Наталия Шимонова - Колесо Фортуны

– Итак, все случившееся было правдой, в том сомнений нет, – произнесла она наконец. – Алексей женился… Но я до сих пор не понимаю, как это могло произойти… Как он мог меня так обманывать?

Серафина, уютно устроившаяся на диване, приподнялась и искоса взглянула на Агнию.

– Такое трудно сразу понять. Но лучше сразу смириться со всем. Так будет легче начать новую жизнь.

– Новую? Да разве это возможно? – убито молвила Агния.

– Конечно. Ведь я же начала когда-то, – спокойно ответила Серафина.

После этих слов Агния вздрогнула и впервые внимательно посмотрела на свою собеседницу.

– Простите меня… Я… Я не поняла сразу…

– Ну… Это ничего… – Серафина рассмеялась. – Поэтому я и осталась с тобой… Я как никто могу тебя понять, – глубоко и печально вдруг вздохнула она. И к тому же я еще не столь преклонных лет, чтобы не пережить такую историю благополучно, – добавила она со смехом. И действительно, такой тяжелый день совсем не сказался на ее внешнем виде и настроении.

– Спасибо вам, – девушка почувствовала прилив сильной признательности к Серафине.

Она была не одна весь этот тягостный день и всю кошмарную ночь и теперь, осознав это, прибавила:

– Если бы не вы, я бы, наверное, умерла…

– Ну что вы, – сказала Серафина.– Я рада была вам помочь. Хотя рада – это не совсем то слово, – она серьезно посмотрела на Агнию.

Обе женщины сидели у окна и, если бы кто взглянул на них, то увидел бы, при некотором напряжении фантазии, две аллегорические фигуры – Печали и Надежды. Тонкая фигура, поникшая голова и безвольно брошенные руки представляли такой же контраст со зрелой и деятельной привлекательностью почти тридцатилетней женщины, как длинная светло-русая коса Агнии и ярко-рыжие, красиво уложенные волосы Серафины.

– Разве вы никуда не торопитесь? – спросила вдруг Агния. – Я так благодарна вам и боюсь остаться одна, но ведь есть же у вас дом, семья…

– Дом и вправду есть, только я не тороплюсь. Вы не волнуйтесь за меня. Я могу побыть с вами столько, сколько вы захотите.

Агния горестно вздохнула и почувствовала, как слезы опять сами собой полились из глаз.

– Ну вот! Вы опять плачете! – всплеснула руками Серафина.

– Что же мне теперь делать… Как же жить… – пробормотала Агния ей в ответ.

– А вы не бойтесь, – твердо сказала Серафина.– Человек не пропадет, пока сам не захочет. По-всякому и везде люди живут. И откуда вы знаете, может, кому-то и тяжелей приходится. Вот погодите, пройдет время, и печаль исчезнет. Вы уж мне поверьте, я знаю, как бывает.

– Но я не знаю… Не представляю себе… Я боюсь… Что может быть хуже? – Агния стиснула руки.

– Да мало ли что может быть хуже? Вы уж меня простите, но вы жизни совсем не знаете, – возразила Серафина. – Иначе бы не бежали из родительского дома, – она произнесла это решительно и столь же решительно посмотрела на Агнию. – Но не сейчас об этом говорить. Сейчас вы этого, боюсь, не поймете. Сейчас надо позаботиться о делах более насущных. Надолго ли оплачена эта квартира?

– Я не знаю… – пробормотала девушка.

– Вот это скверно, что не знаете. Ну да выяснить труда не составит. И хватит плакать! Мужчинам с этих пор не доверяйте, а вот мне поверьте. Я вас не брошу и помогу, чем смогу. За этот день мы с вами будто сроднились, и я теперь чувствую, что вы мне вроде сестры… Я не оставлю вас!

Агния благодарно и доверчиво посмотрела на собеседницу, и та до глубины души тронулась таким ее взглядом.

– Я для вас все сделаю, – прибавила Серафина. – Как для сестры…

Алексей так и не появился. А ведь несмотря ни на что, Агния все еще надеялась, ждала…

Но вот прошла неделя и с квартиры пришлось съезжать. Она бы и раньше уехала, ведь Серафина уже все уши ей прожужжала, что надо поскорее покинуть это место! Но Агния всё-таки ещё ждала… Хотя бы последнего слова, хотя бы объяснения…

Наконец, Серафина твёрдо объявила, что более оставаться тут нельзя, что ничего хорошего это не принесет, что надо идти дальше и что если Агния хочет от неё помощи, то просто обязана её теперь послушать!

Последним, что сделала Агния в старом жилище, было письмо, написанное родителям. Она сообщила им только, что жива, что просит у них прощения и надеется на него, что сама она своей вины не забудет и никогда уже, наверное, не доведется увидеть ей родные места и лица. Агния просила забыть ее и поминать в своих мыслях и молитвах хотя бы даже и как мертвую, но прощенную дочь.

Серафина, прочитав письмо, чуть не расплакалась.

– Но все же я должна тебе сказать, – а новые подруги уже перешли на «ты», – что ты поступаешь верно. Хотя, быть может, тебе стоит вернуться и просить у родителей прощения? Вдруг все образуется? Сама же знаешь… блудный сын… заколотый телец… – Серафина неожиданно ухмыльнулась.

– Блудный сын? Блудная дочь…. Сына быть может и простили бы, а дочь… – Агния бессильно пожала плечами.

– Ты мудра не по годам, моя милая, – Серафина погладила девушку по голове. – И мне от этого очень печально…

– Я сама во всем виновата… Что уж теперь…

– Но все ж таки мать и отец… Неужели ты не хотела бы…

– Серафина! – перебила ее девушка. – Не говори ничего! Я уже все решила…

– Ну тогда… Тогда… – Серафина вздохнула. – Я не знаю, что и сказать тебе… Надеюсь, что ты потом жалеть не станешь. Ведь чем дальше, тем все труднее будет вернуться. Сейчас ты еще не так далеко ушла от своего дома, как тебе кажется. И, что бы ты себе ни думала, но тебе ещё можно искать прощения, хотя поступок вой совсем не извинительный… А вот через какое-то время…

– Нет, я слишком далеко ушла, – печально улыбнулась Агния.

– Ну… – Серафина развела руками. – Тогда ни о чем больше не сожалей.

– Не могу не сожалеть!

– Да… Человек слаб… Но мы станем держаться друг друга и всё уладится! Надобно взять себя в руки. И все пройдет, сама увидишь. Рано или поздно все проходит. Истина хотя и старая, но весьма верная. И лично мною проверена!

– Не знаю, что бы я без тебя делала! – Агния опять решила было заплакать, но уже от прилива благодарности к Серафине.

– Подожди благодарить! Может, если бы не я, ты бы вернулась к родителям и все бы у тебя уладилось.

– Если бы не ты, я бы уж умерла, – мрачно произнесла девушка. – Наложила бы на себя руки. У меня вся жизнь порушилась. А когда у человека жизнь рушится, он способен на любой поступок, даже на самый безрассудный.

– Ну-ну! Не вспоминай. Было бы из-за кого так страдать.

– Ведь я его любила… – пробормотала Агния.

– Любила одного, полюбишь другого, – лукаво сказала Серафина.

– Не говори так! Я никого и никогда не полюблю! – воскликнула девушка, сжав кулаки. – Ненавижу… Ненавижу… – лицо её вдруг побелело от ярости и её затрясло мелкой дрожью.