Света Нахимберг - Кондас

Пройдя краткосрочные курсы по обучению парашютистов, во время которых её научили правильно складывать парашют, чтобы он вовремя раскрылся после прыжка, она через день после окончания этого курса впервые сама прыгнула из самолёта: парашют не подвёл, она приземлилась прямо в «девятку» расчерченного круга приземления. Старший инструктор похвалил её и поздравил с первым прыжком. Евгения чувствовала себя после прыжка хорошо: и во время прыжка она вела себя так, как будто воздух для неё родная стихия. Ещё прыгнув с парашютом пару десятков раз, ей присвоили звание «Инструктор по парашютному спорту», это удостоверение давало ей право набирать из группы радистов, которые обучались параллельно в этом же центре. Среди них был и двоюродный брат Евгении, сын Пелагеи Николай: он всегда хорошо изучал физику, увлекался радиотехникой, собирал из подручных материалов приёмники-малютки. Попросил у своего крёстного отца, когда тот ездил в Усолье, устройство и книгу для изучения азбуки Морзе. Николай был готовым радистом, по возрасту он подходил для призыва в Армию, поэтому его сразу зачислили на курсы. Он закончил их превосходно и получил военно-учётную специальность радист со знанием немецкого языка, так как им преподавали этот язык, война была с немецко-фашистскими захватчиками, а они будут работать именно в тылу врага. «Тыл» – понятие относительное, в любое время он мог оказаться передним краем, именно там им пригодится знание немецкого. Евгения отобрала Николая в группу своих обучаемых, это не запрещалось правилами, их родственные отношения даже было большим плюсом! В группе было всего семь человек, среди них были два юноши, остальные девушки из соседних сёл и деревень. Евгения тщательно готовилась к каждому занятию, она понимала, что даже малейшая ошибка в обучении может стоить ученикам жизни. Вся группа очень серьёзно относилась к учёбе, Евгения радовалась их успехам, подбадривала их, как могла, она знала, что не все вернутся после выполнения задания, она сама хотела вместе с ними на фронт, но, со слов старшего инструктора, здесь она была более необходима. Евгения подготовила шесть групп парашютистов, с каждой группой она совершала прыжок, всё проходило нормально. Удивительная цифра «семь» – это моя любимая цифра, потому что всё, что связано с этой цифрой, было удачно для меня. А вот для моей мамы – Евгении, эта цифра оказалась почти катастрофой: во время прыжка она увидела, что последняя из группы висит на нераскрывшемся полностью парашюте. Евгения, маневрируя, подхватила девочку и, убедившись, что ничего не мешает ей, раскрыла свой парашют. Только благодаря тому, что Евгения была по весу почти в два раза больше, а девчушка – юная, хрупкая, они опустились вдвоём на парашюте Евгении, но во время приземления неловко упали друг на друга, а не на ноги, присев. У Евгении была сломана нога, у девочки – вывих плечевого сустава. Перелом был закрытым, это было лучше, если бы он оказался открытым. На ногу наложили гипс, с такой травмой Евгения могла только преподавать теорию. Как жаль, что её двоюродный брат Николай был отправлен с одной из первых групп радистов и уже был на линии фронта и успешно держал связь с командованием. Он мог бы ей помочь. Но Евгения – девушка сильная, выносливая, через две недели её свозили на рентген: нога срасталась нормально, уже начала образовываться «мозоль» из хряща в месте перелома. Пережив все неприятности и боль, Евгения, выздоровев, снова начала практические занятия с очередной группой радистов. Она работала на обучении парашютистов до конца войны. За усердие её награждали почётными грамотами, объявляли благодарности от Военкома. Главное было то, что у неё на руках был паспорт, и она после войны могла устроиться на работу в Березниках. Грамотных после войны было мало, ей предложили руководить Жилищно-коммунальным хозяйством города. Это была очень трудная работа, требовала знаний в разных областях, но Евгения много читала, изучала проекты жилых домов, чтобы штат ЖКХ мог правильно устранить какую-либо неполадку. В её руках была большая власть, но воспитание не позволяло ей пользоваться этой властью. Она получила комнату в коммунальной трёхкомнатной квартире, перевезла к себе Афанасию.

Пелагея дождалась с войны своего старшенького Николая: как ни странно, но он пришел без ранений, совершенно здоровый. Но он всё оставался колхозником, из документов у него была только красноармейская книжка, он ходил по разным организациям, искал в городе работу. Встретил случайно друга, который тоже родился в Ощепково, фамилия у него была, как и у большинства жителей этой деревни: Бабины, была ещё одна фамилия, Малинины, потому что у меня все самые ближние и дальние родственники были Бабины, не ошибёшься. Николаю друг предложил пойти в пожарное депо. Там был набор нового состава пожарных: многие не вернулись с фронта, некоторые приехали кто без руки, кто без ног, они уже не могли работать по своей довоенной специальности, пожарные расчёты были не полными, а пожары случались часто, ведь город «первой пятилетки» начинался с деревянных домов, бараков и времянок. Побеседовав с Николаем, начальник пожарной охраны решил, что Николай – находка для пожарного депо. Николай был очень красивым, широкоплечим, высоким, сильным мужчиной. Он по физическим данным подходил для работы пожарным, как никто. Узнав, что у Николая нет паспорта, потому что его призвали на фронт из деревни, начальник пожарной охраны объяснил на словах, что работа пожарного – это тяжелая служба, написал заявление на имя Председателя колхоза, что Николай принят на пожарную службу, для устройства требовался паспорт гражданина СССР. С этим письмом, заверенным всеми штампами, печатями и подписями, Николай поехал в Ощепково, на Портянку, чтобы повидаться с родными и близкими друзьями. Сидеть без работы Николаю было стыдно, вот он и отправился к двоюродной сестре Евгении. Теперь у него былая другая цель: получить паспорт. У Председателя на весь период ВОВ была бронь: войска надо было обеспечивать продуктами, а кто мог выращивать продукцию для наших воинов, кроме колхозников. Получив паспорт, Николай устроился на работу, ему дали комнатку в коммуналке, там жили ещё четыре человека, каждый был одинок и жил в своей комнате. Среди них Николаю приглянулась женщина, чуть старше его, но очень убористая, просто красавица. Он стал за ней ухаживать, она отвечала ему, вроде всё шло к свадьбе. Но однажды Николай пришел домой раньше, чем всегда и увидел интимную сцену приглянувшейся ему женщины с соседом из другой квартиры. Николай не мог предъявлять ей никаких претензий, он не муж, а так – сосед! Они здоровались друг с другом, но у Николая появилось стойкое отвращение к женщинам такого типа. Друзья его познакомили с женщиной-вдовой с сыном пяти-шести лет. Она не была красавицей, характер был крутой, всё делала так, как хотела она. Несмотря на все недостатки, Николай сделал ей предложение, усыновил её сына и они стали жить в «коттедже» на восемь квартир: после войны надо было размещать людей, эти «коттеджи» клепали, как пирожки пекли. В каждом было по одной комнате, всего восемь на весь коттедж, но было преимущество: была холодная вода на кухне, туалет в общем на две квартиры коридоре. Николаю очень хотелось иметь своих детей, но жена, её звали Нина, сказала, что делала много абортов и больше не может иметь детей. Грустно стало Николаю от такого известия, но делать нечего, они жили в браке и сына её усыновил. Так и жили. Сын – Сашка, так звала его Нина, вырос, его призвали в армию на три года. Они остались жить вдвоём. Но пути Господа неисповедимы: однажды Нина сказала Николаю, что, кажется, она беременна. Это было ступором для Николая, он не знал, радоваться ему или плакать: так растерялся. Ведь сын-то в армии, а здесь будет новый человек, как он к этому отнесётся. Николай попросил Нину не сообщать Сашке о беременности, не известно, что будет дальше. Нина встала на учёт в гинекологии, при очередном осмотре, гинеколог сказала, что прослушивает два сердцебиения. Нина не стала рассказывать мужу об этом «сюрпризе», надо ещё доходить положенный срок. Живот уже было видно, от соседей ничего не скроешь, начались пересуды: «Сын в армии, а она на сносях! Ну, дура баба, да и только!» Нина иногда видела косые взгляды соседок, но два сердечка напоминали ей молодость, и она очень радовалась такому Подарку! Подходил срок родов, Николай был не глупый мужчина, он давно знал, что Нина беременна, только то, что там их двое, было для него сюрпризом. Врач посоветовала Нине лечь в стационар на сохранение беременности дней за десять до предполагаемых родов. Консилиум из врачей-гинекологов подтвердили, что женщина носит двойню. Ей требовалось особое внимание: не молодая уже. Несколько раз в день к Нине приходили дежурные акушерки, спрашивали о состоянии её здоровья, самочувствии. Нина ничего плохого не ощущала, слышала, как эти детки толкают ножками, она обнимала живот руками и с удовольствием «разговаривала» со своими детками. Среди ночи Нина почувствовала сильную боль внизу живота, она волнообразно распространялась по телу, на некоторое время боль затихала, а потом повторялась вновь. Это начались схватки, Нина, в перерыве между схватками, пошла к посту дежурной акушерки. Рассказала ей всё, та повела её в смотровую. Пригласила врача-гинеколога. Врач с секундомером считала время между схватками. Они становились всё чаще, врач сказала акушерке, что роженицу надо отвести в предродовую палату и подготовиться к родам. Едва успели сделать всё, что положено перед родами, как самостоятельно отошли воды. Нину быстро перевезли в родовую. Врач ещё мыла руки, чтобы принять роды, как акушерка сказала, что женщина рожает. Наспех вытерев руки, врач подошла к роженице, минуту спустя они приняли первого ребёнка – это была девочка с неплохим весом. Через несколько минут родилась ещё одна девочка, вес её был чуть меньше первой, но она соответствовала всем параметрам доношенного ребёнка. «Две девочки у Вас, мамаша! Вес и рост нормальные! Надо надеяться, что и молочка для них у Вас хватит!» Николай стоял в коридоре, ему на работу позвонили, что жена родила, он работал в ночную смену. Когда из родовой вышла врач, он кинулся к ней с вопросом: «Кто родился? Сын? Дочь?» «У Вас две хорошеньких девочки-близнецы! Поздравляю!» «Как две?» – ничего не понимая, удивлялся Николай. Теперь он искренне радовался, как в поговорке: «То ни гроша, а вдруг алтын!» Николай ждал, когда ему разрешат посмотреть на жену и девочек. Когда Нине разрешили вставать, она подошла к окну: перед этим Николай передал через медсестру гостинцы для Нины, медсестра рассказала, где Нина сможет подойти к окну и увидеть мужа. Действительно, напротив окна стоял Николай, он радостно улыбался, приложил руку в область сердца и к губам: так он поблагодарил Нину за девочек! Нина тоже улыбалась ему и разводила руками, как будто говоря: и так бывает! Молока у неё было достаточно, чтобы самостоятельно кормить детей, без прикорма сцеженным молоком других мамочек. Она показала руками, что передаст ему записку, чтобы Николай не ушел. Нина в записке написала, что надо купить для девочек, для себя попросила зелёных яблок и грецких очищенных орехов. Передала записку медсестре, а Николаю Нина показала, чтобы он вошел в фойе и получил от неё записку. Николай всё понял, подошел к окну, помахал Нине её письмом, потом послал «воздушный поцелуй». Нина ответила ему тем же и пошла в палату. Николай всем родственникам рассказал о радостном событии в его семье. Все помогли, кто чем мог. Приехала Пелагея, тоже поселилась у Евгении. Днём позже приехали Антонина и Иван, навестили и поздравили Нину. Они ходили по городу и покупали всё, что заказала в записке Нина. Через 10дней Нину выписали из роддома, встречать её пришли все родственники и близкие подруги Нины. Вынесли два «свёрточка» с девочками, Николай взял их обеих на руки, поблагодарил медсестру, передав ей букет цветов. В городе ходили троллейбусы, они доехали почти до квартиры Нины. Такое количество народа собралось, а комната маленькая, в ней едва уместились две детские кроватки и кровать родителей. Посредине стоял круглый стол, все расселись вокруг стола: Николай у соседей попросил табуретки, чтобы каждому гостю было место, а они с Ниной сидели, обнявшись, на кровати. Девочки пока спали: наверное, после крика в детской комнате роддома, там многие детки кричали, если у них были мокрые пелёнки или хотели есть. На стол накрывали родственники, пусть стол был небогатый, но всё было своё, кроме шампанского. Всем разлили по стаканам шампанского, кроме Нины: ей налили клюквенный морс, который приготовила Антонина. Все подняли «тару», Пелагея произнесла тост за здоровье молодых родителей и детей. «Так жалко, что наш «дедушка» Сергей не видит этих очаровательных крошек!» Пелагея всегда плакала, когда вспоминала своего любимого мужа, но сегодня она только смахнула слёзы со щёк, все чокнулись и выпили шампанское. На столе были дешевенькие конфеты-подушечки, шампанское «закусили» ими. Пировали долго, дети успели проснуться, Николай попросил гостей выйти на кухню, чтобы перепеленать и накормить девочек. Пока Николай пеленал вторую девочку, Нина кормила первую. Им ещё не дали имён, на кухне разгорелись споры, как их назвать. Предложения были разные и обоснованные, но, в конце концов, решили, что право назвать детей есть только у родителей. Они назвали их Татьяна и Мария: Танечка и Манечка. После того, как дети были сыты, они сразу заснули, родители радовались, что девочки спокойные, пока. Что будет дальше, будет видно… Пришло письмо из армии, сын писал, что скоро закончится срок его службы и приедет он не один: в одном из увольнений он познакомился с девушкой, они долго с ним встречались, но сын ничего раньше родителям не писал. Николай и Нина решились написать ему, что у него теперь есть две сестрёнки. Они понимали, что это известие шокирует сына, но и не сообщать тоже нельзя. Сын вернулся из армии с красивой блондинкой: сам он был в Нинину породу, с жгуче-черными волосами. Пара была красивая, но жилья у них не было. Они обратились к Евгении, она подыскала им комнату в общежитии, они были и этому рады и благодарили тётку. Евгения пока жила одна с мамой, то есть Евгения не встречалась с мужчиной, причина банальна: времени не хватало. Но однажды, после очередного обхода жилого фонда она встретилась с красивым парнем-фронтовиком. Они были почти ровесники, парнишка тоже обратил внимание на Евгению. При дальнейшем знакомстве и встречах, они решили назвать свои имена:»! Евгения!» «Харитон!» Одновременно: «Очень приятно!» – оба расхохотались. Они очень понравились друг другу, тем более, что Евгения напоминала Харитону его первую жену, погибшую вместе с их общим, не успевшим родиться, ребёнком. На время ноябрьских Праздников во все общественные помещения назначали дежурных, чтобы предупредить нежелательные события между подвыпившими людьми. Праздник есть Праздник, как не отметить его рюмочкой-другой. Евгения и Харитон оказались на дежурстве вместе, гуляющие разошлись, можно было закрывать двери, так и состоялась их первая близость.