Домна Токмина - Менестрели врать не будут

Концерт вела Сельпо Ивановна, сноха предыдущего мэра, она очень ценила в себе все, что дано было ей природой, и не замечала, что природа не слишком была щедра, особенно по части таланта. Тем не менее, поняв, что от публики благодарности не дождешься, запустила про себя байку, что ее сравнивают по вокальным данным с самой Гундосовой, примой областной столицы, и называют не иначе как «Сидристовский соловей», хотя услышав её пение, кто-то заметил:

– Моя собака лучше воет!

Многие думали, что Сельпо – это сценический псевдоним, но заблуждались, ибо это было настоящее имя по паспорту. Своим необычным именем она обязана дедушке. Местная байка гласит, что когда старик лежал на одре, родилась в их семье девочка. К отходящему в мир иной родственники привязались:

– Скажи последнюю волю, как ребенка назвать. Как скажешь, так и назовем.

Но дед, видно, думал совсем об ином и еще на этом свете хотел себя побаловать. Слабеющей рукой он бил себя по горлу и хрипел:

– Сельпо, сельпо, – намекая на сельский магазин и стакан водки на посошок прежде, чем отправиться в последний путь.

Родственники удивились столь странным причудам деда. Но, так и не поняв, чего он хотел прихватить с собой в последний путь, назвали ребенка Сельпо. Кстати, в этой деревне, где называли население, кто во что горазд, это имя ни усмешек, ни удивления не вызвало – имя как имя-ничего особенного.

Сама же примадонна рассказывала, что имя это из одной оперы (немного перепутав Сельпо с Сольвейг) и означает оно с древнегреческого «поющая во мраке ночи». Хотя многие были уверены, что при переводе имени в слове «поющая» перепутана вторая буква, и скорее всего это был мягкий знак.

– Исполняются песни ансамбля «Биталз» под названием «Естуды». -Поняв, что на остальных названиях песен с английским не справится, добавила:

– И другие английские песни. Автор Пол Макартни? Извините, здесь, видимо, отпечатка, почему половина Макартни. А где весь? – и обратилась к сценаристу через весь зал. – Исполняется впервые. Аранжировка знаменитого местного музыканта и композитора, автора музыкальных композиций «С мэром в грядущее», «Шел отряд на выборы», «Сидристовка и мэр неразделимы», и заодно постоянное доверенное лицо нашего дорогого, уважаемого, незаменимого, чмоки-чмоки от населения, Пантелеймона Ивановича, Федор Скунькин.

Лариса Вадимовна не могла в принципе быть бедным человеком, но вид у неё всегда был затрапезный, а её привычка занимать у всех деньги и вовремя не возвращать, стала анекдотом. То, что она попивала, знали все, оттого организация сабантуйчиков и фуршетов было её любимым делом.

– Сейчас на сцену выйдет наша дорогая Лариса Вадимовна, защитница хилых, убогих, всяких уродов, – радостно аплодировала своей мудрости Сельпо Ивановна, главный специалист отдела культуры.

Затем выходила Воробьихина, произносила долгую речь не понятно о чем. В малом зале накрывались сколоченные из не струганных досок столы, на которых, как правило, выкладывались с просроченным сроком годности конфеты и пряники, доставленные из её собственного ларька.

За этот ларёк она однажды чуть не лишилась должности. Когда проходили реформы при перестройке, в магазинах не было никакой еды. Стала поступать гуманитарная помощь из-за границы. Тогда и возник ларёк, где эту гуманитарную помощь продавали малоимущим за очень даже приличную цену.

Как водится, написали жалобу президенту, он отфутболил её рассмотреть на месте. И она рассмотрела как надо.

Вот и теперь пенсионеры пытались разгрызть хоть что-нибудь из лакомств. Некоторым удавалось. Воробьихина змеиным взглядом сопровождала каждый взятый кусок, все время намекая на дверь. Как назло пенсионерам понравилось общаться друг с другом, и они не торопились.

– Выводи по одному, – шипела начальница подчиненной.

Столь же тактичная специалистка по культуре стала без лишних церемоний выпроваживать приглашенных. Едва закрылась дверь за последним, как Лариса Вадимовна и Сельпо Ивановна набросились на остатки пиршества, сгребая их в приготовленные сумки. На столе остался лишь один пряник с застрявшей в нем вставной челюстью. Похоже, именно из-за челюсти один вредный пенсионер все время пытался стащить этот пряник и упирался, хватаясь за стол и стулья, когда его выпроваживали с чаепития. Так уж оказалось, что на это лакомство одновременно легли руки организаторов пиршества, каждая норовила завладеть им.

– А не кажется ли вам, Сельпо Ивановна, что вы не соблюдаете субординацию? – упрекнула заместитель по социальным вопросам свою подчиненную.

– Я первая за него схватилась, – не уступала работница культуры.

Перетягивание пряника с зубами перешло уже в спортивное состязание: уступать никто не хотел. Воробьихина, женщина мощной комплекции, стала разжимать ладонь специалистки. Фигура Скриповкиной была в два раза меньше, тем не менее, она сопротивлялась. Чувствуя, что кусок вот-вот от нее уйдёт, стала пинать начальницу, которая рассвирепела и дала Сельпо Ивановне оплеуху, от которой у той посыпались искры из глаз.

– Ах, так! – заорала работница культуры, – и в прыжке сорвала парик с заместителя по социальным вопросам.

Началась настоящая драка, причем пряник попеременно переходил из рук в руки, скалясь зубами.

– Да пошла ты, старая кошелка! Я сноха бывшего мэра! – кричала Сельпо.

– А я его бывшая фаворитка! – аргументировала Воробьихина.

– Такое чмо – и фаворитка? – не могла поверить Скриповкина.

– На себя посмотри, тоже мне красавица! – разозлилась Лариса Вадимовна.

За дверью уже собралась толпа, наслаждаясь шоу. О том, что начальство бьётся за объедки ни для кого не было секретом. Интересно было, что во время драки скажут и кто победит. Вскоре дверь пинком открыла главный специалист по культуре, следом за ней неслась заместитель по социальным вопросам, поправляя на ходу порядком потрепанный парик.

На столе остался лежать разломанный на части пряник, рядом скалилась челюсть.

Отдел культуры, который в обиходе назывался министерством культуры, а его начальник – министром, как водится, создавался под конкретных людей. Ни о каком профессионализме речь здесь не шла, наоборот, он считался нежелательным.

Через отдел культуры, как правило, отмывались деньги. Кто сможет проверить, сколько средств ушло на проведение мероприятия, если мэр и его приближенные заставляли все оплаты производить только через их ларьки и магазины. Поэтому ничего удивительного не было, когда цена на счете в несколько раз превышала приобретенное.

А разница уходила по назначению. Конечно, и специалисты должны трудиться такие, которые могли закрывать на все эти махинации глаза. Харин идеально подходил на свой пост: ему не приходилось притворяться, что он ничего не замечает, а уж что касается глаз, то они редко раскрывались полностью: весь мир он видел через призму бутылки.