Юрий Косарев - Герой советского времени

Резкий порывистый ветер хлестал по лицу колючим сухим снегом. Мела поземка. Снег туманом перекатывался при порывах ветра через ребристый наст с каким-то холодным завыванием. Было просто жутко. – Градусов тридцать ниже нуля – решил Николай. Впереди него семенил седоватый. Он наверно отморозил себе ноги. Николая тоже стало трясти от холода. Он поднял воротник пальто, втянул голову в плечи, нахлобучил пониже шапку и торопливо пошел, почти побежал, к видневшейся впереди сторожке. В сторожку втиснулись все пассажиры разом с клубами морозного воздуха, запыленные снегом с красными руками и лицами. Отдышавшись и обогревшись в сторожке, Николай укутался плотнее в пальто, засунул руки глубже в карманы, стараясь подольше сохранить тепло, и вышел на улицу. Ровной размашистой походкой он направился в сторону города. До города было два три километра и по такому морозу, который подгонял, щипал за щеки, Николай быстро добрался до города. Он решил сразу же отправиться по делам, не теряя времени на еду и устройство на ночлег. Была вторая половина дня, время не очень удачное для деловых встреч, но выбирать не приходилось – чем скорее я справлюсь с работой, тем лучше. Ему опять повезло – заместитель главного инженера оказался на месте, да и в кабинете он находился один. В течение получаса они беседовали – подошли специалисты из отдела разработок, которые и завизировали привезенные Николаем документы. Потом их окончательно утвердил заместитель главного инженера. Хотя у Николая и были убедительные аргументы, ему все-таки в этот раз положительно везло.

– В приемной вам подскажут, как добраться до нашей гостиницы – дружелюбно сказал зам. главного. В приемной, на радостях, Николай подарил молоденькой секретарше шоколадку и она подробно рассказала, как добраться до гостиницы. Одновременно он оформил у нее свое командировочное предписание. Секретарша, видимо и раньше имевшая дело с командировочными или шоколадка сыграла свою роль, но командировочная была оформлена на два дня позже, чем положено. Секретарша улыбнулась, а Николай ликовал в душе. Пару дней можно будет посидеть дома, правда придется съездить на вокзал и купить у приезжающего из Йошкар-Олы билет. Николай быстро нашел гостиницу, старую бревенчатую двухэтажную избу. Снял номер на одну ночь, оплатил, получил белье, бросил его на указанную кровать и заторопился за билетом в обратный путь – домой. На свободе хорошо, но дома лучше.

Он решил сразу, потерплю, куплю билет в Москву, а потом пообедаю и поужинаю одновременно. На железнодорожном вокзале на Москву было два поезда. Один утром, второй вечером. Отстояв очередь в кассу, Николай купил билет на утренний. Только справившись со всеми делами, которые он никак не хотел откладывать, Николай почувствовал ужасный голод. Ел-то он утром, да и то кое-как. Да и от холода его уже давно начало трясти, как в лихорадке. Зубы стучали как пишущая машинка и он постоянно стискивал их, что б не дребезжать.

– Не заболеть бы чего доброго – подумал он. Николай не ел уже целый день, а уже начало смеркаться. Он зашел в продовольственный магазинчик. После Москвы ассортимент продовольствия оставлял желать лучшего, но на без рыбье и рак рыба. Ну черт с ним и с этим магазином и со всем остальным. Надо выпить что-нибудь покрепче, лучше всего спирта неразбавленного, от которого сразу по всем жилам потечет расплавленное тепло и поесть как следует мяса и много, много хлеба. Он еще раз чертыхнулся. Я заслужил сегодня – позавтракаю, пообедаю и поужинаю одновременно. Он вернулся в гостиницу, приятно ощущая в портфеле тяжесть уже початой бутылки водки – он сделал приличный глоток прямо в магазине, чтоб как-то унять дрожь во всем теле, куска деревенского сала и целой буханки мягкого серого хлеба. Николай любил хлеб из глубинки. Он был, как правило, душистым, свежим и пах как-то особенно. Запах напоминал что-то далекое, деревенское. Хотя сам родился в Москве, но школьником лето проводил в деревне у бабушки, где много возился с лошадьми. С того времени запомнил и полюбил неповторимый, деревенский аромат. Плохо молотое зерно, отдавало запахом печи, золы и еще чем-то непонятным, но дорогим и близким. Чудился запах свежескошенного сена, конского навоза и пота лошадей. Войдя в свой номер, Николай увидел на второй койке, стоящей на другой стороне комнаты, лежит одетый, такой же, как и он, командировочный. Прикрыв ноги одеялом, в пальто и шапке – это было забавно, сосед повернулся к Николаю.

– Выпить есть чего – спросил он.

– Есть – ответил Николай.

– Зовут меня Виктор, приехал из Ленинграда, третий день торчу в этой дыре, замерз как собака, спился как дьявол и ни одной девочки. – Разом все высказал сосед и стал подниматься.

– Меня зовут Николай.

Виктор поднялся с кровати, а Николай стал раздеваться. Снял пальто и хотел снять пиджак, он терпеть не мог пиджаков, они стесняли ему движения и упаковывали все тело как в панцирь, но Виктор сказал.

– Не раздевайся, здесь холод собачий. Я достал электрическую плитку-грелку, но она много жрет, свет горит еле-еле, а толку от нее мало. Он глубоко вздохнул, выпустил изо рта целый клубок пара и сказал.

– Чуешь, только водка и спасает, а то к утру превратишься в одетую и обутую ледышку. Давай баб найдем – ты как развлечься не желаешь?

– Там видно будет – уклончиво ответил Николай.

– Садись, выпьем, я еще сегодня ничего не ел. Виктор смахнул со стола прямо на пол остатки прошлого одиночного пьянства – крошки, огрызки селедки, бумажки. Помыл стаканы и достал из тумбочки кусок копченой колбасы. Николай вытащил свои продукты и початую бутылку. Сначала на вокзале, потом уже по дороге в гостиницу, он начал так дрожать, что не выдержал опять. Негнущимися, чужими пальцами он открыл бутылку и пару раз хлебнул из горла, чтоб хоть немного унять снова появившуюся дрожь. Оставшись в пиджаках и в шапках, Николай и Виктор присели к столу. Все в номере, как и во всей Йошкар-Оле, было холодным и вода и стаканы и сало и колбаса. За окном, наполовину засыпанным снегом, уже давно стемнело. Временами ветер бросал в стекла пригоршни снега и слышалось его завывание. Разлив в один прием всю бутылку в стаканы, они чокнулись и выпили. Николай свой стакан не допил, а оставил на потом, когда будет убит первый приступ голода и можно будет добавить, чтоб снова вызвать прежний звериный аппетит, и есть, есть, есть. Заглатывая большие куски, с каждой минутой чувствуя наполнение организма силой и жизнью. Минут десять Николай уминал колбасу и сало с хлебом. Виктор едва закусил и ждал когда насытится Николай, сам он взбодрился от водки, готовый на подвиги.

– Послушай Николай, давай соберем компанию и кутнем назло холоду и этой дрянной дыре с грязной гостиницей. Найдем девочек, выпьем и так далее.