Алина Нечай - Дорога в ад

Я побелела и спросила у Леши:

– Чего он от меня хочет? Ну что я ему такого сделала?

– Не бойся. Я не дам ему чего-нибудь с тобой сделать.

В отделение пришли сестры – армянки и тот грузин. Прилетела девчонка из Мариуполя. Переоделась в шорты и рубашку, из-под которой этих шорт видно не было. А это вам не Киев.

Она потянула меня к себе в комнату:

– Говорят, ты девчонка Димы?

У меня глаза на лоб полезли:

– Кто говорит?

Она поняла, что сболтнула лишнего:

– Так, никто.

Не люблю таких не пробивных людей.

Нас позвали кушать. Действительно, не мешало бы закусить. И снова выпить.

У меня так болела душа, что я то пила, то спала, пока меня опять не будил кто-нибудь. То Дима, то Леша:

– Приходи ко мне в палату после отбоя, когда все заснут. Я хочу поговорить с тобой. Я опрокинула чашку:

– Угу, приду.

– Мариупольская вообще сдурела в таком виде тут расхаживать. Да еще с ее ногами…

Я была тоже в шортах:

– А с моими ногами можно ходить в шортах?

– Хм, у тебя очень красивые ноги. Тебе можно.

Вечером к нам с Алиной и старшей сестрой – армянкой, – их с младшей разложили в разные палаты, что б не шумели, – положили женщину – армянку. У нее только умер муж от СПИДа, и оказалось, что он заразил и ее. Она была убита горем, и ей пришлось поставить капельницу.

Старшая из сестер – армянок заметила, как ко мне относится Леша:

– Ты смотри, он такой. С мариупольской уже переспал.…А ты слышала, что она себе когда-то шесть дырок ножом в животе сделала? Харакири пыталась сделать.

После отбоя я легла, не переодеваясь, спать. Пришел грузин и забрал с собой старшую из сестер. Ей тоже не спалось, как и ему. Он ее трахал, когда дверь открылась, и их увидел охранник. Он прикрыл молча дверь. А что ему оставалось делать? Дождался, когда девка вернется к себе в палату, и громко ее окликнул.

15 минут он объяснял ей, что она ведет себя неправильно. Отпустил и позвал того гада. 15 минут объяснял ему, что он ведет себя не правильно. Отпустил и пришел ко мне рассказать, что случилось:

– Не, ну ты представляешь, открываю дверь и вижу его голую задницу!

Поговорить ему было не с кем. Я уснула, но меня разбудил Леша:

– Ты почему не пришла ко мне?

– Идем.

В его комнате оставалась еще в бутылке водка, и мы выпили. Я начала рассказывать, как меня ломало первый раз, когда мои родители все узнали. Как Валик обманул всех, что мне колют чай, и я сама поверила в это, и сошла с ума.

– Я тоже спрыгиваю без лекарств. Так быстрее и надежнее.

– Да? А где тут еще есть водка?

– А, там, в какой-то палате есть.

– Пойдем туда.

Мы сидели в темноте. Он встал и мы вышли.

– Подожди, давай зайдем сюда, – Леша кивнул на палату справа.

– Зачем?

– Пойдем – пойдем.

– Я не пойду.

– На пять минут. А потом пойдем к ним.

Мне было интересно.

Он стоял напротив меня:

– Поцелуй меня.

Я не хотела этого делать и направилась обратно. Леша меня схватил за руку:

– Поцелуй меня, и я тебя отпущу.

– Ну хорошо.

Поцелуй затянулся. Мне не было приятно. Я оттолкнула его от себя.

– Ну все, я пошла.

– Ты первая девушка, которая после этого от меня уходит.

Не знаю, что он имел в виду. Может, он думал, что его поцелуй разожжет во мне огонь? Это не имело смысла. Огонь разжечь во мне еще не удавалось никому. По этому, хоть и грубо, но мне на этого парня было плевать.

– У тебя же есть Лена?

– Я не люблю ее. Ищу способ от нее сбежать. Я хочу, что б она сама меня бросила. А ты мне нравишься по-настоящему.

– А мариупольская тебе тоже нравилась? Ты с ней тоже искал способ сбежать?

– Ты знаешь об этом?

– Я знаю, что ты с ней спал.

Если это был секрет, то его должен был знать один человек. Потому, что если секрет знают двое, его знают все.

– С ней у меня было не серьезно.

И я оставила его одного.

Лежа в кровати, я закрыла глаза. Но не уснула, потому, что от Леши не так-то, оказалось, легко отделаться. Чего взять с пьяного человека? Он, как боров, прошел в палату, и уселся возле меня. За ним прошел Дима и сел к одной из сестер.

Одного поцелуя ему показалось мало. Он все пытался меня поцеловать, но я закрывала лицо руками и не давала к себе прикоснуться. Поднялся такой шум, что женщина – армянка заорала так, что услышали охранники. Дима с Лешей и грузином совсем страх потеряли, забыв, что за стеной спят охранники, которым я была благодарна за то, что они прогнали отсюда Лешу.

Утром он меня попросил:

– Только не рассказывай никому, пожалуйста, о том, что произошло вчера?

– Хорошо.

А зачем мне это кому-то рассказывать, если это уже знают все, кто был тогда в палате?

Интересно, пообещали ли ему то же самое еще пол больницы?

Утренним самолетом я улетала в Киев.

Глава 25

Дом. Меньше знаешь – больше спишь.

На свете не было человека, который бы разделил мою радость. Или мою печаль… маме нужно было от меня, что б я училась и лечилась от СПИДа. Папе нужно было, что б я не кололась и бросила курить. Еще им хотелось, что б я перестала грызть ногти. Им хотелось другую меня. И их, конечно, все поймут. Но что делать мне? Я рассказывала маме о Вове, о том, что мы самые красивые, о том, что мы будем вместе. Но я знала, что при первой же ссоре это выльется мне во вред. Скажет: «Нашла себе очередного наркомана»! пока же она успокоилась и этим:

– Смотри ж не ляг с ним в постель, когда полетишь туда в следующий раз.

В общем, мне нельзя было ей ничего говорить. Даже если сначала мама могла и порадоваться со мной, впоследствии она начинала меня высмеивать. Ну и я в долгу никогда не оставалась. Я вообще боялась и не понимала, как она может жить так, как живет? Сутками дома, выходя на улицу раз в день, утром, что б сходить на рынок. А потом щелкает семечки и разгадывает кроссворды.

Папа часто за меня заступался и, честно говоря, был мне даже ближе, чем мама. Где-то в глубине души я знала, что люблю ее, а она меня. Но, когда мы ругались, то вызывали друг у друга отвращение.

Иногда я посвящала в события своей жизни сестру, и она верно хранила мою тайну. Мне просто так надо было вылить кому-то душу!

Что ж рассказывать о человекоподобной обезьяне? Хорошо тем наркоманам, которые не понимают как им плохо. Но, например, у меня или у Вовы были нормальные родители, которые не давали нам подохнуть, погрязнув в наркотической яме. Они раз за разом возвращали нас к нормальной жизни. Но мы ничего не могли с собой поделать. Только бог.

Вова рассказывал, как его и Карена родители привели в церковь. Мама попросила:

– Поклянитесь здесь, перед иконами, что больше никогда в жизни не будете колоться.

И Вова не смог, он не поклялся. Перед кем угодно можно было поклясться, но перед самим собой…

Я не собиралась писать любовный роман, это – мой дневник. Но как-то увлеклась, хоть и не люблю романы о любви. Если честно, ближе к правде было б, если б я убрала из своего лексикона слово любовь. Например, как у Гарольда Роббинса, его герои живут, встречают женщин, занимаются с ними сексом, затем кто-то кого-то бросает. Хотя, нет, извините, даже у Гарольда Роббинса мне встретился герой, который влюбился.