Сергей Зыболов - Дежавю. Любовь

– Конечно, свидимся! Жизнь – она непредсказуемая! – ни Эйву, ни Афту не хотелось прерывать неожиданную приятную встречу. – Знаешь, я очень хочу еще с тобой как-нить поболтать за жизнь. Встретимся как-нибудь?

– Да, поболтаем. Время только выбери. Пиши мне.

– Напишу. Только куда писать-то?

Их последние фразы вылетали подобно реактивным ракетным выстрелам – эмоционально, звучно, быстро, хлестко. Нескончаемая минута расставания неприлично затягивалась, и каждому надо было бежать-торопиться по своим рабочим делам.

– Слушай, через сеть найди меня. Я на 44-ой улице живу. Блок номер четыре и квартира – тоже четыре.

– Сплошной четверашник-четвертак?

– Ну, получается, что да. Легко запомнить… Вот и запомни так тогда, и напиши обязательно, не теряйся! Очень прошу тебя!

– Да, я запомню, беги уж давай. – Эйв поставил на землю канистры и лапками развернул Афта и, похлопав по плечу, добавил. – Все, счастливо, друг мой, а то мы так не разойдемся с тобой! Безмерной удачи во всех делах! И здоровья тебе – полную чашу!

– Спасибо, счастливо, Эйв!

Муравьи разошлись в разные стороны: Эйв заторопился, он уже потерял целое ведерко драгоценных минут, заслуженный ветеран Афт тоже поспешил домой, пройдя несколько одиноких шагов, он все же обернулся и принялся горячо размахивать лапками вслед таящему в беспросветно-сером туннеле Эйву, но тут же понял, что его прощальные знаки останутся без внимания, лихо повернулся и небрежно взмахнул лапками.

– Ой-ой-ой, извините меня! Я не хотел, не хотел! – Афт случайно задел лапками прохожего. – Извините!

– Да-а-а, что Вы! Это я сам-сам налетел! Вы меня просите! – сконфужено залепетал прохожий, поднимая упавшую шляпу.

– О-ох, не хорошо получилось! Извините меня! – только тут до Афта долетел убийственный аромат незнакомца, и он непроизвольно прищурил глаза. В это же самое время у ветерана внезапно зачесался наличник и рвотно задвигались мандибулы, он почувствовал остро, болезненно, до самой невероятной непристойности, как в его носовых лабиринтовых проходиках мелким ядовитым буравчиком внедряется неприятный запах. «Какой ужас!» Муравей поднес лапки к клокочащему носу и приготовился чихнуть со всей силы, но вылетел такой бледненький чих, что он лишь улыбнулся сам себе. Муравей нервно достал свой любимый носовой платок, быстрыми, почти лихорадочными движениями вытер свою мышиную мордочку и прибавил шагу от странного прохожего. Незнакомец, застывший на минуту-другую после столкновения, лихорадочно вздрогнул, натянул шляпу глубоко на голову, как-то натужно икнул, безуспешно пытаясь сдержаться, и продолжил свой путь. Пухлявый старичок, безмятежно отдыхавший на одинокой скамейке, мимо которой проходил Афт, очевидно, немного задремал, и ветеран Стриритса своим сизым чихом разбудил полусидевшего-полулежащего, тот легонько вздрогнул и, движимый инстинктом интеллигентной вежливости, тут же выпалил «на автомате»:

– Будь здоров, сынок, будь здоров!

На мгновенье опешивший Афт поблагодарил старика, посмотрел на механические часы, которые беспризорно болтались на худенькой лапке, и пустился домой бегом. И как-то неожиданно резво получилось у Афта стартовать, и уже не останавливаться. Далеко за спиной уже остался и приятель Эйв, и «шляпный» прохожий, и старичок, и кто-то еще, и еще, и за ним еще другой… Афт бежал, словно летел над землей, и за его спиной легкомысленно развевалась, подхваченная беспризорным весенним ветерком, рубашка, неизвестно когда успевшая расстегнуться. Он бежал, и в заоблачных глазах его просвистывали один за другим расклеенные повсюду на стенах домов свежеотпечатанные огромные плакаты с изображением президента страны Сная. Он бежал, и монументальная фраза под неистребимыми портретами «Твое СВЕТЛОЕ будущее – в твоих лапках!» постоянно догоняла его и с неприятной дотошностью, назойливо и прилипчиво, словно ударяя по затылку, спрашивала снова и снова: «Ведь, точно так? В твоих лапках – твое будущее? Или, может, скажешь, что я ошибаюсь? Ошибаюсь я? Ошибаюсь?..»

Его, безраздельно отдавшего свое здоровье, свою жизнь, всего себя на алтарь служения идее всеобщего благоденствия, всеобщей жизни… и… идее спасения всего муравьиного рода.

«Помощь ближним – есть высшая степень… степень… степень… а чего, собственно, степень? И почему – именно высшая…» – кажется, так учили нас в интернате, но вот только уже не все помню…

– Но-о-о… что эти слова значат сейчас? – Афт на бегу припомнил сегодняшнюю беседу с журналистами Девятнадцатого канала. – Что они значат сейчас? Конкретно для Вас, вот именно для Вас, они что-то определяют?

– Для меня, как и для всех нас, вот прямо для каждого, для нас – эти слова помогли нам просто-напросто выживать на Стриритсе, помогали справляться со всеми маленькими и большими трудностями, да-а-а, большими и бесконечными, которые рождались и рождались одна за другой. Вам сложно это все представить… Даже не совсем сложно, Вам это невозможно представить. Эти… эти слова для нас были священными… Это… ну-у-у, это невозможно описать словами… Здесь – как будто другой мир…

– А как сейчас? Не жалеете, что сделали такой выбор?

– Странные вопросы Вы задаете? Очень странные, я даже сказал бы… А Вы бы сами лично не решились пойти добровольцем, когда угрожает опасность миллионам особей? Ну, или давайте так – опасность угрожает всего-навсего сотням муравьям… Вы бы пошли?

– Э-э-э… – замычал ведущий.

– Ну, хорошо, уговорили, пусть не сотням, а пусть – десяти, или всего-навсего одному муравью… Неужели Вы ради чьей-то жизни не пожертвовали своей? – возведенный в степень наивысшего патриотизма Афт смотрел в скользкие глаза присутствующих в студии журналистов, мурашей-зрителей, и растерянно-робко и безынициативно искал элементарные ответы на свои вопросы, которые, похоже были сложнейшими уравнениями для слушающих. – Слушайте, нас же всех учили с самого раннего детства… Да, и при чем тут учили? У нас же… – тут он немного запнулся. – Я что-то не то говорю? Не то?.. Если я говорю неправильно или неграмотно, вы меня уж поправляйте. В каких-то вещах я совсем необразованный, а где-то и интересно что… где-то я что-то понима-а-аю. – Афт загадочно улыбнулся, сделав ударение на последнем слове, и завершил свою тираду. – Правильно или неправильно, вы уж разбирайте всем коллективом, а я уж как считаю, то есть, как чувствую своим сердцем, так и говорю. Говорю от своего сердца. Спасибо, что дали высказаться. Премного благодарен! Всем спасибо!

– Да, Вы – просто чудо! Вы – настоящее чудо!

– Да-а, спаси-и-ибо, спасибо! – смущаясь сиял Афт.

– Вы правильные слова говорите, Афт! Все правильно и ровно так, гладко! – ведущий телешоу скоропостижно очнулся от такой восторженной речи, словно только что благополучно пребывал в ином параллельном мире.