Тамара Соколова - Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается

– Чего психуешь? – доброжелательно спросил Суздальцев Метлу. Он был заместителем ответственного секретаря редакции, относился ко всем очень ровно – никого не любил – и, хотя знал причины настроения коллеги, хотел вывести ее на откровенные высказывания.

– А что мне психовать? Что может измениться в моей работе? – сдерживая злость, ответила Метелина. Но тут самообладание ее покинуло; – Надо быть совсем дураком, чтобы эту стерву поставить на редакторское место. Съела предшественника и даже не поморщилась.

– А что ей морщиться? – заступилась за Скрябину молодая журналистка Трифонова. Она работала в газете уже три года, но еще не окончательно обросла панцирем цинизма и равнодушия. Редкий нынче дар. – Она кляуз не писала, с докладами не бегала. Просто хорошо себя зарекомендовала перед губернатором во время предвыборной кампании. А Тюленева мне очень жалко. Кстати, где теперь он?

– Пьет дома. Пока все выходное пособие не пропьет, не успокоится. Он не мог усидеть на редакторском месте все равно. Не было бы Скрябиной, были бы другие. Павлуша слишком много времени проводил на посиделках команды старого губернатора. Считал, что он им обязан своим теплым местом. Ведь смешно вспомнить, как он попал к нам. Вчера пьяный шарахался вместе с телевизионщиками по центру города, а через день в белой рубашке принимал поздравления в ранге редактора областной газеты, – заметил Суздальцев, разминая сигарету руками, которые много трудятся, и не только за письменным столом.

– Просто ставить было некого, – ответила Карманова, она пыталась отряхнуть с юбки невидимую пылинку. – Свой в доску – это главное. Сейчас это решающее для любой должности. Помните, как он пытался понять, что такое газета. Революцию осуществить. Делать газету для читателей. Говорил о необходимости отказаться от перепечатки пресс-релизов, ввел разную оплату за материалы с официальных мероприятий и журналистские расследования. Все это популизм и не более. Надо было быть гибче и знать, на кого опираться. Мне его ни капли не жалко.

И она презрительно поджала губы.

– Но он разобрался. И все, что было сделано, отлично сказалось на рейтинге издания, – стряхнув пепел с сигареты прямо на пол, сказала Светлана Капустина, – он позволял писать то, что нравиться. Правда, до особых пределов, если ты не затрагиваешь губера, но поле для маневров оставалось огромное. Материалы из номера он не снимал, воровать – не воровал и между собой никого не сорил. Я думаю, Ирка менять эти правила не будет.

– Не будет, если ей на это не укажут, – раздавив окурок в пепельнице, сказал Суздальцев. – Она больше, чем Тюленев, повязана обязательствами. Думаю, петь оды губернатору мы будем с удвоенной силой.

– А что бы и не попеть? Чем наша работа хуже другой? – в словах Кармановой звучал вызов. – Мы выполняем госзаказ. Значит, будем говорить о том, о чем нужно.

– Но ведь мы журналисты, – робко заметила Трифонова. Она стояла около облупившейся стены и выглядела на этой тусовке октябренком, которого курящие комсомольцы взяли постоять на шухере.

– Журналисты. И нам нужно одеваться, – Карманова подергала себя за дорогой кашемировый свитер, – есть, а некоторым еще и пить… – кивнула Марина куда-то в глубь комнаты.

– На себя посмотри, – очнулась темная фигура в дальнем углу курилки, – я хотя и пью, но совесть не пропиваю. А ты за то, чтобы на распродаже в Париже барахла прикупить, готова доносы писать на всех присутствующих. Я, думаешь, не знаю, как ты премию областной администрации за экономическую тематику получила? Ее мне хотели присудить, а эта курва, – Колпаков, а это именно он дремал в углу, направил на Карманову грязный палец, – поплакалась в паре кабинетов администрации на мой характер, наплела не пойми что и получила премию. Тебе что так были нужны эти пять тысяч? Нет. Тебе просто было оскорбительно, что бумажку с печатью вручают не тебе. Дрянь ты! Я ведь тоже много что могу рассказать о твоем творчестве. Ездить за настоящими материалами по райцентрам тебе унизительно. Только и знаешь околачиваться по паркету областных структур. Уж не ты ли там что-то про Тюленева напела? Все мнишь из себя «серого кардинала». Смотри как бы и тебя не съели. Вот Метла, например, она тебе пара…

– Ну ладно, тебе, Коля, – примирительно заметил Суздальцев. Ему, конечно, очень хотелось продолжить пьяные откровения Колпакова, но он видел, что Карманова уже пошла красными пятнами и может сорваться на визг. А бабьих истерик он не любил.

– Алкаш подзаборный, – заорала Карманова, – ты вообще скоро вылетишь отсюда. Да если бы я хотела, тебя бы еще год назад вышвырнули с работы.

Она готова была многое сказать, но случайно взглянула на Метлу. Во взгляде коллеги было столько брезгливого удовлетворения, что Карманова смешалась. Тяжелой поступью пошла к двери, вышла и громко хлопнула дверью. Сверху упал кусок штукатурки.

Трифонова опустила голову и покраснела.

– А правда, что Марина, – кивок в сторону закрытой двери, – писала обличительные письма на всех редакторов нашей газеты?

– Правда, – промурлыкала Женька, – она понимает, что здесь уже достигла потолка. Но назначать ее ответственным секретарем, заместителем или тем более главным редактором ее никто не будет. И от этого бесится. Поэтому главный ее фетиш – деньги. Если она чувствует, что ее зарплата становится хоть на копейку ниже, в этом она видит угрозу своего существования и наносит удар.

– Практически как ты, – опять вставил Колпаков, – работать тоже особо не любишь. Только очки втирать.

– Не всем же быть таким гениальным бессребреником, как ты, – беззлобно парировала Метла и выбросила окурок в жерло урны.

– Хватит разборок, – подвела черту Капустина. – Пойдемте работать. У меня еще рекламный текст о наиталантливейшем директоре наиперспективнейшего предприятия не дописан.

Акулы и прочие стервятники пера направились к выходу.

После назначения Ирина осталась одна. Эйфория улеглась и сразу же в голове стали вспыхивать одна за другой мысли о том, как сделать газету интересной, злободневной и при этом удовлетворяющей высшее руководство области.

Она подошла к окну. Осеннее солнце прошло точку зенита и скрылось за соседним зданием. Толпа студентов из колледжа по соседству прошла по направлению к остановке. Люди шли, занятые своими делами, и Ирина почему-то ощутила опустошенность. Она так мечтала об этом назначении, что сейчас казалось, что и мечтать больше не о чем.

Двадцать лет назад Ирининой детской мечтой было погибнуть в расцвете лет от пули преступной группировки, которую она разоблачила. Мафиози ждет неотвратимое наказание, но в порыве ярости клан дает последнее задание своим головорезам – убрать журналистку, которая вычислила и раскрыла их преступные махинации. Красивая музыка, быстрая машина, пулеметная очередь. Финал.