Анатолий Агарков - Детектор лжи

Дорога, дорога… – одна из бед России, но и причина двум извечным русским удовольствиям: дорожному пению и дорожной беседе. Литературные классики утверждают, что из этого корня произросла вся наша отечественная словесность, с её неспешностью, душевностью и беспредельной раскрепощенностью мысли. Где еще можно почувствовать себя свободным в этой вечно несвободной стране? Лишь в дороге – где ни забот, ни семьи, ни начальника (черт его дери!). Разве только менты – но это наши проблемы, а не пассажиров. Как человеку с человеком по душам не поговорить? Можно откровенно, можно и с три короба наплести – ибо главное тут не правдивость, а обстоятельность. И ещё – куда из машины денешься на ходу? Так что, не рыпайся – сиди и слушай, да врать не мешай.

Моя одинокая пассажирка не склонна была к диалогу с незнакомым водителем – на все попытки, сплошное молчание либо непонятное в ответ мычание. Да и Бог с ней! Переключил внимание на окружающую среду. Выпавший ночью снег искрился на обочинах под лучами восходящего солнца. Чернел накат дорожного полотна обманчивым цветом – не асфальт, лед сплошной. Никуда не денешься – причуды весны: ночью снег, утром капель. Но как хорош небосклон, чудесной раскраской осеняющий душу. Мир тебе, земля славян – света, радости и тепла!

В последние дни весенние утра редко выдавались так хороши, как нынче. Не удержался, сказал глухонемой пассажирке:

– Посмотрите на небо – какая чудесная пастораль.

Так расчувствовался, что в носу сделалось щекотно. А ей хоть бы хны – должно быть, мыслями витала где-то вдали, если они у нее были.

Очарование небесным волшебством красок было нарушено неожиданно и самым жесточайшим образом. Из встречного потока машин вдруг вынесло мне навстречу «таблетку» с ментовскими атрибутами – и ну вертеть её, и ну крутить. Жаль, что в кювет не утянуло сходу.

Что мне оставалось делать? Зажмуриться: «Отченашижеесинанебеси» и давить на тормоз всей силой ноги? На такой скорости по голому льду это чревато. Крутнул руль на обочину, уклоняясь от столкновения. Потом обратно – в кювет тоже нырять не хотелось. И тут моя «пятерка», будто оборвав повод, превратилась в неуправляемую и строптивую кобылицу, завертевшуюся на дороге не хуже «таблетки».

Над ухом противно завыла молчаливая пассажирка. А в оцепеневшем сознании прозвучал чей-то глас, отчетливо и печально: «Не уйдешь». Душу мгновенно пронзил страх. Один оверштаг, другой…. Сейчас, вот сейчас будет удар, и все навсегда для меня закончится…. Ком застрял в горле – ни вздохнуть, ни… прокашляться.

Странное ощущение – будто машина, крутясь, катит по каким-то рельсам, и мне с них не съехать, ни повернуть назад, сколь и куда не верти баранку. Вот она, разминувшись с «таблеткой», сама уже на встречной полосе – все машины от неё врассыпную. А в голове замелькали мысли: «Уйду… ещё чуть-чуть… ушел… слава Богу!». И что вы думаете? Не ушел. Уже на обочине догнала «десятка» и так шандарахнула, что… не горюй, мама! В переднее правое колесо своим рылом, потом ещё кормой в корму….

Все, стоим – оверштаги закончились. Спасибо Господу – живы!

Тихо плакала на заднем сидении моя молчаливая пассажирка.

Оглянулся:

– Вам плохо?

У неё в кровь рассечена щека от удара о спинку сидения.

Со мной что? Кружится голова, колено саднит, болят ступни и, кажется, выбита кисть правой руки. Ну, мы, ладно, живы – что в том авто?

Из битой «десятки» выбрался тощий субъект с узкими плечами. Обошел машину, покачал головой – беда, беда – и сунул в рот сигарету. Мне выбравшемуся из «пятерки» сказал:

– Ну, как же ты так неосторожно?

Я ничего не ответил, только опустил голову, но взгляд при этом опускать не стал – в общем, что называется, набычился и подумал: «Дурак всегда обвиняет других, умный себя, мудрый же винит обстоятельства». И еще: «Пока беды не стряслось, не психуешь, потому что не из-за чего; а когда она нагрянула, психовать уже поздно. Двойная польза для нервной системы». Тем и успокоил себя – не стал препираться.

А вот и менты из «таблетки» спешат.

– Все живы? – вопрос риторический.

Выбрался водитель «десятки», лаская шишку на голове. Впрочем, на пальцах кровь – значит, с головой что-то серьезнее. Ба, да это Андрей Перчаткин – мы с ним работали в такси «Дилижанс». Следом подруга его без царапин. Ну, слава Богу, живы все.

– Кому-то в больницу надо? – суетились менты, такие мягонькие, прямо шелковые.

Ну, правильно, нашкодили, скоты, теперь готовы на брюхе ползать и хвостом вилять – легавое племя.

Перчаткин взглянул на меня, узнал, но и виду не подал, что знакомы – лишь сглотнул громко и судорожно, губы его задрожали.

Подъехали гаишники:

– Давайте, рассказывайте, что здесь случилось.

Пусть разбираются – за то им и платят.

Смирившись с мыслью, что это не сон – разбита машина и сам поврежден, подумал не к месту: не было б счастья, да несчастье спасает. И позвонил Булкиной Вере.

– Привет. Такое дело – попал в аварию: машину разбил, сам пострадал, так что не смогу больше платить тебе за любовь. Извини.

Какие-то ненужные вопросы, восклицания.

Нет, без денег она ко мне ни ногой: так получалось по психологии – науке, к которой я всегда относился с большим уважением.

– Все – мне некогда. Прости и прощай….

Уф, одной неприятностью стало меньше. Теперь другая….

Гаишники, измерив расстояния, зарисовали план диспозиции. Потом выслушали показания. Один весело подмигнул:

– Ты не виновен, он не виноват – стало быть, судьба такая. Кого ж винить?

– Вон тот «УАЗик».

«Таблетки» и след простыл.

– Почему вы их отпустили?

Второй гаишник эрудит:

– Русь, куда несешься ты? Не дает ответа.

А потом все устроил как надо – вызвал эвакуатор, мне сказал:

– Отвезешь машину и в ГИБДД.

Вот еще проблема – куда ее деть? В гараж не затолкать, во дворе не бросить: в «пятерочке» нет целых стекол, двери повреждены – мигом разграбят. Обратился к разуму, и тот, молодчага, сразу помог. К Генке Соколову надо под окна поставить – у него свой дом как раз напротив моего балкона. И мне видать, да и любители чужого добра поостерегутся тырить – Геннадий авторитет в Увелке.

Сокол оказался дома и был непротив. Осмотрев машину, приценился сразу:

– Беру за двадцать пять, столько же вложу – продам за семьдесят.

– Не продашь, – остудил его предпринимательский пыл, – нет документов: кредит не погашен.

Поехал в город, в ГИБДД, размышляя о своем печальном будущем.

Тут уже всё решили – я виноват.

– Пиши объяснение.

– Не умею левой, – продемонстрировал распухшую кисть правой руки.

Мой отказ гаишников позабавил:

– Так и запишем – от объяснений отказался. В трубку дунем или сразу в больницу едем для принудительной сдачи крови на предмет присутствия в ней алкоголя?