Никита Черемных - Сочинение на тему «Ромео и Джульетта»

Фотография. Я в школьной форме с белым фартуком, с пионерским галстуком на шее стою на собрании, где меня в числе первых, как лучшую ученицу, принимают в комсомол.

Гордость, переполняя меня, выплескивается сияющей улыбкой.

В мире немало амбициозных людей, страдающих манией величия, стремящихся выделиться из толпы. В этом нет ничего плохого, такие люди двигают прогресс, делают открытия в науке, совершают подвиги. Главное, чтобы это не стало болезнью, не толкнуло на необдуманные поступки. В истории нашей страны таких примеров немало.

О! Сколько сохранилось школьных фотографий! Где они, друзья и подружки? Куда разбрелись по жизни? Встретимся и не узнаем друг друга, столько воды утекло.

А вот моя первая любовь, весельчак Мишка, вечный двоечник и попрошайка: «Дай списать, дай списать». Со мной он всегда был застенчив, провожая до дома, не лез целоваться, как другие воздыхатели, а так хотелось.

Школьные годы чудесные, а они действительно были такими, пролетели как-то незаметно. Учеба на два фронта, домашние задания, постоянные занятия музыкой, комсомольские мероприятия занимали все время.

Вот и выпускной вечер, все дороги передо мной открыты.

Проблем с выбором, куда пойти учиться, не было. Перед глазами стояли родственники – выпускники МГУ, доктора наук, ученые. Дедушка, папа, двоюродный брат. По этой стезе пошла и я.

С поступлением тоже проблем не было. Отличница, комсомолка, активистка, красавица из интеллигентной семьи и просто боевая девушка со знанием двух языков, сдав экзамены без сучка и задоринки, не могла не поступить. Таких с руками отрывали.

В моей памяти возникли собственные школьные годы в небольшом провинциальном городишке. Я был далеко не отличник, задира и хулиган. В пионеры и комсомол вступил без желания, последним, за поведение всегда получал тройки и четверки, в отличие от остальных.

Что бы ни случилось в поселке – меня сразу в милицию: где был, что делал.

Украли в соседней школе магнитофон – меня на допрос. И объясняй им, где взял магнитофон, с которым пришел на танцы в школу, приезжай для сличения номеров.

Как-то раз в поселке зарезали за один вечер четырех человек. Меня с другом – на ковер и давай допрашивать по кругу. А чтобы были сговорчивее, приятелю моему дали по почкам. Меня не стали трогать «Этот пацан как пацан, а этот „звереныш“ может сдачи дать, – так предостерег ретивого сержанта начальник милиции и добавил: – Пополнит ряды преступников города».

Ошибся прорицатель: хороший мальчик попал на нары за воровство, «звереныша» чаша сия миновала.

В конечном счете любителей поножовщины поймали на ограблении сберкассы. Во время ограбления погибла сотрудница, мы ходили смотреть на место происшествия. Преступниками оказались хорошо знакомые мне ребята. Один учился в старшем классе в нашей школе. Второй занимался вместе со мной в секции бокса. Он был старше меня на два года, накачанный крепыш, удары у него были жесткими. Тренер часто ставил нас в спарринг. Мы с упоением молотили друг друга, я ему ни в чем не уступал – так формировался мой характер.

На следствии он сказал: «Хотели почувствовать, как нож входит в тело». Закончили оба плачевно. Первый, когда его пришли брать, выкинулся из окна девятого этажа. Второй, получив «вышку», сгнил где-то на урановых рудниках.

Из глубины памяти возникла Валька Черемезова – она чем-то напоминала мою незнакомку. Такая же чистенькая, прямая и упрямая, в белом фартуке с комсомольским значком, секретарь комсомольской организации.

Вожак должен показывать пример во всем, и она взяла шефство над вихрастым хулиганом. По ее просьбе нас посадили вместе на первую парту перед учителем. Она сидела какая-то вся напряженная, как будто чего-то ждала, на меня не смотрела. Списывать домашнее задание не давала, но, когда не справлялась с задачей, ко мне в тетрадку заглядывала.

Видимо, я у нее был первой любовью.

Ее настойчиво мне рекомендовали в подруги, даже ее мать приходила к нам домой. Валька приезжала ко мне в институт встретиться, как бы предлагая себя. Но, как говорится, не срослось.

Я не мог себе представить соседку по парте в постели, не стыковалось.

А вот я и моя сокурсница-подружка, стоим перед большой кучей картошки, которую надо затаривать в мешки, все в грязи, промерзли. Поднимаем сельcкое хозяйство в разваленном селе.

Ребята, видя наше состояние, сбегали за вином, денег хватило на одну бутылку, ее споили нам. Разожгли костер, мы, благодарные, сидели и отогревались как внутри, так и снаружи. Эта терапия спасла нас от соплей, а дружеское тепло запомнилось на долгие годы.

Третий курс – началась специализация, к этому времени я уже подрабатывала переводчицей. Спасибо маме, родственникам, они между собой разговаривали на латышском, польском. Так я стала полиглотом.

Денег получала немного, но со стипендией хватало на модные украшения, платья.

Выглядела я весьма привлекательно, это и послужило приманкой.

В один из дней после лекций меня пригласили зайти в комитет комсомола.

«Опять поручение, – подумала я. – Дадут кого-нибудь сопровождать или встречать».

В комнате меня ждал секретарь комитета комсомола. Он сказал: «С тобой хотят побеседовать», и вышел. В комнате остался симпатичный парень лет тридцати, высокого роста, спортивного телосложения.

Он представился и сказал: «Мы давно наблюдаем за вами. Нам нравится ваша общительность. Выглядите вы очаровательно, активны, отлично учитесь, из хорошей семьи. Вам нужно расширить круг общения как в университете, так и среди молодежи. Мы бы хотели знать настроения ваших сверстников, их взгляды, круг общения…»

И тут до меня дошло: из меня хотят сделать осведомителя. Слезы наворачивались на глаза: что делать, как себя вести, как реагировать?

Видя мое состояние, собеседник начал успокаивать меня. Говорил, что ничего сложного в этом нет, никто не узнает. Убеждал: «Перед вами откроются новые возможности, на следующий год намечен обмен делегациями студентов с западными странами, появится возможность поучитьcя за рубежом»… И так далее.

Из разговоров с родителями я знала, что практически на всех крупных заводах, в институтах недремлющее око изучает обстановку. Но у нас-то какие могут быть секреты или нарушения? Разве что лектор сболтнет сдуру что-нибудь, другого я себе представить не могла.

Тихий голос все говорил и говорил. Под конец он сказал:

– О нашем разговоре никому ни слова, два дня хватит на раздумья.

– Да, – прошептала я.

– Через два дня здесь же в это же время встретимся.