Вадим Пряхин - Собрание сочинений. Том IV

Ты в пять лет начал сочинять
Бесценные свои шедевры.
А прожил ровно тридцать пять.
Ведь жизнь твоя – сплошные нервы!
Играл на скрипке, клавесине и органе.
Давал уроки и боролся с нищетой.
С болезнями столкнулся рано —
Никак не мог ты обрести покой…
Похоронили гения в могиле
Для нищих и бездомных бедолаг.
Нет равного тебе по музыкальной силе,
Но как же мало получал при жизни благ!
Ты был мал ростом, неказистый, но велик.
Тому причина – несравненный музыкальный лик!

Любимец толпы и простого народа
Снимался в кино и певал хрипловато.
Казалось нам тогда, что это только мода.
А кое-кто и уши заткнул ватой…
Но вот ушел певец – сгорел в работе,
Последних нот своих не дотянул.
И словно птица, пулю получившая в полете,
В своем таланте незабвенном утонул…
Нам не хватает, Володя, тебя!
Прости – не понят был при жизни.
И на Ваганьково цветы кладем, тебя любя.
Как следует ты послужил своей Отчизне!
Тебя мы ценим нарастающим итогом…
За то, что жил ты, славим Бога!

Всегда, как сокол, устремленный ввысь,
В поэзии, как и в любви, велик ты, спору нет!
Три дочки незаконно родились.
И каждую из них назвал Элизабет…
Ещё три дочери от Джин Амур.
Твоей красавицы-жены законной.
Но после этого стал Роберт хмур —
Работал целый день и ноченькой бессонной.
Ты собирал по деревням фольклор
И прозван сельским был поэтом.
Поддерживал, как мог, девичий хор
И целовал ты молодух при этом…
Мечтал всё образцовым семьянином стать,
Но не боялся и с чужой милашкой переспать!

Родился в Турции Онассис, в Смирне,
И поменял почти десяток школ,
Ибо характером он обладал не смирным
И получал по поведенью часто кол.
В шестнадцать лет бежал он от погрома,
Но чудом все ж добрался до Афин!
Там табаком он торговал, как дома.
Однако сердцу мил был только флот один.
Он в двадцать пять уж был миллионером…
А в Аргентине даже стал
Для мира бизнеса, причём всего, примером.
И золотой телец его поднял на пьедестал.
К тому ж любая женщина была счастлива
От его мощного природного актива…

В России Лондона давно читают,
Так как его борьба за выживание
(Концепцию его любой читатель знает)
Формировала философию сознания.
Голубоглазый, взбалмошный крепыш
С фигурой первоклассного атлета
Мог быть на время тихим, словно мышь,
Когда юбчонка показалась где-то…
Ужасно сына он хотел иметь.
Однако дочерей ему судьба давала…
И невозможно Джека в клетку запереть.
Как и нельзя от женщин избежать скандала!
Наркотики без меры принимал.
А в сорок наступил его финал…

Ты честно заслужил своим трудом
Любовь коллег, и уважение, и славу.
Лелея ревностно престиж державы,
Ты создавал свой Фёдоровский дом.
Клиентам зренье возвращаешь
(Сотрудники тебя боготворят)
И, напрочь отвергая лести яд,
Добра, здоровья всем желаешь.
Учиться ехали к тебе из-за границы.
Мелькали радостные пациентов лица…
Ты нас воистину на подвиг вдохновлял,
Когда глазные школы в регионах открывал.
И верить хочется, что твой МНТК
Работать будет многие века!

Как хочется хоть раз взглянуть,
Надежду в памяти храня,
На эталонную лепную грудь,
Которая в мечтах влечет меня…
Но что принять за эталон?
Какой размер сегодня идеален?
Вот бюст большой, эффектен он.
Особенно в полутьме спален…
А вот скромнее декольте —
Два яблочка на блюде.
Такой бюст воспевал Вольтер,
Вкус прививая людям…
Все догмы и стандарты – вон!
У каждого – свой эталон!

Сергей Петрович долго состоял
Аж в трех десятках разных учреждений!
Ученым-медиком и классным педагогом стал —
Отстаивал он правоту в потоке мнений.
Впервые в мире он открыл
Для женщин курсы высшие врачей.
В борьбе с холерой и чумой активен был —
Спасал людей от этих палачей…
Отцом он был двенадцати детей.
Ценил в семье слепое послушанье.
Хотя во время его жизни всей
Никто из деток не подвергся наказанию!
И молодым, и стариком безумно музыку любил.
В конце потише музыку просил, чтоб звук не утомил…

Он прожил девяносто пять!
И семьдесят из них вел бой…
Передохнёт немного и опять
Свой груз везёт – не избалован он судьбой.
Писал пером гусиным при свечах,
Пока не меркнул вдохновенья свет в очах…
От службы окаянной он ловил моменты
И проводил на поле и в саду
Свои научные эксперименты,
Не забывая гимны петь тяжелому труду:
Он физик, и философ, и ботаник,
И драматург, и селекционер…
Неутомимый от науки к музе странник
Потомкам подавал он чудодейственный пример!

Достойно продолжал ты, Даниил,
Традиции любимого отца.
И не жалел ты ни здоровия, ни сил,
Но так и не надел на голову венца…
Судьбой предписано закончить «Розу Мира»,
Скрывая рукопись от глаз чужих
В стенах подобия тюремного сортира,
И собирать по крохам каждый стих.
России будущее видел ты прекрасно.
И гениев расставил по местам.
А лик твой пламенный и ясный
Запомнится весьма надолго нам…
Побольше бы иметь таких талантов —
Стоять тогда России на плечах гигантов!

Она смеялась в жизни, как ребенок.
Лицо краснело быстро и бледнело.
А голосок заливист, нежно звонок…
И это не мешало её делу.
А дело – математика с литературой;
Причём за формулами Софья не скучала
И, познавая математики культуру,
Все Достоевского в мечтаньях мужем величала.
Профессора её способностями восхищались —
Часами делала она расчёты у стола.
С последним мужем, жаль, не обвенчалась —
Их смерть-злодейка всё же развела…
В России не нашла достойного признания она.
Зато во Франции и Швеции прославилась сполна!