Полковник Сергей Баранов - ФСБ в смокинге. Часть вторая. Преданный Родиной

– За что выпьем?

– Давай за наших детей?

– Давай. А сколько их будет?

Ника задумалась.

– Я хочу от тебя двоих. Двух мальчиков. Таких же умных как папа.

– И красивых как мама… Только я хочу одну дочку…

– Хм… А ты не станешь меня меньше любить, если я тебе дочку рожу?

– Что за глупость? Я буду любить тебя ещё сильнее.

– Допустим. А как назовём дочку?

– Мне нравится имя Иванна. А тебе?

– Иванна… Красивое имя… Никогда не сомневалась в твоем вкусе… Так, когда приступим к ее созданию?

– Да хоть сейчас. Ты не говорила с ним… Опять тянешь время… Почему? Ты во мне не уверена?

– Что за ерунда? Была бы я в тебе не уверена – ты бы не лежал сейчас в моей постели…

– Хм… А я был уверен, что это ты лежишь в моей постели…

– Ладно, соглашусь. Мне нравится тебе подчиняться. Так о чем ты хотел поговорить со мной?

– Когда?

– Ну там, в ресторане.

– Ах да… Послушай, какие у тебя отношения с Авлошиной?

– Из арбитража?

– Да.

– Официальные. Мы с ней учились в университете. Что от неё надо?

– Угадай с трёх раз.

– Решение? Ты представляешь истца или ответчика? Что за дело вообще? Перспектива есть?

– Ты меня знаешь, перспектива практически стопроцентная.

– Поподробнее.

– Тут – вот в чём дело. Около месяца назад со мной по скайпу связалась гражданка Австрии Олеся Костенко, русская по происхождению. Ей принадлежит одна крупная компания. В своё время её покойному мужу задолжал её бывший хозяин – известный чеченский бизнесмен, некто Абдиев, ты его, наверняка, знаешь. И по настоянию супруга этот Абдиев фирму на неё переписал. Перерегистрацию в налоговой конторка не прошла, так как вскоре после состоявшейся купли-продажи мужа Олеси этот самый Абдиев убил, а сама она, опасаясь за свою жизнь, уехала на постоянное местожительство в Австрию, где и проживает до сих пор. Теперь же этот Абдиев заксуил удила и сделку по продаже фирмы оспорил в арбитраже…

– Дело в производстве у Авлошиной?

– Угадала. Она ещё и по его ходатайству обеспечительные меры приняла, запретила налоговой производить перерегистрацию. Абдиев, наверняка, понимает, что, случись сейчас перерегистрация продай Олеся Костенко фирму на сторону – не видать ему конторы как своих ушей.

– Твои планы?

– Встречный иск о признании сделки действительной.

– Но ты же понимаешь, что, если Авлошина уже приняла иск о признании её недействительной, то обратное уже вряд ли получится?!

– Понимаю. Этот иск нужен мне, чтобы иметь возможность ходатайствовать об отмене обеспечения.

– И за это время фирму продать?

– угадала. Вероятность удовлетворения иска Абдиева высока, так что это – единственный способ спасти фирму из его хищных рук. Так что на тебе лежит сверхважная задача поговорить с Авлошиной насчёт отмены обеспечения.

– Мда… Незавидную роль ты мне уготовил… Что ж, поговорить можно. Что обещать ей за это?

– Думаю, полмиллиона. И пару сотен за посредничество.

– Семейный бюджет наш транжирить начинаешь?

– Ни в коем случае. За это дело я получаю ровно половину от уставного капитала фирмы, так что наш с тобой потенциальный семейный бюджет не пострадает ни на йоту.

– Когда потенциальный станет реальным? – в миг посерьёзнела Ника.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда ты расскажешь всё жене?..

– Она всё знает, – Антон ответил резко и так же резко стал каким-то напряжённым.

– Что напрягся?

Антон пристально посмотрел на свою собеседницу, стараясь следующей фразой как-то разрядить обстановку.

– Да вот, думаю, выставит она мои чемоданы по приходу домой. И идти-то некуда – у тебя муж дома…

– Не переживай, она скорее их подальше запрячет. За таких мужиков держаться двумя руками.

– Чем же я лучше твоего супруга?

– Кто это тебе сказал?

– Ну хотя бы ты. Почему же ты за него так не держишься?

– Здесь дело не в его или твоих, а в моих особенностях. Я привыкла, видишь ли, всего сама добиваться.

– Ты сама себе противоречишь. Когда женщина говорит о том, что привыкла всего добиваться самостоятельно, это, как минимум, не лучшим образом характеризует находящегося рядом с ней мужчину.

– Возможно, ты и прав. Возможно, ты и не такой. А возможно – такой. Как бы то ни было, я люблю тебя одного и хочу, чтоб ты знал, что и Авлошина, и вообще все твои просьбы я выполняю только из любви к тебе…

Сегодняшняя просьба Антона сводилась всё к тому же коррупционному фактору. Он попросил судью обратиться к его коллеге на предмет отмены принятых последним обеспечительных мер. Необходимо в двух словах объяснить, что это такое и с чем это едят, чтобы понимать, какие конкретные цели стояли перед адвокатом Севериным.

Любой, кто хоть раз столкнулся с судебной системой, понимает, что получить решение суда ещё не означает исполнить его. И если истец, обращаясь в суд, опасается, что исполнить решение будет затруднительно, – например, за длительное время рассмотрения дела ответчик реализует имущество или иным образом создаст условия, при которых исполнить решение будет невозможно, – он вправе испросить у суда обеспечительные меры. В США тоже самое называется «судебным департаментом». В этом случае суд запрещает ответчику совершать определенные действия, а контроль за его поведением возлагает на судебных приставов или иной государственный орган. Например, налагая арест на имущество ответчика и запрещая ему тем самым распоряжаться своим имуществом, суд сообщает об этом в Росреестр с тем, чтобы регистрирующий орган воспрепятствовал перерегистрации недвижимости, – или в ГИБДД – которая, в свою очередь обязана заблокировать сделку с транспортом ответчика.

Действуя по этому же принципу, судья арбитражного суда Авлошина запретила налоговой инспекции осуществлять регистрацию сделок с фирмой Абдиева, понимая, что, продай её Олесе Костенко за время рассмотрения дела – и исполнение решения станет невозможным (если, конечно, суд решит иск удовлетворить). В это же время, изучив материалы дела, Антон понял, что единственный способ избежать возврата фирмы её законному владельцу Абдиеву – продать её, пусть даже фиктивно, третьему лицу. А необходимой к тому предпосылкой должна стать отмена принятых обеспечительных мер, благо у Авлошиной такое право имеется. Соответственно, от неё зависит его возможная реализация.

В старину на Руси взяточничество подразделялось на два вида: мздоимство и лихоимство. Отличие первого от второго состояло в том, что во втором случае нечистый на руку чиновник брал мзду за использование своих законных полномочий, а во втором – за лихо, то есть за уклонение от этого либо манкирование службой в ином смысле или с целью причинить вред другому лицу. За/я уголовной ответственности государеву чиновнику не грозило.