Наталия Шимонова - Колесо Фортуны

– Каким еще союзом? – вздрогнула от неожиданности Агния.

Барон рассмеялся:

– Деловым, деловым союзом… Вы будете иметь успех в свете и немалый, а мне как раз не хватает именно такой женщины, как вы…

– Боюсь, что я ничего не понимаю, – покачала головой Агния и подняла на него глаза.

Её пронзило какое-то необыкновенное ощущение… Это было как предвкушение чуда, как в детстве, на Рождество, когда ты знаешь, что за дверью стоит ёлка и приготовлены подарки, и только надобно немножко подождать, чтобы дверь открылась и довольные и радостные родители вручили их тебе.

– Пока и не надо ничего понимать. Мы обо всём завтра переговорим. А теперь позвольте пожелать вам покойной ночи, милый мой дружочек…

С этими словами барон склонился к Агнии и нежно поцеловал её в лоб. Рассмеявшись над опешившим видом своей собеседницы, он легко поднялся с кресла и, поклонившись, вышел, более ничего не говоря.

– О, Господи… – прошептала Агния, стискивая руки на груди. – Что-то со мною будет… Только чтобы доброе…

Бывший офицер, а нынче великосветский бонвиван и профессиональный шулер барон Вольф фон Литке был фигура преинтереснейшая во всех отношениях. Начать с того, что наш барон вовсе не был немцем. Он, как и предполагала Серафина, был природным русским дворянином, волею судеб и карточных долгов ввергнутым в пучины притонов и вынырнувшим оттуда уже в новом обличии и с новым именем. Прошлое его было столь темно, что он и сам предпочитал о нем не вспоминать. Но мы немного приоткроем завесу тайны упомянув, что некогда именно карточный проигрыш двинул его на путь обмана. Вскоре, дабы не раскрывать своих дел, еще молодой совсем тогда человек вышел в отставку из полка. А поскольку состояния у него никакого не было, то единственное, что ему оставалось, это либо самая захудалая статская службишка, к которой его душа вовсе не лежала, либо неверный и опасный путь авантюриста, который он и избрал, чувствуя в себе непреодолимую тягу к приключениям. По совести сказать, именно эта тяга сподвиглаего когда-то на военную стезю. Военная стезя впоследствии разочаровала. А вот авантюра – нет.

Итак, однажды, в день и час которого мы не знаем, при самых туманных обстоятельствах, пропал русский дворянин, поручик N-ского уланского полка Владимир Афанасьев. Пропал для того, чтобы через год явиться обществу богатым и привлекательным остзейским бароном фон Литке, прожигателем жизни, владетелем родового замка и, как говаривали, обладателем миллиона. Замок действительно был родовой и в этом могли убедиться абсолютно все, кого новоиспеченный барон приглашал на свои званые обеды и балы. Только то был родовой замок его супруги, которой он также уже успел обзавестись. Титул же был им куплен до женитьбы, а имя – сменено с Владимира на Вольфа. Да и внешне бывший дворянин Афанасьев переменился так, что никто бы из старых знакомых по полку, пожалуй, его бы и не узнал.

Помимо приданого жены – Мари-Элизабет фон Хаммельхофф, вдовы барона фон Хаммельхоффа, лютеранки, урожденной графини Пфальц, влюбленной в него, как кошка, новоиспеченный барон сумел привлечь в свои руки деньги различного рода игроков, к несчастью для себя садившихся с ним за игральный стол. Как уж он стал так ловок в шулерстве, что никто его и заподозрить в том не мог, неизвестно. Видно, с этаким талантом он родился. Не всем же дан талант к малеванию или бумагомаранию, так не каждый имеет и такой шулерской талант. Может, один на сотню и найдётся. И денег своим талантом наш барон промышлял немало. И сотня тысяч за вечер была делом почти обычным для него.

«И в карты не садись: продаст…» 4 4 А. С. Грибоедов «Горе от ума» – писал поэт о некоем герое карточных столов былых времен. О бароне можно было смело сказать то же самое.

Что касается его супруги, то женщина эта была не умна, но и не глупа. Она была богата и вдова, хороша собой, но в меру. И мужа любила и в дни жениховства, и по прошествии нескольких лет после свадьбы. Любила б его и теперь, когда б не умерла, умерла смертью чинной, спокойной, к которой причастен никто не был. Барон наш честно был ей мужем все те пять лет, что привело им с супругою быть вместе. Затем он сделался наследником жены и окончательно перебрался в Петербург, где вот уже три года кряду вел жизнь почти почтенную, среди балов, пиров и игр. Словом, он ничем не отличался от своих светских собратьев. Если не считать того, что ловко у них выигрывал в карты и столь же ловко, как некогда будущую свою супругу, очаровывал их жен, лишая семьи последних остатков фамильной чести, а также порою и фамильных ценностей. Два-три слова даме, бурливый поток неподдельной любви и искреннего обаяния, направленный прямо в цель – и жертва уж была без ума от настойчивого и опасного красавца. Ну а попасть к ней в дом, взять ценное колье или брошь, и остаться при этом вне подозрений и обид – было делом многолетней техники и поистине недюжинного обаяния.

Словом, такой вот человек был барон фон Литке. Агния всего этого не знала и знать не могла, поэтому не имела ни предубеждения против него, ни особенного расположения к этому человеку. Впрочем, если уж быть совершенно честной, то Агния все же была скорее благодарна ему, позволившему (если это было действительно так) выиграть ей этакую кучу деньжищ. Игроком Агния и сама была неплохим, но вряд ли бы ей удалось обыграть барона. Это она уж потом поняла, когда той своей бессонной ночью после игры оценила все его ходы. Память у нее была превосходная, она помнила почти все, что произошло за игорным столом. А посему… А посему всё-таки расположилась к барону фон Литке. И поэтому ничуть не разозлилась, когда на другой день встретила его в той самой комнате, где они обычно с Серафиной принимали заказчиц на шитье туалетов.

Барон премило смотрелся среди шелков и бархата. Он лёгким шагом зашёл с улицы, помахивая своей тросточкой, с улыбкой поприветствовал хозяек, перецеловал им ручки, усмехнулся горничным, одной что-то шепнул на ушко, а другую потрепал по щёчке, чем вызвал их неуёмное весёлое смущение, а затем, не дожидаясь приглашения, сел в мягкое кресло с подлокотниками и принялся поигрывать тонким кружевом, свешивавшимся со столика, стоявшего рядом. Когда он поднял свои глаза, которым придал выражение полнейшей невинности, вверх и посмотрел на Агнию та, хотя и намеревалась быть твердой, неожиданно даже для самой себя рассмеялась.

– Дорогая мадемуазель Агния, сядьте же рядом со мной! Я вижу, что пока заказчиц нет, а значит, вы можете уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени. Уверен, мадам Серафина нас не осудит, – с этими словами он улыбнулся Серафине и послал ей воздушный поцелуй.