Александр Нечаев - Однажды тебя убили

Официантка Марина Помурова разительно отличалась от других девушек в «Карамели». Она была проста в манерах, её движения не отличались грациозностью, а точнее говоря, были грубыми, её словарный запас и речевые обороты, порой, были поводом для насмешек со стороны гламурного персонала. Чего только стоил её вопрос одному из гостей ресторана: «Горячее мяско не желаете с лепешкой из теста?» Ходили слухи, что она – лесбиянка, но правда это или нет, никто не знал. И единственным настоящим собеседником для Марины был её телефон, в котором она бесконечно проверяла свой фейсбук и активно переписывалась в Whats App.

Её допрос прошел быстро и формально. Казалось, полицейский был расположен к ней и понимал, что у этой девушки нет никаких мотивов для преступления. Помурова окончила отвечать на последний вопрос и уже вставала со стула, как в комнату вошел еще один полицейский и спешно что-то сообщил интервьюеру Марины. Выражение лица последнего моментально изменилось, он резко встал со стула и громко объявил:

– Марина Помурова, Вы обвиняетесь в убийстве Григория Соколова! Вы имеете право хранить молчание и право на адвоката. Все, что Вы скажите, может быть использовано против Вас!

Марина была шокирована. Она не верила своим ушам, все, что происходило, казалось ей чем-то нереальным.

– Я не понимаю… Что? Что случилось? Почему?

– Только что в одном из мусорных баков возле ресторана был найден пистолет, из которого была застрелена жертва. На нем обнаружены Ваши отпечатки пальцев!

Новость о задержании Марины в секунду облетела каждый уголок ресторана. Большинство склонились к мнению, что если найден пистолет с отпечатками пальцев Помуровой, это значит, что она – убийца. Но никто не понимал причины, почему так могло произойти, отношения Гриши и Марины всегда были исключительно рабочими и за рамки утреннего кофе в рабочем коллективе, принятой доброжелательности и пересечения еще в рядовых повседневных вопросах не выходили. Когда Марину выводили в наручниках из ресторана, взглядом её провожали все сотрудники «Карамели», часть из которых не скрывала своей ненависти, из-за еще недоказанной её причастности к преступлению. Им казалось, что изолировав изверга, жизнь вернется в старое русло, они снова окажутся в безопасности.

После окончания допросов, ресторан не возобновил свою работу, так как полицейские продолжили осматривать место преступления. Однако, сами сотрудники до следующего дня были распущены по домам. Как это и полагается в нашем быстром, динамичном обществе, совсем скоро сегодняшнее убийство перестало быть уже таким актуальным и каждый сосредоточился на своих повседневных заботах.

Оксана Довжик серьезно отнеслась к выбору торта для своего парня Олега. Она помнила, что он любит торт с кремом, но без украшений в виде розочек или других «женских» штучек. Конечно же, очень важно, чтобы торт был как можно более свежим. От поздравительной открытки она решила воздержаться, хотя находила это милым, но понимала, что Олегу эти «ми-ми-ми» не нужны. Что еще? Выпивка, конечно… Оксана заметно растерялась и задумалась. Если купить – он же напьется и снова будет скандал. Как же достали эти разборки, пьяные показы приемов карате и угрозы. Когда трезвый – извиняется и говорит, что любит. А когда выпьет… Но если не купить, то точно будет испорченный вечер: пить торт с чаем Олег не привык. Оксана живет с убеждением, что в отношениях нужно терпеть и подстраиваться под другого. Свои желания – это эгоизм. Нужно думать о потребностях другого – этому Оксану учила её мать. Довжик взяла с полки коньяк.

От супермаркета до дома идти десять минут, не больше. Теплый сентябрь. Время поэтов. Романы и великие герои, романтические поступки для дам сердца. Верность. Уважение. Счастье. «Хочу, чтобы сегодня все было как в самом начале, – подумала Оксана. – Когда я ночевала у него в общаге на матрасе, он меня целовал и я чувствовала себя наконец-то счастливой. Когда я первый раз, сама того не ожидая, заснула у него на груди. Когда мы хотели ребенка…» Оксана задумчиво шла и вдруг заметила, что невзначай подбрасывает осенние листья ногами. «Как школьница.» – подумала она и с грустинкой улыбнулась.

Оксана позвонила в квартиру, но никто не ответила. Еще раз – также. Она дернула ручку и дверь приоткрылась – она была незапертой, странно. Довжик медленно зашла внутрь и увидела пьяного, сидящего на кухне с рюмкой водки перед собой, Олега:

– Ача! – громко произнес Олег, который явно уже был под градусом. – Мне сегодня тридцать… – слова давались ему сложно.

– Восемь, – добавила Довжик. У нее пропало всякое настроение. Возврат от мечтательного осеннего настроения к жестокой реальности вещь непростая. Она открыла коробку, достала торт и поставила перед ним на столе. Затем – коньяк. – Поздравляю тебя!

Олег потянулся рукой к коньяку и задел бутылку с водкой, которая упала на торт, а её содержимое полилось на шоколадную поверхность. Резкий запах стал, видимо, последней каплей для изнуренного алкоголем организма и рвотный рефлекс не застал себя ждать. Олег начал рвать прямо на торт. Что-то внутри Оксаны оборвалось, на какой-то момент ей показалось, что она – это не она. Что все это – картина из какого-то параллельного ужасного мира, в котором не существует любви? Она медленно вышла из квартиры, закрыла за собой дверь и ушла прочь, еще не понимая куда именно пойдет.

При выходе из «Ауди» дыхание Алисы замедлилось – вот он – дом матери. Ирма осторожно посмотрела, выходя из авто, на землю, чтобы не повредить новую обувь, ступая на, не облагороженную цивилизацией, деревенскую землю. Взяв на руки свою маленькую собачку Зазу, она подошла к Атаманенко:

– Зайти с тобой? – серьезно спросила Бера.

– Подожди меня здесь… Думаю я буду недолго.

Ирма понимающее кивнула и мягко погладила подругу по плечу. Алиса решительно направилась ко входной двери, которая не изменилась за последние десять лет, так и не понятно о чем сообщая: то ли о стабильности, то ли о заброшенности. Позвонив во входной звонок, она услышала тот же, не изменившийся, сигнал – раздражающую, резкую, абсолютно не похожую на настоящую «трель соловья». Быстро стали слышны приближающиеся шаги матери:

– Алиса! – лицо матери озарила, после некоторого колебания, улыбка. – Проходи! – затем она заметила Ирму. – Ирма пусть тоже заходит. Я как раз испекла блины. – Ирма подала сигнал, что останется снаружи. Мать и Алиса вошли в дом и направились на кухню.

– С клубничным вареньем? Как всегда? – немного иронично спросила Атаманенко.

– Ты же знаешь. Я всегда пеку блины с клубничным вареньем. И мы договорились больше это не обсуждать, по твоей же просьбе.