Константин Кокозов - Царь Борис

Горбатого могила исправит, – подумал Воронов. – Больше будет жену любить и семьёй дорожить, если сам себя не способен обслуживать, разлучившись с ней на короткий срок. И то хорошо.

Воронов был и усидчивее и трудолюбивее Бориса Ивановича, целыми часами с карандашом в руках изучал классиков марксизма-ленинизма, что-то выписывал, что-то подчёркивал, а некоторые понравившиеся мысли прочитывал несколько раз вслух, восхищаясь удачно сформулированной идеей автора.

Борис Иванович, прохаживаясь по комнате (он не мог в этом случае просто тихо посидеть или постоять, он обязан был или полежать, философски поглядывая на потолок, или походить по комнате бесцельно туда и сюда), заливался смехом или приговаривал:

Как ты можешь, Коль, тратить время на чтение этих толстых трудов? Ну, ознакомился с текущими материалами партии и правительства – и баста. Ведь, помнится, Мао Цзе-дун говорил: «Читая много книг, императором не станешь».

Воронов со смешком в глазах поворачивался в сторону Бориса Ивановича и, долго задержав на нём взгляд, изрекал:

А ты что, Борь, себя в императоры готовишь?

Борис Иванович на мгновенье останавливался, посерьёзнев лицом, но тут же расплываясь в широкой улыбке, произносил:

Да какой же из меня император, Коля? Хорошо бы нам с тобой, инструкторам, до первых секретарей райкома и обкома дойти. И то, наверно, невозможно в нашей любимой стране. Старики сейчас так крепко расселись на важных должностях в государстве, что молодым людям карьеру сделать практически невозможно, разве что случайность какая или какие связи помогут куда-то пролезть.

Воронов, не отворачивая свой взгляд от товарища, беспомощно вздыхал и кивал головой в согласии:

Да, тут я с тобой солидарен, Борь. Точно подметил. В партии нашей и государстве нашем сейчас позарез нужны свежие молодые силы. Против законов природы идти всё-таки нельзя. Старики должны своих внуков нянчить, а не государством управлять. Потому, наверно, в партии нашей нет новых мыслей, свежих идей, неординарных решений. Застряла, забуксовала партийная мысль в партии. Потому дела в государстве не такие важные, как должны быть. Помнишь, на занятиях секретарь ЦК товарищ Пономарёв рассказывал, как живут простые люди в Швейцарии? Они имеют возможность с семьёй, например, раз в году отдыхать в других странах. А наши люди, наши рабочие, крестьяне, интеллигенция – разве могут себе позволить такую роскошь, чтобы хотя бы раз в несколько лет взять да и прокатиться всей семьёй в жаркие и экзотические уголки планеты? Нет, конечно. Не имеют такой возможности. За исключением некоторых, конечно, – кто всякими правдами и неправдами умеет и привык за счёт государства на мир смотреть…

3

Елин и Воронов были разными людьми и по внешности и по внутреннему содержанию. Но их притягивало другу к другу, как разноименные элементарные частицы, и потому, подружившись в ВПШ, оказавшись жильцами одной и той же комнаты общежития, они продолжали в остальное время между сессиями дружить и на расстоянии. Кто знает, но, обладая диаметрально противоположными качествами, они симпатизировали друг в друге именно этим качествам, бывает и так. Воронову, интеллигентному, начитанному работнику аппарата обкома партии нравились в характере Елина наивная простота, рассуждения уровня рабочего-бетонщика второго разряда, наплевательское отношение к принятым в обществе формам общения и ношения одежды и он даже завидовал в какой-то мере Елину, его лености в учёбе, и всё же умению сдавать экзамены вовремя. Привлекала в Елине и детская откровенность перед ещё не очень знакомым человеком о вещах, которые тогда не слишком было принято обсуждать. Ещё у Елина имелась черта характера, за которую Воронов по-настоящему уважал его как мужик мужика. Он не был жадным для друзей и даже для незнакомых людей, он мог расстаться с последней рубашкой, если приходилось ездить в такси, первым расплачивался за двоих Борис Иванович. В ресторане и кафе он тоже доставал деньги быстрее Воронова. А однажды, во время прогулки по парку имени Горького к ним подошли два подвыпивших мужичка и попросили дать на бутылку водки. Борис Иванович, не раздумывая, засунул руку в карман. Вытащив червонец, выдал им, и, когда обрадованные мужички рванули бегом к торговой точке, улыбнувшись, бросил им вслед:

– Первый тост за Воронова Николая!

Что касается Елина, то Воронова он считал выдающимся партработником с академическими знаниями и всегда ему говорил:

Хотел бы быть таким, как ты, да видимо не из того материала меня скроили. Куда мне, деревенскому парню, за вами, городскими, тягаться?

После окончания ВПШ они оставались друзьями. А через некоторое время пришло известие, что Николай Андреевич Воронов избран первым секретарём Омского обкома партии. Минуло два года, и по рекомендации Воронова, а вернее, по его тихому ходатайству во время очередного семинара перед коллегой из Краснодарского края, Елин был избран первым секретарём райкома.

Прошло еще девять лет. Николай Андреевич Воронов стал секретарем ЦК КПСС, но не забывал своего друга Бориса Ивановича. Именно он, секретарь ЦК партии Воронов, и позвонил ночью Елину и сообщил, что его вызывает к себе Генеральный секретарь партии товарищ Брежнев на конфиденциальную беседу. Николай Андреевич не сказал причину вызова в Москву, заметил только:

Зайдёшь ко мне домой и всё узнаешь, получишь полный инструктаж.

4

По весёлому голосу друга Борис Иванович понял, что его ждёт повышение, но какое конкретно, не мог знать. Он перебирал в уме посты, которые могли ему предложить в Кремле и на Старой площади. Хотелось бы ему вначале, чтобы перевели его в край, на должность второго секретаря крайкома (в это время должность пустовала, поскольку её обладатель покинул бренный мир).

«А вдруг меня назначат первым секретарём крайкома? Ну, понятно, что не назначат, а изберут, что одно и то же при одном только слове из ЦК», – размышлял он, и от этой появившейся приятной мысли защемило где-то близко в груди слева. Он глядел на своих подчинённых, которые докладывали ему по очереди о делах вверенных им участков работы. Они из кожи лезли, чтобы оставить у первого хорошее впечатление, а он почти и не слушал их, о чём эти клерки болтали. Получалось так, что Елина после звонка московского товарища уже не интересовали здешние дела. Они как бы его уже не касались, мысленно он уже витал в кремлевских кабинетах и всячески пытался предугадать, какую же должность предложит ему на сей раз родная и любимая партия, которая – нет-нет, да от времени до времени и вспоминает о своих преданных кадрах. Машинально кивая временами собеседнику, Борис Иванович, опустив голову к бумагам, лежащим на его огромном столе, продолжал мечтать.