Света Нахимберг - Кондас

Никто из мужчин, призванных в первый призыв, не вернулся. Дошло до тех, кто был старше, но мог стоять в строю и воевать, правды никто не знал, что они шли защищать: то ли красных, то ли белых, а некоторые говорили, что их забирают «зелёные», власти в стране тяжело удержаться, когда в народе такой разброд. «Мудрые римляне давно подметили простую истину: времена меняются и мы меняемся вместе с ними!» Так и в этой далёкой таёжной деревеньке люди начали принимать все тяготы жизни, приспосабливаться к тем условиям, которые выпали на их долю. Скота во дворах совсем мало осталось, коров, коз, гусей, уток пришлось пустить под нож: надо было выживать, кормить семьи. В некоторых домах оставили курочек: едят мало, не как утки-прорвы, а детям надо для роста хоть яйцо съесть. Афанасия же одна с дочерью сохранили корову, делились с родственниками молоком, у Пелагеи трое деток, все ещё маленькие, сами по дому не работники, им помогала тётка всем, чем могла. Крёстный Афанасии Валентин, больной туберкулёзом, после консультации с фтизиатром узнал, что туберкулёз может перейти в открытую форму, тогда от него могли заболеть члены семьи. По приезду домой, Валентин сразу же отправился к травнице. Та осмотрела его, послушала его дыхание и сказала: «Травки уже не помогут, но поддержать тебя смогу: будешь пить, как скажу. А ты в это время возьми маленького щенка от крупной собаки, корми всем, что будешь есть сам, не скупись, но и душой не привыкай. Как вырастет собачонка, придётся зарезать её, как барашка режут-в ней твоё спасение, шкурку сними и поставь мясо с салом и костями томиться в большом чугунке в печи. Топи долго, часа четыре-пять. Остуди, сними весь жир, надо выставить на холод, чтобы жир сверху был, легче снять и положить в отдельную посудину, а остальное отдай на корм домашним животным. Этот жир по одной столовой ложке пей с чаем, добавляй мяту, чтобы легче пить было. Только пей за час до еды, чтобы снадобье подействовало. Так и пей, а на всякий случай возьми ещё щеночка, откармливай и люби: тебе первого жира хватит, чтобы хворь ушла!». Валентин отблагодарил травницу, сделал всё так, как она сказала. Через шесть месяцев из щенка вырос большой упитанный пёс, его в доме звали просто Пёс, все домочадцы знали, что это лекарство для хозяина. Действительно, жира вытопилось много, Валентин выставил горячую посудину в сени, чтобы жир «подхватился». Пить жир действительно было тяжело, он добавлял в чай сушеную мяту, но желание выздороветь преобладало над всеми неприятными проблемами. Валентин уже через месяц почувствовал, что кашель стал не таким навязчивым, без крови. Он продолжал пить жир и верил в выздоровление. Он, собственно, верил травнице, так как врач ничем помочь ему не смог и ничего хорошего не предложил – живи, сколько проживёшь. Прошло общим счётом около полгода, Валентин чувствовал себя хорошо, кашля ни простого, ни кровавого не было. Он съездил к врачу, тот принял его и удивился: «Ты ведь умереть уже должен был, где же твой туберкулёз: анализы подтверждают, что ты здоров!» Валентин не стал рассказывать, как он лечился, поблагодарил врача и попрощался. Домой ехал и чуть ли ни пел от радости: главное, что он теперь не опасен для близких – он прошел это испытание. Афанасия ходила на молокозавод сдать немного молока, чтобы взять сливочного масла. Она первая встретилась со своим крёстным, Валентин рассказал ей первой о своём выздоровлении. Они обнялись, расцеловались, Афанасия от радости всплакнула. Они вместе поехали к Валентину домой. Там, узнав, что их хозяин выздоровел, все запрыгали от счастья и по очереди обнимали Валентина. Тётка Валиха накрыла на стол, поставила то, что Бог послал. Все вместе попили чаю с домашним хлебом. Рядом со столом крутился Дружок, ему давали кусочек хлебца, налили в чашку водички и положили оставшиеся от обеда косточки. Все любили эту собачку, дружили с ним, назвали «Дружок» – ему не грозила участь первого Пса. Дома Афанасию ждала на печи Евгения – это было самое тёплое место в избе. Она очень хотела кушать, но мама всё не приходила. Когда она пришла, они вместе поставили самовар, Валиха угостила Афанасию куском свежего каравая, они с мамой намазали масло, которое принесла Афанасия, получились вкусные и сытные бутерброды, спать они легли вместе на печи, чтобы согревать друг друга. Тяжело жилось и физически, и морально: нет ни отца, ни мужа, ни маменьки. Есть бесконечно горюющая по пропавшему мужу Пелагея. Афанасия старалась поддержать её во всех трудных случаях, она была для сестрёнки и Папой, и мамой, и мужем. Но дни летят за днями, да что там дни – годы, время так скоротечно, а мы, глупые, мечтали, скорее подрасти, не понимали, что эти годы, когда ты ещё мал – самые счастливые. Выросли и Евгения, и Николай, и Тоня, и Иван. Каждый пошел бы своей дорогой, но они колхозники, паспорта в Сельсовете, без документов никуда не уйдёшь, не уедешь. Паши, копай, собирай урожай, но даже денег за эту работу не платили, все работали в колхозе за трудодни. А закончив семилетку, считалось, что больше не надо учиться, что уже взрослые, а ведь так хочется заниматься наукой, научиться лечить людей, учить малышей и выводить их в «люди», да мало ли кому что хочется. Паспорт не давали на руки никому. Для девушек одна дорога, замуж выйти и воспитывать детей. Для юношей только одно: работа на полях, за скотом ухаживать, специально никто никакой профессии получить не мог. А в деревне начала появляться полевая техника, так приезжали механики из города, учили желающих работать на тракторах, водителей для грузовичка. А в город – ни-ни! Вернулись с войны тяжелораненые мужчины, которые не успевали нарадоваться встрече с родными, но лечить их было некому, даже фельдшера в колхозе не было, так они и уходили, теперь уж в сырую землю с пожеланиями родных и близких: «Земля тебе пухом! Царствие небесное!». Это окончательно старило женщин, дождались, а век оказался таким коротким…

Началась другая война – Великая Отечественная, подросшие ребятишки снова с заплечным мешком уходили. Кто-то уходил добровольцем, не ожидая повестки из Военкомата. Евгения поехала в Усолье «на разведку». Там она пошла в Военкомат, ей повезло: военком был сегодня на месте, она уговорила её выслушать. «Ты что не понимаешь, какое время! Каждая минута дорога, сутками дома не бываю, о чём мы с тобой будем говорить?» Евгения попросилась отправить её на фронт, девушка она была физически развитая, не скажешь, что ей всего семнадцать. «А что ты умеешь? Да, а сколько тебе лет?» «Восемнадцать, скоро девятнадцать стукнет!» «А ты на самолёте летала хоть раз?» Евгения знала только, как управляться с лошадьми. Ответила правдиво: «Не летала!» «А хочешь попробовать? Сейчас нам надо набрать на курсы инструкторов по парашютному спорту, готовить для заброски в тыл врага радистов, попробуешь?» «Да!» – уверенно ответила Евгения. Военком кому-то позвонил, ругался, грозил «разогнать» всю шайку, а потом повёл разговор о ней: «Я сейчас тебе девушку пришлю, объяснишь всё, пусть попытается полетать». Военком объяснил, где находится аэродром и как туда на лошади проехать. Евгения поблагодарила военкома, что время на неё потратил, поехала на аэродром. Это была небольшая площадка, очищенная от пней и всякой другой поросли, выровненная трактором. На этой площадке стояли два маленьких самолёта, лёгкие, они удивили Евгению: она ожидала увидеть махину, на которой и лететь-то страшно. К ней подошел старший инструктор, спросил, кто она и что здесь делает. Евгения рассказала о военкоме, который её сюда послал. Мужчина внимательно осмотрел Евгению, очень тщательно, как будто он «выбирал лошадь», только что зубы не смотрел. Решил, что эта девушка будет здесь более необходима, чем на фронте, куда она просила призвать её добровольцем. «Пойдём! Сделаем контрольный полёт, чтобы ты знала, сможешь ли летать не для развлечения, а для работы!» Они подошли к одному из самолётов, рядом с ним были механики, которые делали предполётную подготовку. Они доложили старшему инструктору, что самолёт к вылету готов. Пришел пилот, по приставной лестнице поднялся в самолёт, предложил Евгении следовать за ним. Евгения с трепетом в душе проследовала за пилотом, он показал, где она может сесть, пристегнуться перед полётом. Во время взлёта самолёта у неё замерло сердце от страха: она ни разу не поднималась на самолёте на такую высоту, прислушивалась к своему внутреннему состоянию. Вскоре она обвыклась и могла даже с высоты осматривать землю со всеми лесами, домами, реками. Она увидела с высоты Каму, по которой ездила на речном трамвайчике: река показалась ей величавой и очень красивые берега, покрытые густыми лесами. Она быстро освоилась в полёте, пилот иногда поворачивал голову, чтобы узнать, как она себя чувствует: Евгения показывала пилоту большой палец, что означало «всё в порядке». Пилот был удивлён, что впервые летевшая в самолёте девушка, чувствует себя адекватно, не паникует, не просится снижаться, чтобы выйти. Они полетали по кругу над аэродромом три раза, самолёт пошел на посадку. Приземлились благополучно, пилот подсказал Евгении, чтобы та не забыла, что она пристёгнута. Евгения сделала всё правильно и вышла перед пилотом, спокойно и твёрдо стояла на земле. Пилот доложил старшему инструктору, что девушка подходит для обучения, никаких препятствий для отказа нет. «Мы тебя зачисляем в класс подготовки инструкторов для прыжков с парашютом! Давай паспорт, оформим всё официально!» А в сельсовете никому из колхозников не выдавали паспорта, чтобы они не ушли в город, тогда в колхозе работать некому будет. Евгения попросила старшего инструктора дать ей документ о зачислении в отряд инструкторов, чтобы председатель выдал ей паспорт. Получив завизированную, с круглой печатью бумагу, Евгения отправилась домой. По дороге заехала в Военкомат, военком только что откуда-то вернулся, они встретились с Евгенией на улице. Она рассказала все новости, военком пожелал ей удачи и терпения: учиться надо очень прилежно – прыжки с парашютом дело опасное, многое зависит от самого парашютиста. Евгения поблагодарила военкома и поехала на свою малую Родину-Портянку. Председатель, прочитав распоряжение с курсов по прыжкам с парашютом, выдал ей Паспорт: он дал распоряжение секретарю, чтобы она выписала Евгении паспорт. Секретарь была близкой подругой Евгении. «Нюра! Ты ведь будешь по моим метрикам заполнять паспорт, никто не помнит, когда я родилась, добавь мне годок к рождению, чтобы меня по необходимости взяли на фронт, если у меня что-то не получится с курсами. Пожалуйста! Я не могу больше жить в деревне, мама не будет против, а, может быть, даже обрадуется: руки будут развязаны». Подруга под свою ответственность добавила год к рождению Евгении, отнесла паспорт на подпись и печать к председателю. Он доверял своему секретарю, не глядя подписал и поставил печать. Подруга вручила паспорт Евгении, они обнялись и попрощались: что будет в дальнейшем, никто не знал.