Андрей Бинев - Рыба для президента

– На Аляску, что ли? – обнаружила вдруг Надя знание географии.

– На Аляску! – передразнил полковник. – В Беренговом проливе как котят утопят!

– Чего мы ему сделали? – надула губки секретарша.

– Болтаешь много.

– Кому это я болтаю, Кимушка! Ты что! Я и не знаюсь ни с кем…

– А Костин?

– Так он же шофер твой!

– Шофер-то он мой, а вот чей он стукач? То-то же!

Надя засмущалась, потому что Толя Костин время от времени предоставлял ей возможность сравнить сексуальные достоинства возрастов – его, можно сказать, почти юного, и полковника, отмеченного зрелостью и интимным опытом. Как ей казалось, полковник не имел возможности догадаться об этом. Выходит, блефует! Но не тут-то было! Надя, она ведь кто? Она – личный секретарь главного контрразведчика области и за два года своей вольнонаемной службы кое-как оперативную науку постигла. Ее голыми руками не возьмешь… в переносном, конечно, смысле…

– Почему стукач-то?

– Все стукачи.

– И я?

– И ты. Мне стучишь. А что, не так?

Полковник Белов вернулся в постель и лег на спину рядом с Надей. Она обняла его и приткнулась головой ему на грудь.

– Я не стучу. Я делюсь…

– Я же не против. Только ты поосторожней. Побдительней…

– Так я бдю! Как велено…

– Откуда же тогда моя Лилька о нашей «КК» прознала, а?

– Как прознала?

– А вот так! Утром сегодня, за завтраком, говорит: опять пойдешь, мол, со своей Надькой-дурой на секретную хату шпионов ловить? Смотри, говорит, наловишь – никаким керосином не выведешь! Мандавошек, говорит, вы там ловите, а не шпионов!

– Сама она дура! Мандавошка жирная!

– Ты это потише! Чего орешь-то! Жена она мне. Мать моих балбесов, сынов, можно сказать!

– Мать. Мать и есть.

Надя надула губки и отвернулась от Кима. Он тяжело вздохнул и обнял ее. Притянул к себе, и через пару минут вражеский сексопатолог-разведчик смог бы вновь получить изрядную долю информации о состоянии здоровья советских бойцов невидимого фронта. И это, конечно же, еще больше должно было насторожить врагов великого социально-политического эксперимента, деятельные участники которого сейчас обильно потели в конспиративной постели УКГБ области.

Насладившись победами друг над другом и над «вероятным противником», затаившимся где-то между Тихим и Атлантическим океанами, Ким Белов и Надя Горностаева разъединились опять на два самостоятельных тяжело дышащих тела. Они блаженно рассматривали недостатки давно небеленого потолка. Первой подала голос Надя:

– Так что «шифрик»-то?

Полковник опять тяжело вздохнул:

– Подполковник Сушков!

– Да шут с ним! С подполковником с твоим, Кимушка! Чего он тебе притаранил?

– Я же говорю, едет человек из Центра – майор Власин. Надо встретить, помочь. С секретным заданием.

– Что за задание такое?! И почему только майор?

– Не твоего ума дела, почему только майор! Операция «Пальма-Один».

– Что еще за «Пальма» такая?

– Президент Республики Франция, лично генерал Шарль де Голль и председатель совета министров Алексей Николаевич Косыгин к нам вскорости пожалуют. Вот тебе и «Пальма»!

– Врешь!

– Рад бы! Горькая правда! Представляешь, ответственность! Город, область зачищать надо! Милицию строить! Пожарных, общественность! И все на моих плечах!

– А бал будет?

– Какой бал?

– Ну, этот… для руководящих, так сказать…

– А я и не подумал об этом. Наверное, будет. А как же! Такие гости! В кои-то веки!

– Ты, это, Ким Олегович… Обо мне-то не забудь. А то Лильку свою толстожопую притащишь, а я вроде как ни при чем!

В ее голосе послышались нотки, предвещающие очень скорое извержение горячих слез обиды, и полковник поспешил с ответом:

– Не забуду, не забуду! Когда это я тебя забывал?

Надя шмыгнула носом, села на кровати.

– А чего он сюда едет-то?

– Кто?

– Генерал этот, президент.

– Показать ему чего-то хотят. Да я и не знаю. Майор расскажет. А как же! Мы же обеспечить должны! Бдительность проявить! Врага упредить надо!

Надя поднялась и на цыпочках, кокетничая, шмыгнула в коридор, в ванную. Она успела накинуть на себя халатик. Полковник услышал, как зашумела вода, плеснула на разгоряченное молодое Наденькино тело. Белов поежился, представив себе эту сладостную картину, но тряхнул головой, почесал грудь и быстро поднялся с постели. Через пару минут он уже был одет, обут и стучал в дверь ванной.

– Надюша, я в управление! Не забудь запереть как следует квартиру. И не задерживайся! Дел еще полно на сегодня.

Ему не ответили. Только еще мощнее ударила в стены чугунной ванны горячая вода. Молодое тело плескалось под ее жаркими струями, а под шапкой рыжих крашенных волос роились совсем не оперативные мысли: что одеть на бал, кого обезоружить своей изысканностью и как обратить на себя внимание Первого секретаря областного комитета партии, человека строгого, аскетичного и скучного. А то, может, и самого президента-генерала, самого де Голля…

Генерал де Голль, президент Республики Франция, сидел в глубоком кресле, задумчиво глядя в окно вагона. Дробно стучали колеса, по небу плыли тяжелые грозовые тучи. Дождь собирался уже вторые сутки, но так ни одна капелька и не упала на разгоряченную пыльную землю. Генерал недоумевал: все, что связано с Россией, должно было укладываться в две несомненные истины – бесконечные, как космос, территории и непереносимый, почти космический холод. Пока он мог засвидетельствовать только первое – ухабистые дороги, разрезающие Советский Союз вдоль и поперек, действительно были бесконечными и утомительными. Ему казалось, что они не столько связывали между собой поселения невеселых, подчас суровых, людей, сколько, наоборот, разделяли их.

Байконур, больше напоминающий облагороженный русской военной наукой лунный ландшафт, чем местность на той планете, где что-то еще досталось и Франции, давно растворился в степном мареве и остался далеко позади. Часть президентского эскорта вернулась в Париж, а он продолжал свое турне по Южной Сибири в сопровождении нескольких высших чиновников из Кремля, своих адъютантов, русской и французской охраны и немногочисленной прислуги. Председатель Косыгин был уже в Москве, но в ближайшие дни намеревался прилететь в один из самых крупных городов Сибири – Томск и вновь увидеться там с президентом. Туда же должны были слететься и некоторые деловые мужи из Парижа. Все это было связано с производством оптики для русских космических аппаратов.

Де Голль в мыслях раздражался тем, что его не столь уж далекий предшественник, император Наполеон Бонапарт, вел себя с Россией по большей части как грубый варвар, нежели как умный европейский политик. Он потратил на свои русские амбиции миллионы франков, оставил здесь навечно тысячи французских жизней, так ничего и не добившись от этой вязкой для иностранцев страны. Недостойно его гения было заблуждаться в том, что французы вдруг обнаружили бы желание остаться в России, чтобы управлять этим диковатым и упрямым народом.