Александр Филатов-Тоцкий - Купание железного коня. Степные рассказы

А бутылки? Вроде стекло, а на самом деле пластик, да и опять же вредный для человеческого здоровья. Как с этим быть? Достали!..

Геннадий нервно извлёк из кармана сигарету, зажигалку, торопливо прикурил и затянулся задумчиво…

Продолжил:

– А возьмем электричество. Патроны делают одноразовые, из мягкого металла. Когда лампочки перегорают, а делают это они часто, они горят и отстреливают стеклянную часть. В патроне остаток заваривается, да так, что удаляется только вместе с «мамой» патрона. Раньше такого не было никогда… А в патронах куча мелких болтиков и прочей мишуры, которую без очков не увидишь, а в руках – не удержишь. Не чуешь их грубыми пальцами. Для кого, для чего такое делается? А провода – тонкие – в руках рвутся, вес лёгкой люстры не выдерживают. Греются, слипаются, перегорают! Изолента какая-то деревянная, даже к себе самой плохо прилипает. Вот производители, вот изобретатели-конструкторы – руки им поотрывать! У моей бабки лет пятьдесят-шестьдесят назад проводка сделана – никаких проблем до сих пор. А у нас? Где надёжность, электробезопасность? Достали!

А батарейки? Их много и все разные. И в семье их целая куча нужна, чтобы все пульты, фонари, тонометры и прочее – работали. Но через месяц – покупай обновление этой кучи. Это куда годится?!

Про поддельные продукты молчу. Про поддельные лекарства молчу. Травят народ, как хотят, и управы на производителей нет. Так жить невозможно. Про сантехнику молчу – капитально отлаживаю каждый год…

Ни качества, ни гостов. Клеммы, разъёмы друг к другу не подходят. На мусорку люди иной раз технику бытовую из-за ерунды выбрасывают, а торгашам – в радость! Ещё купят. Моя вон третий чайник за год купила, и последний ли? А что, в починку уже не берут мастеровые мужики, легче сказать: «Ваша модель устарела, запчастей нет, а если есть, то где-то в Корее». Достали уже! Я заметил, каждая решённая проблема порождает две-три новых. Закон новой жизни… А у тебя не так?

– И у меня, пожалуй, так. Только совсем без проблем никто не живёт. Есть проблемы – есть возможность жить далее, – ответил я.

Тут Геннадий закурил ещё сигаретку.

– Знаешь, я как-то на стол тяжело облокотился, так ножка сразу надломилась. Выглядит стол, как игрушка, но это – только наружка. Да! А раньше мебель сколько служила? Десятилетиями, веками! Сейчас нам доступна только мишура да яркие этикетки на изделиях для бедных.

Задолбала и реклама! Тебе уже не надо ничего, а она верещит: паста-паста, щётки-щётки, отели! Ни одного фильма нормально посмотреть не дают. Гады! Ну, сделайте один рекламный канал для всех, на всю страну и её окрестности, сложитесь. Кому надо, тот и заглянет, а весь народ зачем мутить? Недоумки!..

Думаю, надо быстрее решать эти мусорные проблемы, их накопилось через край. А известно, что количество однажды переходит в качество. Хотим жизнь улучшить, надо освобождаться от бытовухи, – сам для себя вслух решил Геннадий, выписал ей приговор.

– Или сменить образ жизни. На Алтай, к примеру, уехать, там жизнь начать заново, – добавил я.

И Геннадий выговорился и, покуривая, заметно остывал. Я просто кивал головой и поддакивал ему, но по большей части с ним действительно соглашался. А тут соседка пожилая с сумками мимо нас шла, да и выдала:

– Всё курите и курите, подлецы, да ещё и пьёте! И когда угомонитесь – достали уже!

Три дня художник Андрей Иванов ни на что не реагировал – не ел, не пил, на дверные и телефонные звоны не отзывался.

Потом стало ещё хуже – выяснилось, что и на улицу он не выходит, по квартире бродил мало, даже матери родной сегодня дверь не открыл.

Ещё через некоторое время мать заметила, что пальцы Андрея немного распухли, покраснели, а потом ладони нет-нет, да и стали скрючиваться. Было видно, что сына иногда терзают судороги. И в речи его появилась лёгкая картавость, которой отродясь не было.

Наливая чай, Андрей обдал кипятком свои ноги. Из его рук то и дело падали вилки, ножи, ложки, еда…

– Что с тобой, Андрюша? Мне кажется – тебе пришла пора подлечиться…

– Не пришла.

– Пришла, пришла. Я же вижу, каково тебе сейчас. Давай сходим к врачу.

– Да не надо. Я сам, если надо, вылечусь. Раз плюнуть!

Протестуя, Андрей бодро подсел к мольберту, зарядил его ватманом, сделал пару штришков карандашом, но он предательски выпал из руки. И тут мать услышала отчаянный вопль и чуть ли не скрежет зубовный, а также мат, как ей, быть может, показалось…

– Что у тебя, Андрюша?

– Ничего, ничего.

А ведь совсем недавно всё у Ивановых было хорошо. У Андрея наброски, зарисовки, почеркушки, эскизы и этюды текли полноводной рекой. Шла бесконечная работа над картинами. Внушительная серия новых портретов заполняла мастерскую. А вне дома – постоянные выставки сменяли одна другую. Эпизодические встречи с друзьями и любителями живописи не давали покоя. Из городского музея просили несколько работ для новой экспозиции.

И вдруг бурная жизнь закончилась. И не от амурных страданий, как можно было подумать матери, мечтающей о внуках. А так – без причины.

А началось, наверное, в тот день, когда сын долго искал нужную кисточку и не находил. Он проверил все места, где она могла быть, все самые запылённые уголки мастерской – кисточки не было.

– Мам, – наконец сын решил задать матери вопрос. – ты-то мои кисти не берёшь, я думаю? Пропала самая важная – для глаз, для самых тонких деталей.

– Да, что ты, сынок, господь с тобою. Когда я брала у тебя инструменты? Ты тут даже уборку мне не доверяешь. И не захожу, и не беру ничего никогда.

– И куда ж она пропала? У меня работа без неё не ладится…

– Ищи и найдёшь.

Вечер того дня сын встретил в любимом кресле, молча, и свет не включил, когда стемнело.

Подумать только, из-за мелочи, из-за какой-то маленькой кисточки остановилась большая работа – заказ на картину во Дворец бракосочетания. Творческий заплыв закончился внезапной остановкой, и художник пошёл ко дну. Он вдруг осознал, что где-то не так жил, не всегда делал, что надо и как надо. Трудом и скандалами добился маломальского признания, и всё коту под хвост! Кроме мамы, никого в семье нет. Не все картины вызывают интерес и восторг у зрителей, а в каждую вложен титанический труд. Это только казалось, что работается легко, с удовольствием. Лёгкость базировалась на приобретённом с годами мастерстве и на молодом напоре. По большому счёту настоящим ценителем его работ всегда была только мама. А вокруг – лишь романтический туман…

Вспомнилась Надя. Как она была грациозна и красива! И талантлива! Однажды на курсовом просмотре студенческих работ они прошлись рядом, а потом шли почти вместе до завершения просмотра. Вместе оказались на остановке, домой ехали в одном трамвае. Андрей заметил, что Надя иногда поглядывала на него. Но встретившись с пристальным взглядом, они отводили глаза в сторону. Наверное, чтобы не увидеть больше, чем надо художнику… Дня через два Андрей решил, что Надя – это соблазн. Художник должен жить и работать один. Два художника в одной мастерской – беда! Их роман несостоявшийся закончился быстро, рационально. Всяк остался при своих интересах. И Надя молчаливо поддержала его. А после завершения сразу вышла замуж, говорят, за какого-то заводского электрика.