Костас Лит - Моя трудовая книжка. Сборник рассказов

Свою прошлую вахту Толик сдал всего два дня назад. С его точки зрения, ничего с тех пор принципиально измениться не могло. По крайней мере, никаких внешних изменений в интерьере «поста» он не заметил. Все было точно так же, как раньше: несколько светящих лампами новых недонастроенных передатчиков все также тихо гудели своими мощными трансформаторами. Поэтому, Толик не счел нужным спрашивать кого-нибудь о возможных переменах. Рассказывать ему никто и ничего, тоже не стремился. Зачем дембелю знать текущий статус работ? Дембель все равно работать не будет, ему уже не положено…

Команда приняла вахту и рассредоточилась по помещению «поста», каждый занялся своим делом. В том числе, конечно и Толик. Он покурил, сходил на соседний пост поговорить за жизнь с Саньком, корешком–дембелем из-под Екатеринбурга. Покурил еще раз, потом еще… Курить больше не хотелось, спать тоже:

– Скучно то как, мать твою! Пойду в войнушку поиграю.

Он подвинул стул к ближайшему передатчику, уселся поудобнее, и медленно, не сразу отыскивая нужные символы на новой, еще не знакомой клавиатуре начал набирать текст: «Я, матрос Холодовский Анатолий Викторович, объявляю войну Соединенным Штатам Америки и лично Рональду Рейгану. Приказываю всем кораблям флота перейти в состояние полной боевой готовности и приготовиться к ракетной атаке». Толик набирал незашифрованным, доступным «всему эфиру» текстом. Да и правда, чего шифроваться? Эфира то все равно еще нет…

И только успел Анатолий дописать последнюю букву своего сообщения, как, казалось бы, спящий до этого мгновения монитор вдруг ожил:

Авианесущий крейсер «Николаев» сообщение принял. Прошу подтвердить приказ.

Эсминец «Хмурый» принял. Повторите приказ

Линкор «Град» сообщение принял. Прошу подтверждения приказа.

Подводная лодка «Верхоречье» на связи. Подтвердите приказ.

…

Запросы на подтверждение приказа сыпались с экрана один за другим. Толик замер и побледнел, его пальцы дрожали. Он начинал соображать, что произошло. До него, наконец, дошло, что в течение последних двух дней его отсутствия на “посту” его сослуживцы уже подключили часть передатчиков к эфиру. И что его, Толика Холодовского, за четыре месяца за дембеля угораздило выбрать уже подключённый передатчик для своей идиотской затеи…

Особист был в части уже рано утром. В этот же день Толика увезли на гауптвахту. Начался разбор полётов. Анатолию повезло.. командиру и замполиту неприятностей хотелось не больше, чем Анатолию. Особиста возили на охоту, поили спиртом, кормили местными таежными деликатесами, в результате чего дело не получило широкой огласки, и Толика просто перевели в другую часть, дослуживать оставшиеся четыре месяца.

Я же в тот день осознал, на каком тонком волоске может висеть мир вокруг нас, когда люди, не отягощенные должным чувством ответственности, вдруг решают поиграть в войнушку.

Долгопрудный. Сентябрь 2014.

– Ну, что, Иваныч, кого себе в ассистенты выберешь? – капитан третьего ранга Пятак ходил перед двумя шеренгами нашего взвода, собранного всего полтора месяца назад специальным призывом из средних и высших учебных заведений и брошенного в это затерянное в уссурийских сопках местечко для прохождения «курса молодого бойца» и принятия военной присяги.

Маленькими шажками, переваливаясь с боку на бок проплывал замполит Пятак вдоль застывших в положении «смирно» новобранцев, делая, зачем-то, абсолютно не логичные, рандомные остановки. Поворачивался к строю, придвигался вплотную к оказавшемуся в этот момент ближе всего курсанту, привставал на носочки, пытаясь заглянуть прямо в глаза, замирал на несколько секунд, потом делал шаг назад и шел дальше, выбирая новую жертву. Заглянуть в глаза получалось только в самом конце строя. В начале же шеренги, несмотря на все свои старания, на вспотевший под фуражкой лоб, на дрожащее напряжение в желеобразном теле, на растянувшиеся, насколько это возможно, меха жировых складок в том месте, где у всех нормальных людей шея, кап-три Пятак мог заглянуть, в лучшем случае, в рот.

Да, Всевышний не пожаловал ему богатырского роста. Даже среднего не пожаловал. Было в замполите, по самой лестной оценке, не больше одного метра шестидесяти пяти сантиметров. Это если измерять его от нижней части явно нарощенного каблука офицерских ботинок до искусственно задранного над «крабом» верхнего края огромной, как аэродром и сшитой явно на заказ, офицерской фуражки. Недостаток роста Пятак с избытком компенсировал двумя оставшимися параметрами земного трехмерного измерения. Он имел грузное бочкообразноое тело, оснащенное толстыми короткими ногами и несуразно торчащими, из-за сильно выпирающей талии, руками. Его маленькие круглые, чуть навыкат, глазки, обрамленные розовыми, как будто совсем безволосыми веками, недобро смотрели из под жиденьких белесых бровей. Чуть вздернутый красный широкий нос, пухлые обвисшие щеки, всегда недовольные, с сильно опущенными углами тонкие губы. Сразу под нижней губой, вместо подбородка, начинался каскад жировых складок, уходящий куда-то вниз, под капитанский мундир.

– Ну что, студенты мамкины, кто пойдет доктору помогать? – Пятак опять перешел в самый конец строя, привстал на носочки и впился глазами в испуганно карие глаза Азамата – самого низкорослого курсанта нашего взвода.

– Я могу пойти, товарищ капитан третьего ранга, – не выдержал атаки выпученных глазок Азамат.

– Да нет, Борисыч, этот не справится. Щуплый он больно. Мне бы поздоровее парней. И лучше четверых, – прохрипел прокуренным баритоном Иваныч.

На доктора Иваныч похож не был. В отличие от замполита он был худощав и высок. Неопределенного возраста, скорее всего, уже за сорок. Небрит и неопрятен. Темные, с легкой сединой слипшиеся жирные волосы. Явно не докторские нервно дрожащие беспокойные руки с черными полосками въевшейся грязи вокруг желтых прокуренных ногтей. Да и одет он был не в белый халат, а в ватную, несмотря на уже осенний, но еще по-летнему жаркий день, наглухо застегнутую телогрейку. Из-под телогрейки были видны неопознаваемого цвета и фасона брюки, заправленные в кирзовые, в пятнах серой засохшей грязи, сапоги. Рядом с Иванычем стоял чемодан. Старый облезлый, среднего размера, красно-коричневый чемодан с металлическими, когда-то блестящими, замками и такими же металлическими, но уже подтонированными ржавчиной, уголками. В моем детстве такие чемоданы почему-то называли фибровыми.

– Поздоровее, говоришь…, – замполит перестал гипнотизировать Азамата и вновь поплыл вдоль строя. – Тогда вот этот подойдет, – он ткнул своим коротким, похожим на недоеденную сосиску пальцем в живот Алжана, – кандидата в мастера спорта по боксу из города Чимкента, – выйти из строя!