Константин Кокозов - Царь Борис

Дом у Вани Елина был небольшой, хотя и пятистенок, с огромной русской печью на первой половине бревенчатого жилища. Жил он в родной избе вместе с матерью. А отец его, когда ещё Ваньке было пять лет, однажды в зимний морозный день ушёл в лес за дровами и не вернулся. Неделю всей деревней искали и не нашли мужика, как в воду канул, словно испарился. Как будто вот растаял человек, растворился в лесных чащобах. Очень бедно жили вдвоём с матерью, спасибо отцу, пусть земля ему будет пухом, пятистенок успел поставить. А то как бы и где жили, неизвестно. Братьев у отца было четверо, а жили всем семейством в одной большой горнице, женатые иль неженатые, с детьми или без них; все устраивались на ночлег в этой комнате. Кто был пошустрее, тот в холодную пору поближе к печке пристраивался. Женатым отводили место аж в самом дальнем углу, им-то легче, вдвоём и холод нипочём, пообнимутся как следует, подышат друг на друга, руки-ноги переплетут, не поймёшь, чья и где нога или рука, вот и тепло.

2

Четыре года было Ваньке Елину, а помнил многие картины той совместной жизни в большой и дружной семье деда. Там было весело. Ваньку на руках носили все, кому не лень, всё-таки первый мужчина появился в доме, а так у двоих дядей родились по двое дочерей. Помнил Иван Петрович, как отец его на лошади таскал из лесу вырубленные брёвна и с любовью очищал их от коры, готовил брёвна для будущего дома. За зиму всё и заготовил. А весной, как выглянуло солнце, почернели поля, почки на деревьях стали набухать, поставил и дом, переехал к концу лета. А вот жить в новой просторной избе на троих долго не пришлось, взял Бог душу.

Отец был хорошим трудолюбивым человеком, тихим, скромным, независтливым. Лишний раз на чужой двор глаз не направит, чтобы не подумали о нём чего плохого. А как только кликнут его на помощь, как позовут, так сиял от радости, бегом бежал подставлять плечо. Надо сено разгружать из телеги – зовут отца, надо помочь соседу избу ставить – позовут отца, даже по мелочам соседи звали батю подсоблять: поднять вдвоём мешок с зерном и сыпануть в амбар, постричь овец, что отец умел делать лучше всех в деревне. Не отказывал он никому, потому люди и уважали его и обращались к нему.

Может быть, поэтому, когда и отец ставил свою избу, соседи без приглашения приходили и помогали ему. От отца, по рассказам матери, Ваня унаследовал многое, – его трудолюбие, его умение делать многие вещи своими руками и, самое главное, как говаривала мать, – перенял он от отца любовь к земле. Мать рассказывала, что его, как хорошего, умного строителя, хотели забрать в город, сказали – мол, и пожить где дадим и зарплату хорошую назначим, лишь бы Петро перешёл к ним работать, хотя бы лет этак на пять, коли насовсем желания нет. Отец сказал: «Да что вы! Даже никакими меня хоромами не соблазнишь и никакими калачами и кренделями к чужому стойлу не приманишь. Уж где родился – там и пригодился. Мне ведь надо корову по холке погладить, на заре на пастбище её выгнать, по росе на лугах косой размахнуться и коня за морду потрепать, – всё лучше, чем в городе в подвалах среди тараканов жить».

– Не поменял твой батя свою деревеньку на богатые городские условия жизни, и, может, зря, – вытирая краешком платка чуть заметные слезинки, вспоминала мать. – Пошел бы, – может, и жил бы до сих пор. Вот только – знать, чёрная душа была у этого гостя из города. Много раз ходил к отцу и упрашивал уважить его просьбу и согласиться ехать с ним в город, аж в самую Москву, мать городов Российских. А когда отец наотрез отказался, видать, проклял его, потому и отец недолго прожил. Есть такие люди, сынок, как колдуны, черными магами называются…

Иван тоже, как и отец, всей душой любил деревню, даже в школу в ближний городок Александров напрочь отказывался ходить. Вернее, случилось по-другому. Когда ему исполнилось десять лет, знакомый священник приехал на бричке, захватил его с собой и отвез в школу, посадив за парту вместе с остальными учениками. Но уже со следующего урока Иван сбежал из класса и бегом, напрямик через дворы и огороды, добежал До дома и сказал матери, что больше в школу не пойдёт. Однако этот священник как-то ещё раз приезжал за ним, но увидев его ещё издали, Ваня дал дёру в направлении леса через луг. Потом ещё как-то рано утром, когда мальчик ещё не проснулся, священник вошёл в хату:

– Ну, Пелагея, буди сына, надо, чтобы мальчик хоть закон Божий выучил, а то как же ему жить без грамоты?

Мать захлопотала, Ваню разбудила, а сама побежала в сени за крынкой, чтобы батюшку молоком угостить. Поздоровался Ваня, протирая глаза, вышел на улицу, как бы по нужде, а как захлопнулась за ним дверь, дал стрекача, быстрее зайца пустился в направлении лесочка. Увидела мать, подняла шум, соседей на помощь кликнула, но всё было бесполезно: его и след простыл, вернулся затемно, когда спать ложились.

На этом ученье Ивана Елина закончилось, и начались трудовые будни. Он помогал матери по хозяйству, дядям в работе. Земля была общая. Хотя и отделился Петр, но после его гибели братья не оставляли его семью без куска хлеба, его долю всегда отдавали как положено, несмотря на то, что серьезных работников с его стороны и не было. Но через год пришла на русскую землю революция, большевики захватили власть в Питере. Началась гражданская война, хотя ещё не закончилась первая мировая, в которой завязла Россия.

3

Конечно, размеренную жизнь деревни Наумово война 1914 года нарушила, многих мужиков взяли на войну. Однако большевистская революция и гражданская война перевернула всю крестьянскую жизнь вверх дном. Отобрали большевики земли у крестьян и весь скот, что имелся у них, обобществили, создали коммунистические артели, колхозы, совхозы и прочие коллективные организации.

Была прежде жизнь у крестьянина тяжёлой, несладкой, а стала ещё трудней и невыносимей. Новая власть обирала крестьянина, как липку. Чтобы удержать власть в своих руках, большевики нуждались в деньгах – на вооружение, на обмундирование и на довольствие своей армии. Однако казна была пуста, помещики, капиталисты и купцы защищали свою собственность с оружием в руках, поэтому оставалось отбирать у самого тихого и трудолюбивого народа, у незащищённого крестьянина. До последнего зерна опустошала новая власть амбары селянина. А когда амбары опустели, новая власть стала натравливать селян друг на друга, придумывала новые ярлыки разным категориям селян, из века живущим по-разному: одни чуть лучше, другие победнее. Хорошо работающих, трудолюбивых, побогаче крестьян назвали кулаками, живущих чуть победнее – зажиточными, а самых ленивых и нетрезвых, которые с печки, как Емеля из сказки, не слезали, назвали бедняками и самыми сознательными слоями сельского народа. Им, этим беднякам, большевики поручили организовать на селе новую жизнь, новые порядки. И они это делали, как могли и как умели. А уметь – они не умели ничего, кроме как знали, у кого в селе могли быть лишнее ведро картошки, мешок зерна или муки, банка мёда да моток шерсти. Вот с их-то помощью новая власть подбирала на селе последние крохи.