Андрей Бинев - Принцесса, сыщик и черный кот

– Это для всякой утвари. Для угля тоже, для дров. Зимой придется топить. Бывает холодно.

– Послушай, у тебя на побережье роскошный особняк. Зачем тебе все это? Лавка, старый дом…

– Здесь живет моя душа! – ответил стеклодув серьезно.

Делси, наверное, лежал по вечерам у распахнутого окна и мечтательно смотрел в черное небо, усыпанное звездами; он теперь засыпал под аккомпанемент своих стеклянных грез.

Роман вдруг перехватил внимательный, испытующий взгляд Делси. Это было будто дегустацией искренности, разлитой неожиданно в две тонкие стеклянные чаши. Но вот они выпиты до дна и глаза засветились.

– Спасибо! – вдруг сказал Делси. – Поднимемся?

– Не за что! – ответил Роман. – Поднимемся.

Делси колдовал около плитки над джезвой, а Роман полулежал на низком диване, покрытом истертыми ткаными ковриками. Действительно, в окно было видно небо и угол крыши над верандой.

– Здесь хорошо.

– Еще бы! Ты можешь переночевать, если хочешь. Я постелю себе на веранде, а тебе здесь…

– Нет, спасибо. До побережья недалеко.

– У нас все недалеко.

Кофе возмутился бежевой пеной и увял, выхваченный умелой рукой с огня. Ворча, черный напиток изливался в крошечные чашечки и теперь уже тихо, бессильно пузырился в них.

– Вот это кофе! – Делси втянул ноздрями запах. – Турецкий кофе! Черт бы побрал все «зеленые» линии – для него нет границ!

Роман протянул руку, и чашечка, обжигая, утонула в его ладони. Он боялся взяться за изогнутую ручку, которая никак не должна была уместиться в его пальцах. Делси засмеялся.

– Возьмись за ручку. Не льсти себе – те, кто делал этот сервиз, были умнее твоих страхов! Ты не можешь постичь геометрии их воображения.

Роман перехватил чашечку и кивнул:

– Действительно. Удобно. Это тоже древность?

– Вот уж нет. Это копия древности. Древность давно погибла. Пей. Божественно!

Роман отхлебнул и довольно причмокнул губами:

– Крепкий! Ты не жалеешь зерен.

– И соли. Разве ты не заметил, там соль?

– Возможно. Но кофе все же больше…

Они рассмеялись и ненадолго умолкли. Делси, присевший на табуретку, приподнялся и, не спрашиваясь у Романа, плеснул ему из «джезвы» еще одну, куда более густую, порцию.

– Рассказывай, что тебя привело сегодня ко мне? Ведь ты не знал, что у меня такой кофе?

– Не знал. Но из-за него чуть было не забыл, зачем я здесь. Послушай, ты знаешь ливанца Ахмеда? У него еще здоровый «Кадиллак». С левым рулем.

– Растес? Его называют Растес. Хотя это не фамилия. Кличка… или псевдоним. Ему ее дали шведы.

– Шведы?

– Именно. Говорят, кое-кто таскал в Стокгольм кокаин и что-то хранил здесь, на острове, а Ахмед им помог. У него свои склады под Ларнакой. Для всякого барахла. Знаешь, секонд-хенд, в основном предназначенный для восточной Европы? Так вот, там мешки, мешки… Что угодно спрячешь.

– Кто они, эти люди?

– Не знаю. Это давно было. Слышал только, что один из этих шведов – ливанского происхождения. Из эмигрантов. Ахмед тогда и с вашими дружил. Русские при вашей старой власти любили всякую сволочь пригреть.

– А сейчас, думаешь, не любят?

– Сейчас у меня среди них есть один хороший друг. Любитель турецкого кофе! – Делси засмеялся. – Зачем тебе Растес? Твои о нем определенно знают больше меня.

– Мне он нужен. Если он был связан с нашей разведкой, то спрашивать о нем – только нажить себе неприятности. Но теперь с ним снюхались русские гангстеры. Похоже, отмывают деньги.

– Вряд ли. У него у самого есть эта проблема. Знаешь, ведь именно он вложил в меня свои бабки. Оттуда я его и знаю. Впрочем, если ты за этим ко мне приехал, то знаешь почти всё и ты. Выходит, в нашей дружбе есть третий?

– Это он купил тебе печи?

– Он. Полиция, я вижу, не всегда спит.

– Иногда просыпается. И что же теперь?

– А ничего! Я дую свое стекло, а печи раскаляются не хуже, чем они это делали в позднее средневековье. Сейчас нет ничего подобного. Представляешь, сколько им лет и сколько они стоили?

– Здесь этим никого не удивишь. Зачем он это сделал?

– Говорит, ему нравятся мои вазы. Прибыли никакой, зато красиво! Он странный, этот Ахмед. Всю жизнь занимался какой-то грязью, а душу воротило от этого. Такое бывает! Если бы не застарелые грехи богатых мерзавцев с поэтическими душами, мы бы, нищие художники, подохли от голода. Но я стараюсь в этом не копаться.

– Ну, тебя-то нищим художником не назовешь. Дома, лавки, магазинчики…

– Это – другое. Оттуда я взять не смею. На дома и прочее житейское барахло претендует моя семья. А вот мой стеклянный промысел – это личное! За собственный страх и риск. Ахмед это понимает.

– Как мне к нему подъехать?

– Это уже твое дело. Ливанец мне помог, я не буду его подставлять. Понимаешь? Иначе мне опять придется шлифовать оконное стекло в Лондоне. Стукачи не могут создавать шедевры, они могут только шлифовать поверхности.

Роман кивнул и вспомнил, что Делси когда-то служил инженером в большой строительной фирме в Лондоне. Они застекляли небоскребы. Тогда он и решил, что стекло может быть и другим – неровным, несимметричным, запоминающимся. И вернулся на Кипр, к жене, которая терпеливо ждала его шесть лет.

– Что мне делать с ливанцем? Я думал, ты поможешь. Я не могу тебе рассказывать, но мы стараемся тут кое-что прояснить…

– Плюнь на него! Его брат был министром обороны Ливана. Они сговорились с кем-то здесь. Ты знаешь, что он единственный, кто держит полулегально игорный зал у себя в ночном клубе? Если бы власти хотели, давно бы забили ему иголки под ногти. Здесь ведь много ливанцев – у них целые поселки. Видел Белый Город на скоростном шоссе в сторону Ларнаки?

Роман кивнул.

– Там Ахмед князь.

– Он крутится с русскими или с украинцами?

– А, это те, кто балуется быстроходными пассажирскими катерами на подводных крыльях? Как это у вас называется – «кометы»?

– Да.

– Похоже, у них что-то серьезное с Ахмедом. Думаю, он и в них вложил свои деньги. Во всяком случае, они в дружбе. Послушай, там есть один здоровый одноглазый славянин. Этот всем заправляет.

– Одноглазый?

– Одноглазый. А что?

– Да нет… недавно мне уже приходилось уносить ноги от одного одноглазого, но тот не был славянином…

– Тот был котом? Черным котом?

Роман от удивления даже приоткрыл рот. Делси беззвучно рассмеялся и махнул рукой.

– Я это знаю. Потому что сам там был. И тоже бежал от этого одноглазого чудовища. Он даже поцарапал меня. Две недели не заживало.

Делси высоко завернул рукав рубашки, и Роман разглядел на его покатом загорелом плече белесый шрам.

– Он что, кинулся на тебя?

– Еще как! Их там было тьма!

– Почему ты мне этого не рассказывал?

– Не решился. Когда я увидел одноглазого славянина, то сразу о коте и вспомнил. Они похожи – два бандита! Зачем все это рассказывать полисмену?