Полина Закревская - Полярная ночь

Мысли как нитки сплелись в клубок.

А потом стены пришли в движение.

Нет, это не было похоже на землетрясение, ведь тогда все бы упало со шкафов, все бы сильно дрожало и рассыпалось. Нет, это была совсем легкая вибрация. Может, это не стены сужались, а сам дом уменьшался, как у Алисы в стране чудес. Но всё же кажется, что именно стены. Мне стало тяжело дышать. Мне показалось, что вот сейчас они сомкнуться и похоронят меня навсегда. А еще хуже, если они сомкнутся не достаточно плотно и я выживу, но буду постепенно умирать от нехватки кислорода.

Когда вернутся Йенс и дети, они наверняка будут меня искать, но я буду настолько слаба, что не смогу до них докричаться. Сколько вообще мне бы хватило воздуха в таком случае? Смотря насколько бы сомкнулись стены. А, может, они вообще бы раздавили меня как муху, и не осталось бы и мокрого места от меня между этих плит.

К счастью, способность двигаться вернулась ко мне очень вовремя. В секунду я выпрыгнула из кресла и бросилась прочь. Но выбежать из дома тоже было непросто, через шаг или два ноги стали ватными и двигались в разы медленнее, чем стены. Мне кажется, что выскочила я в последнюю минуту, вот-вот и плотные челюсти наших кирпичных стен бы сомкнулись на мне. Держу пари, я видела их обнаженные клыки. Я едва не попала в этот мёртвый капкан.

Удивительно, но снаружи все прекратилось. Я выбежала за калитку, чтобы отдышаться. Мне кажется, что от перенесенного ужаса у меня даже на какое-то время остановилось сердце, так как я не чувствовала пульса первое время. Я взглянула на дом – он стоял на месте, твёрд и непоколебим, будто ничего не произошло.

Что-то однозначно меня преследует.

На самом деле я не планировала описывать это событие. Скорее всего, мне бы всё-равно никто не поверил, как теперь обычно бывает. Но со мной произошло и кое-что другое, что в корне изменило мое отношение ко всему.

Случается же так, что одна встреча делит жизнь на «до» и « после».

Теперь я вижу смысл в том, чтобы написать об этом.

В тот день, а точнее уже вечер мне некуда было пойти. По понятным причинам возвращаться домой я не хотела, я бы даже сказала, я боялась. Перспектива бродить по пляжу до утра тоже мало прельщала, но выбора не было. Выбегая из дома, я не захватила ни цента, а значит, на паром мне было не попасть.

Пляж так пляж. Благо, погода была сухая и безветренная, провести вечер в одном свитере в середину осени казалось мне возможным.

Я шла вдоль берега, размышляла над произошедшим. Я ушла уже достаточно далеко от дома, мне показалось, что там я в безопасности. Сама того не ведая я отправилась по направлению к маяку. Он старый, разрушенный, но там можно найти крышу над головой. Всё лучше, чем на улице. К тому же, велика вероятность, что туда никто не забредёт, ведь в этой части острова живём только мы и Есперсоны, которых также не было дома уже дня три.

Пока шла я насчитала 179 исключительно белых ракушек. Оказывается, не так уж и много ракушек без крапинок и бликов. Белых, как скорлупа очень мало. Я подумала, что хорошо бы их измельчить и принимать по ложке ракушечного порошка по утрам. Это ведь настоящий кальций! Или можно добавлять порок в молочный кокте йль. Только вот если попадётся хотя бы один неизмельченный кусочек, то он наверняка прорежет пищевод. От нашего острова до ближайшего госпиталя примерно часа полтора. Сначала паром, полчаса как минимум, но его надо еще дождаться с большой земли. Потом еще около получала до места. А сборы и первая помощь? В общей сложности часа 2-3. Сумеет ли человек прожить столько времени с дырой в пищеводе? Вряд ли.

Я не стала собирать ракушки, но считать продолжила.

Вдруг я услышала голос за спиной. Я обернулась и увидела мужчину. Он также как и я неспешно брёл вдоль берега, примерно метров в 10 от меня.

«На Севере ракушки более хрупкие, чем на Юге. У нас под ногами они превращаются в песок, но босиком ходить по такому песку я бы не рискнул. Если уж уколет, так потом неделю точно хромать».

Я не помню, что я ему ответила на это.

Как он вообще тут появился? Он приближался, а я внимательно в него всматривалась. Высокий, одет по погоде. Но не выглядит местным. Кожа у него светлая, а глаза чёрные. Или тёмно-синие. Я, кажется, впервые поняла, что значит «глаза как омут». Огромные, гипнотические глаза. Наверное, средневековые писатели вдохновлялись бы его образом при описании демонов. Демонический образ. Плечи широкие и немного опущенные. Руки кажутся чуть длиннее, чем нужно. Копна чёрных как зола волос. Такое чувство, что его нарисовали угольным карандашом. Он выглядит как набросок, но вот с глазами переборщили, конечно. Лично я так и не научилась рисовать глаза в правильных пропорциях.

«Я сбил вас со счёта, прошу прощения», – сказал он, подойдя ближе. Нет, он очевидно на две головы выше меня.

Мы заговорили. Да, наверняка о чём-то заговорили. Потом он представился. Его зовут Лемм.

Я рассказала ему про дом. Наверное, я не должна была этого делать, ведь при первой встрече не принято говорить, что на тебя охотится твой собственный дом. На долю секунды мне показалось, что он сделал недоумевающую и слегка растерянную гримасу. Это больше похоже на Йенса, конечно. Но Лемм и бровью не повел.

«Такое может случиться с каждым», – сказал он.

Такое может случиться с каждым…

Такое может случиться с каждым. Почему я раньше об этом не подумала?

Мне захотелось ему открыться. Я больше его никогда не вижу, подумала я. Как я могу его увидеть, если он здесь проездом? А если не проездом, ведь я так и не спросила, откуда он?

Тем не менее, мы бродили до глубокой. Ночь была безлунная, небо было чистое и звёздное. И на море полный штиль. Я рассказала ему всё: о той зиме, об аварии на шахте, о переходном возрасте, о том, как я ходила рисовать маяк, а мне никто не поверил. Он слушал. Слушал не так, как это обычно бывает у доктора Хольмберга – надменно, свысока; не так, как слушает Йенс – перебивая и эмоционируя. Он слушал спокойно, внимательно, понимающе.

Боже, неужели за все эти годы я наконец встретила человека, который просто выслушал меня? Впервые за долгое время мне не было стыдно за то, что я рассказываю, мне не казалось, что мои слова принимают за бред сумасшедшего. Я услышала себя со стороны и многое осознала!

Мы бродили по пляжу, собирали чёртовы пальцы, считали звёзды и говорили обо всём. И так счастлива я не была никогда.

А потом он проводил меня домой.

Лемм сказал, что мне больше нечего боятся и что дом не захочет удушить меня снова, ведь я все-равно смогу удрать. К тому же, на рассвете все тревоги рассеиваются как туман.