все влекло, все манило. Так хотелось к ней прикоснуться. И так боялся этого внезапно вспыхнувшего желания.

Порой ловил на себе ее особенно внимательный, даже, испытующий взгляд. Взгляд, в котором сквозило что-то обволакивающее и нежное. Бархатное и призывное. Казалось, она ждет от него каких-то важных слов, жестов, даже действий и недоумевает, почему он так нерешителен.

Чувствовал, что возникла какая-то нить, соединяющая их. Она, эта нить – такая тонкая, такая хрупкая, что может оборваться в любой момент, от неосторожного слова, движения, взгляда. От любого дуновения. Был деликатен, событий не торопил.

В который раз задавал себе один и тот же вопрос – «почему она выбрала его? Зачем? Вправе ли он, в его возрасте, поддаваться своим чувствам? Что он может дать ей? И нужно ли это ему? Ведь у него прекрасная жена, взрослые дети».

Петр Иванович был настолько охвачен вдруг нахлынувшими на него острыми ощущениями, что стал опасаться, что его настроение заметит жена. Но та была целиком занята своим лечением, и он успокоился. А муки совести его особенно не терзали. В конце – концов, это невинное приключение, ничего особенного.

Свои чувства к Жозефине Петр Иванович старался не проявлять. Общения с ней ему было достаточно. Приятно было ощущать себя помолодевшим и интересным для юной женщины. Вернулись давно забытые ощущения полета, восторга, ожидания неведомой радости.

Находился во власти новых переживаний. «Влюбился, как мальчишка. Старый дурак. Ну, а дальше-то что?»

Пришел день, когда Жози, так он теперь ее называл, расставаясь с ним, неожиданно сказала, что назавтра улетает. Кокетливо прищурилась: «До встречи, Пьер, жду вас в Париже».

Когда она улетела, ощутил в душе пустоту. Пропал интерес к прогулкам. Валялся в номере, шурша газетами, читать которые не хотелось. Думал только о Жозефине.

Понимал всю бесперспективность развития возникших романтических отношений. Мириться с этим не хотелось. Не хотелось расставаться с такой красивой сказкой. Считал, что жизнь, подарив ему встречу с Жозефиной, обошлась с ним слишком сурово и несправедливо. Поманила, растревожила. Лишила покоя. А ему это надо?

Вспоминая встречи с ней, жалел, что не решился хотя бы обнять ее, поцеловать. Спрашивал себя: боялся получить отказ и потерять ее? Или элементарно трусил, оберегая себя от возможных осложнений?

За всю свою жизнь Петр Иванович никогда не изменял жене. Хотя он любил компании, общество женщин, ему нравилось их внимание к нему. Поговорить, даже немного пофлиртовать он любил. Но реальная измена жене всегда представлялась ему чем-то не столько безнравственным, сколько физически нечистоплотным, гадким и отвратительным.

В Москву Петр Иванович возвращался загоревшим, похудевшим, внешне даже помолодевшим. Душа же была измотана бессонницей и мыслями о ней. О Жозефине.

Шло время. В рабочей суете, бытовых хлопотах острота воспоминаний о приключении в Карловых Варах постепенно таяла, теряла свою силу. Постепенно успокоился. Пришел к выводу, что поступал правильно.

Стал больше, чем обычно, уделять внимание жене.

А Мария Федоровна, забыв про болячки, похорошела. Говорила мужу, радостно вздыхая:

– У нас словно вторая молодость. Как прежде!

Петр Иванович, действительно, не мыслил жизни без жены. Она нужна была ему, как воздух. И в то же время не мог понять, как ему лучше – когда в его мыслях присутствует Жозефина, или когда ее нет у него в голове.

И вот теперь, через три месяца – очередная командировка в Париж. Неожиданно снова забилось сердце. Словно и не было этих месяцев относительного душевного покоя. Оказалось, что его Жози лишь на время спрятана за семью печатями. Опять дразнит его своей молодостью и очарованием.