Валя Шопорова - Блейд. Наследие. Книга 3

Поднеся кончик ножа к лицу, Микки коснулся им нижней губы, прижимая к ней, но нажимая не настолько сильно, чтобы распороть плоть. Лёгкая, будто бы фантомная боль, лениво поползла по проводам нервов от губ к мозгу, ненавязчиво говоря: «Убери оружие».

– Уберу, – прошептал Микки, отчего холодная острая сталь всё-таки вонзилась в его губу, оставляя миниатюрный порез.

Отняв клинок от лица, парень резким движением бросил его вперёд. Пролетев три метра, нож вонзился в дерево двери, застревая там. Микки ухмыльнулся, оставшись довольным тем, что умение обращаться с оружием он не растерял, но думая, что следует обновить эти знания.

Пройдя к двери, парень выдернул из неё нож и вернулся к кровати. Бросив оружие в ящик тумбочки, он взял с неё позабытый бокал и залпом допил его содержимое. Забрав пустую бутылку и бокал, брюнет покинул спальню, отправляя стакан в посудомоечную машину, бутылку в мусорное ведро, а себя самого в душ. Пять часов и пять минут утра – самое время, чтобы лечь спать.

…Вкус безумия напоминает чай с бальзамом – иногда в самый раз, а иногда от него хочется блевать…

Бесконечный гул голосов. Их так много, что в общем потоке не разобрать какого-то одного, не вычленить его. Сначала они говорят тихо, мирно, шепчут, потом голоса становятся всё громче и громче, становясь похожими на тон жаркого спора, скандала. Они будто кричат на него, и он будто виноват. В чём? Ответа никто не знает…

Громче и громче – почти крик, почти вой. Невозможно разобрать ни единого слова, будто речь, на которой кричат голоса, является чужой и незнакомой. Но она точно знакома. Точно… Родной язык не забудешь.

Из общего гула выбивается один голос и остальные притихают, будто бы выказывая ему уважение или попросту боясь. Этот голос мужской, бархатный и такой ровный, будто хочет усыпить навечно, умертвить. Этот голос, бесспорно, принадлежит самому искусному гипнотизёру, который, вгоняя своих зрителей в транс, воплощает на них свои тёмные желания и обращает жертвами.

Такой чужой и безумно знакомый. Микки будто слышал этот голос когда-то давно-давно, словно в другой жизни и через слой воды. Его невозможно опознать, но и забыть невозможно. Он просто есть, где-то там, на самых глубинных уровнях бессознательного, куда не докопается даже самый выдающийся психоаналитик.

Они говорят, говорят… Все иные голоса отходят на задний план и уходят в фон, чтобы совсем скоро вовсе замолкнуть. Они не могут говорить, когда говорит ОН.

– Кто ты? – во сне шепчет Микки, ворочая головой.

Подушка уже вся измята, на висках парня блестят капли холодного пота, а под закрытыми веками медленно выплывает изо мрака картина…

Микки резко открыл глаза, просыпаясь от странного сна, смотря широко распахнутыми глазами на белёсое полотно потолка и будто до конца не веря в то, что сновидение позади.

Дыхание парня было шумным и прерывистым, он дышал ртом, потому что в противном случае просто задохнулся бы. В голове его продолжало гудеть, но виной тому были уже не голоса, которые остались во сне, а в реальности пока не «пробудились». Виной тому была боль и стук сотен, тысяч молоточков в левом виске, которые разрывали черепную коробку на части и заставляли морщиться, желать вновь упасть на подушку и вновь проснуться, но уже в истинном настоящем, в котором нет боли и в котором хочется встать с постели.

Поморщившись, скривившись, будто надкусил лимон, Микки переполз к краю постели и опустил ноги на пол. Босые ступни тут же обдало прохладой, но свежести этот холодок не добавил. Брюнет ощущал себя невыносимо и ужасно помято, в голове продолжало неистово стучать, а сердце не желало успокаиваться и переставать скакать галопом в своей тесной клетке рёбер.

«Придётся успокоить медикаментозно», – подумал Микки, но претворять свою затею в жизнь сразу же не стал.

Встав и подтянув сползшие джинсы, которых он на ночь так и не снял, брюнет вышел из спальни и направился к ванной. Яркий солнечный свет, отражаясь от лёгкого снежного покрова, прыгал прямо в окна квартиры и слепил глаза, раздражал нервы, заставляя морщиться ещё больше. Такое ощущение, будто провода нервов вдруг замкнуло и они начали медленно плавиться, не пережив короткого замыкания и стекая жжёной резиной вниз.

Микки слегка шатало, водило из стороны в сторону, и он придерживался за стену, чтобы не потерять опору и связь с реальностью, чтобы квартира вдруг не расплылась, разъезжаясь стенами в разные стороны.

Дойдя до ванной комнаты, парень зашёл внутрь, включил свет. Ванна и душевая кабина, унитаз, коврик, умывальник и зеркало над ним, шкафчик… Всё на своих местах.

Отпустив дверной косяк, в который Микки вцепился, сам не заметив, как, парень подошёл к умывальнику, бросил взгляд в зеркало. Что-то было не так там, под серебристой поверхностью зеркала, но, что именно было не так, брюнет понять не смог, он не попытался этого сделать.

Открыв кран, Микки подставил руки под ледяные струи, стоя так, пока пальцы не онемели от холода. Затем, набрав полные ладони воды, парень плеснул ею в лицо, смывая прочь остатки сна. Полегчало. Но не сильно – бой гонга в голове остался.

«Точно не сплю», – подумал парень. Ощущение ледяной воды на руках и лице не оставляло шансов думать, что всё происходящее является сновидением.

Вздохнув, Микки перекрыл воду и, стянув с себя джинсы и трусы, забрался в ванную. Включив воду, вновь избрав ту её температуру, от которой даже сердце холодело в груди, парень сел, подставляясь под ледяные струи.

Холодная вода лилась ему на голову и стекала вниз: по плечам и груди, заставляла кожу покрыться мурашками. Но так было проще. Так появлялась та самая «трезвость», которой Микки сейчас так не хватало.

Откинувшись на бортик ванны, брюнет прикрыл глаза, продолжая ощущать лютый холод, оседавший почти кристаллами льда на коже, и вновь чувствуя лёгкую сонливость, которая захватывала, завлекала, шепча, подобно развратной женщине: «Пошли со мной. Закрой глаза. Тебе понравится…».

Дамам не отказывают.

Поддавшись этому зову, Микки закрыл глаза, окончательно расслабляясь и вновь погружаясь в приятную дремоту. Даже ощущение холода почти пропало, смазалось на коже…

Микки резко открыл глаза. Больше не было назойливых болезненных ритмов в висках. А вокруг него вновь была спальня, а под ним мягкая кровать.

– Твою мать, – простонал брюнет, закрывая ладонями лицо. – Это вновь был сон…

Он полежал так несколько секунд, давя на кожу – хорошо хоть, что ногти были короткими и не могли ранить, затем отнял ладони от лица, смотря вверх, в потолок.

– Конечно, сон, – он улыбнулся и вновь прикрыл глаза, пригладил ладонью чёлку. – Точно… – улыбка стала шире и ярче. – Зеркало… В зеркале не было моего отражения в этом дурацком сне. И как я мог не обратить на это внимания и не понять, что я сплю?