Вадим Климов - Свободные пьесы

МИША. Я не был.

СЛАВА. Что, ни разу? Я думал, вы не должны пропускать такое мероприятие. Это Мекка литераторов, они едут туда как лыжники в Красную Поляну или романисты в Ясную. В этом смысл поклонения литературе!

МИША. Некогда.

СЛАВА. Ах да, вы же обиделись. Вас хотели распнуть и заклеймить местные бумагомаратели и щелкоперы. Вы сказали, что ваше всё нам не всё. Как вы посмели или опять пьяны были? Все пьете и пьете, уже живот отпустили, и щеки надули. Вас так девушки перестанут любить.

МИША. Не перестанут.

СЛАВА. Вы сегодня немногословны, а нам еще часа полтора тут париться. Я надеюсь, все придут. Надо взбодриться, я бы предложил в фанты поиграть, но это такой бред позапрошлого века, все такие правильные, что самое веселое, что могут выдумать, – снять штаны и бегать. Так без штанов 200 лет и носимся кругами. Я бы выпил и закурил. Но меня за последнее время раз десять штрафовали за курение в неположенном месте. Делали обыски, искали алкоголь – думают, я дома храню не в сейфе, и дети могут увидеть, как я пью до 19 или после 21. Это ужасно некрасиво и оскорбляет чувство человека, а скрыть личные данные, преступление.

МИША. Все будет вовремя.

(В окно тихо стучат. Миша поворачивает голову. Слава подходит к портьерам и, прижимаясь к стене, выглядывает в окно.)

СЛАВА. Я забыл, два раза по три стука или три стука по два раза. Не видно никого, просто темный силуэт.

МИША. Подождем.

СЛАВА. Ладно. Пойду, открою. А пароль какой? Только не говори про Славянский шкаф, надоело уж.

МИША. Пароль 123456 и ответ.

СЛАВА. Помню 654321. Может открыть заднюю дверь, и вы там встанете на всякий случай, чтобы если бежать, не путаться с замком. А с другой стороны, если это они, то со двора засада. Мы же пока ничего не теряем, нас всего двое. Оружия у нас нет, запрещенных продуктов тоже, в устройстве фильтр установлен. Путь проверяют. У вас тест на наркотики с собой?

МИША. Жопа все это.

СЛАВА. Миша, это слово запретили в 13-м году. Не нагнетай, и так могут быть неприятности.

Стук в окно повторяется.

МИША. Открывай. Не бзди – есть такое русское слово.

В комнату, озираясь, входит немолодая дама в строгом костюме с шишкой волос на голове.

ЛЮДМИЛА. Ответ вы произнесли неверно. В конце точка. Вы – Слава, я так понимаю, а он – Миша. Сразу напомню: я не Люда, а Людмила, это моя привилегия. Вы Слава и Миша, и ни как более, упаси вас бог, да простят меня верующие, по батюшке меня назвать. Итак, я должна кое-что подготовить до прибытия основной группы. Вы это знаете. Мне необходимо уточнить некоторые важные моменты.

СЛАВА. Людмила, а спрашивать можно? Вы, конечно, уточняйте, записывайте, передавайте, но сначала скажите, как добрались? Может, присядете, а то сразу в карьер и шашку наголо. «Выдохните» – теперь это свежий лозунг эпохи.

ЛЮДМИЛА. Я выдохнуть успею. Сначала дело, а потом цветы. Добралась нормально, на повороте от станции к пруду стоял какой-то странного вида молодой человек, не то радикальный хипстер, не то олдовый хиппи, я не разглядела, сделала вид, что хочу в кустики. Извините. И он отвернулся. Все же воспитанная у нас молодежь. Камеры наблюдения по всему пути, номера у меня настоящие, не блестят, читаются отлично, так что вряд ли кто заподозрит. Дом, как я знаю, снят на женское имя, так всё хорошо. Загородная встреча разнополых пар.

МИША. Трахтибидох в одно слово с мягким знаком на конце.

ЛЮДМИЛА. Что вы имели в виду? Будьте внимательны, а то ваша репутация мизантропа и социопата и так настораживает, а вы еще и фиглярствуете. Внимательнее к людям и словам, вы не всегда понятно излагаете собственные мысли.

СЛАВА. Спокойствие, только спокойствие. Миша бурчит и ничего более, а вы постарайтесь выполнять свои обязанности. Что вы должны сделать: уточнить зафиксировать и передать, я правильно помню инструкцию? Его выход потом, а первую часть своего задания он выполнил. Всех дятлов изловил и в клетку посадил. Отдыхайте, Миша.

ЛЮДМИЛА. Приступим. Вы все приглашения разослали? Давайте сюда квитанции. Я пересчитаю квитки. Так, все. Распишитесь. Покажите мне, где стаканы, бумага, карандаши. Помните не ручки не перья, а карандаши.

СЛАВА. Вот карандаши и бумага. Вот отчет о затратах и доставке.

ЛЮДМИЛА. Отлично. Я доложу, что все готово, что вы выполнили первую часть задания, и мы готовы встречать остальных. Миша, после того как я всё проверила и убедилась, что все готово, мне было приказано передать вам вот эту бумагу. Возьмите.

МИША. ( Поднимается с кресла, проходится по комнате, берет бумагу.) Мне расписаться?

ЛЮДМИЛА. Да. В этом бланке строгой отчетности. Идите, изучайте. А вы, Слава, помогите мне организовать места. Разложите бумагу и карандаши. Не забудьте строгалку. Сам Строгонов придет.

СЛАВА. Обязательно, придет как же без него, без него и собираться бессмысленно. Я восхищен его даром предвиденья и умением принимать неординарные решения. Он так точно может анализировать ситуацию, что без его таланта мы бы давно пропали. А так есть у нас, у человечества, Строганов – и мы еще можем надеяться. Такой человек. Я даже нисколько не иронизирую, как кто-нибудь мог подумать. Он всегда вызывал у меня уважение. Иногда я думаю, что он меня не замечает, но потом спрошу у друзей, и они мне растолкуют, что он так видит мир, а я в этом мире только часть какого ни будь слова, а не герой или второстепенный персонаж. Да персонажей у него нет, они все эмоции и я часть эмоции.

ЛЮДМИЛА. Это не ваша функция, обсуждать Строгонова, он вам не какой ни будь начинающий писатель. Миша не обижайтесь. Доктор жизнь записывает особым драматическим кодом. Миша, изучили документ?

МИША. Да.

ЛЮДМИЛА. Действуйте.

МИША. А еще чего?

ЛЮДМИЛА. Ну, хорошо, это не в моей компетенции, я все сделала, вы услышали меня, в смысле – прочитали документ, расписались, и с вас спрос. Я передам.

МИША. Передастка нашлась.

СЛАВА. Молчите, вы не в приемной. Давайте действовать, как вы сказали, по плану. Бумага стопками разложена, карандаши на месте, сверим часы и будем подавать сигналы.

ЛЮДМИЛА. Я с правой стороны четыре раза, вы слева два, и так шесть раз, спутники засекут, и у всех в навигаторах появится локация.

(Людмила достает две светящихся палочки, одну передает Славе, и они прячутся за шторы.)

МИША. (Выходит из комнаты и возвращается с клеткой, в которой сидят два белых голубя. Достает их.) . Что они с вами, птицами мира, делают? Я бы вас просто съел. Шучу, я вас им не отдам, я вас лучше сам убью. Выпустить вас сейчас – это выше жестокости. Это больше мерзости. Зачем вы, белые твари небесные, знаки божественной воли его, знамения, нужны в мире крыс? Они вас заклюют. А не выпусти – вас принесут в жертву. Это выше моих сил. А почему выше? Кто знает, на что я способен, может сегодня я им всё и скажу, что должен сказать. А должен я это говорить или нет? Кому я должен? Вот вам, птичкам, я должен подарить свободу, но, где для вас свобода? Это, как попугая выпустить в сибирском лесу. Ого го какая, свобода! А чем она кончится, кто его сожрёт, или он медленно умрет от голода? Я должен сказать, потому что меня мучает. А почему меня мучает, почему я такой? Надо сидеть, писать. Птички идите в клетку.