Александр Новиков - Рассказы и повести

– Судя по формуле, это чистейший этиловый спирт, Витя.

В кафешке, кроме двух друзей, сидело десятка полтора представителей местной фауны. Все они заинтересованно следили за непонятными телодвижениями двух беломордых придурков. Когда тот, что поменьше, налил в стакан жидкости из бутылки с общепринятым обозначением яда, все как-то напряглись. А когда здоровый тип, выплеснул этот яд себе в пасть, то все очень внезапно захотели оказаться подальше от этого места. Когда суматоха стихла, к товарищам подошёл взволнованный хозяин заведения, и поинтересовался, вызывать медицинскую помощь, или уж сразу катафалк? Веник недолго переговорил с ним, потом обратился к другу:

– Сомыч, есть возможность подзаработать слегка, чтоб нам эта неделя не слишком долгой показалась. Устроим тотализатор.

– Запросто. Покажи кого, я его в момент утилизирую!

– Сом. Не надо никого утилизировать. Короче. Я пью спирт, у этого хитрозадого гамадрила растёт пачка денег. Твоя задача, – следить чтоб это чудо никуда не приныкал часть денег, а в оконцовке забрать у него половину. Сомыч. Повторяю. По-ло-ви-ну. Дошло? Ну и под занавес, доставить мою тушку до места постоянной дислокации.

– А почему ты пьёшь? Давай я. Я больше выпью!

– Тогда тотализатора не получится. Интрига исчезнет. Любому же понятно, что ты и ведро любой отравы выжрешь, и не поморщишься.

Тем временем, хозяин куда-то сбегал, и стали подтягиваться участники «тотализатора». Устроитель что-то объяснял, давал читать какие-то листочки, видимо с описанием «жутко ядовитой жидкости», принимал ставки. Принимались они на одно, после какого по счёту стакана яда, бледнокожий самоубийца откинет лапки. Судя по записям на доске, начальные ставки были распределены следующим образом: На то, что беломордый откинет лапки после первого стакана, почти никто не поставил. Ставки на второй стакан, делились примерно поровну. А вот ставки на третий стакан радовали, все были уверены, что Веник после третьего стакана не выживет. Про четвёртый стакан, не велось даже речи.

В общем всё получилось как надо. Наливал стаканы Венька, конечно не полностью, только по 100 граммов. После каждого выпитого стакана, Веник мастерски изображал почти агонию. К четвёртому стакану, ставки выросли до небес. Веник выпил и его, встал и пошёл пошатываясь к двери. Витька выхватил у хозяина свою долю валюты, догнал Веника на улице, и подхватил того на руки, когда тот собрался улечься посреди улицы.

Вернувшись в особнячок, Сом вывалил на стол кучу валюты, затем оттаранил Веника в одну из комнат. Бойцы между тем, уже поделили свои обязанности, и разбежались кто куда. К вечеру все вновь стянулись в особнячок. Натащили выпивки, вкусной еды, и даже успели перезнакомиться с местными красотками, которых также привели на междусобойчик. Не забыли и про Веника. Выделили ему самую красивую, и единственную белокожую девушку. Завели её в комнату, где тот отсыпался от трудов праведных, попытались его растолкать, но не вышло. Девушка, которую звали Жюли, всех вытолкала вон, знаками объяснив что нефиг им больше здесь делать.

Утро выдалось жутким. Проснулся Веник от страшной сухости во рту. Попытался подняться, увидел что в постели не один. Рядом пристроилась светлокожая брюнетка, сладко посапывая под боком. Венька постарался осторожно высвободиться. Не вышло. Брюнетка потянулась, повернулась к Венику, оплела его руками.

– Но-но! Не балуй. – Проскрипел Веник пересохшим ртом.

Девушка послушно отстранилась, накинула на себя какую-то тряпочку, и выпорхнула в дверь. Кряхтя, и матерясь вполголоса, Венька кое-как оделся, и вышел в общий зал. Там уже собрались все, и потихоньку оттягивались, кто пивком, кто соком. Заметив вышедшего, подтянулись к нему, стали забрасывать его вопросами, высказывать одобрения… В это время вновь появилась девушка, уже одетая и подкрашенная. Все примолкли. Девушка легко подбежала к Венику, чмокнула его в щёку, утёрла пальчиком, оставшийся след от помады. Что-то прощебетала, и выпорхнула во входную дверь.

Опять посыпались вопросы, восторги, комментарии. Звуки в ушах Веника, как-то стали, то приглушаться, то становиться опять резкими. Краски стали какими-то расплывчатыми и блёклыми, и Венька потерял сознание.

Вновь Веник очнулся уже в госпитале в Союзе. Врачи рассказали ему, что вначале его в санчасти советской военной базы с того света вытащили. Потом уже сюда попутным бортом переправили, и уже здесь, над не приходящим в себя Веником, три дня шаманили. Ещё сказали, что спасло его дикое количество алкоголя в крови, он замедлил течение болезни, иначе и до санчасти бы не дотянул.

Из-за заражения крови, и дикой, почти смертельной температуры тела, разладилась работа каких-то важных органов, и комиссовали Веника из армии вчистую. Перед выпиской, пришли его навестить, уже бывшие боевые товарищи. Среди обычных в таких случаях, фраз поддержки, вдруг вылез голос Витьки Самохина:

– Веник! Иблисов сын! Колись что с Жулькой сделал?! Всю неделю к нам ходила, сама не своя. Сначала по дому, как привидение шарахается, потом забьётся в уголок, сидит и поскуливает, ну чисто щеночек масенький, – «Вени-и-и-ик! Вени-и-и-ик!».

Бежали годы. Разными они были в жизни Веньки, бывшего разведчика и диверсанта, с боевым прозвищем «Веник». Были плохие годы. Были очень плохие. Были такие, что казалось бы уже хуже и некуда. А бывали минуты, когда казалось что всё… Край… Хватит.

Именно в такие минуты, Венька вдруг застывал на мгновение. Взгляд его затуманивался. Губы трогала лёгкая улыбка. И вновь вспоминалась ему та душная ночь в Аддис-Абебе, и прекрасная девушка со сказочным именем Жюли…

На стене над диваном, в простенькой деревянной рамочке висел чёрно-белый снимок. Фотограф случайно поймал момент, когда Она увидела кого-то за его спиной, махнула ему рукой и весело засмеялась. Светлые волосы растрепались от ветра, подол ситцевого сарафанчика облепил её ноги, а яркая улыбка и призывный жест руки, как будто кричали – «Ну что ты там стоишь?! Иди скорей сюда!».

Он смущённо топтался у порога, понимая, как нелепо он выглядит в своей дешёвенькой старой болоньевой куртке и кургузых индийских джинсах. Не делая попытки пройти дальше, он смущённо забормотал:

– Это… Завтра мне в армию уходить, – при этих словах он стянул со стриженой «под ноль» головы, цигейковую шапку. Смешно оттопыренные уши налились пунцовой краской, – Вот зашёл попрощаться. Ещё сказать хотел… давно хотел, но всё как-то никак… ты мне с первого класса самого, очень нравишься. Можно я писать тебе буду? Ты не думай, я не прошу чтоб ты отвечала. Я рад буду, если напишешь. А если нет… то тоже ничего. А ещё фотографию хотел попросить. Я видел, когда у тебя день рождения был. Я случайно попал. Меня товарищ привёл, а ты не заметила. Ты тогда альбом показывала. И там фото. Как на стене, только меньше. Можно?