Саша Кругосветов - Клетка

– Или ваши сослуживцы, вот именно, – у вас остались только мы, только мы одни, можете мне поверить, – сказал Вован и одарил КГ долгим, многообещающим, манящим и как бы немного эротическим взглядом поверх большой кружки с кофе, которую держал у самых губ.

«Хорошо хоть, что не упомянули о матери и сестре», – подумал КГ. Он плохо осознавал, что происходит, и почему-то ответил первому охраннику в точности таким же выразительным взглядом. Но потом, словно спохватившись, хлопнул ладонью по своим бумагам и решительно сказал:

– Кто бы вы ни были и что бы вы о себе ни думали, но вот вам мои документы.

– Оч-ч-чень хорошо, так и держите их при себе, пользуйтесь случаем, пока что вам это разрешено. А нам-то зачем эти ваши документы? Мы все равно ничего в них не понимаем. Мы – простые люди, только лишь исполнители поручений нашего ведомства. Перед нами поставлена задача: охранять вас, чтобы вам не было никакого урона или вреда. Охранять по десять часов каждый день, а потом запирать вас, чтобы никто из посторонних не смог к вам попасть. Это наша работа. Мы вас охраняем. И получаем за это жалование. Чтобы есть, пить. У нас ведь еще и семьи есть.

А почему уж именно нас именно к вам поставили – это не нашего ума дело. Есть другие люди, чины, которые думают о правильном порядке в стране. Высшие власти, которые точно устанавливают, кто что нарушил, и дают нам поручение об аресте. И причину ареста устанавливают досконально, доподлинно. Откуда здесь могут быть ошибки? Вначале происходят нарушения и даже преступления. Потом информация о них поступает в наше ведомство. Она не может не поступить. Для этого существуют тысячи каналов. В общем, будьте уверены. Не будет преступления – ведомство вами не заинтересуется. Зачем ему невиновные? У него и так ой как много дел. Зачем ему заниматься лишними делами? Здесь все точно, как в аптеке. Социалистическая законность. У нас самые гуманные законы. Наши органы стараются не карать, а миловать. Главное – не суровость наказания… Вот-вот, вы знаете – а его что? Не-от-вра-ти-мость! Вот мы с вами беседуем как близкие друзья. За чашечкой кофе, кстати. Все вам терпеливо объясняем, разобъясняем. А нас посылают сюда. Охранять арестованного. Таков закон.

– Нет такого закона, чтобы взять и арестовать невиновного человека. Я не знаю такого закона.

– Не знаете? – тем хуже для вас. Незнание закона – что? Правильно – не освобождает…

– Этот закон – просто фу, он существует только у вас в голове.

Борису очень хотелось вызвать охранников на откровенность, узнать, о чем они думают, самому попытаться понять или склонить мнение охранников в свою пользу. Но ему ничего объяснять не стали. Потный сказал неожиданно жестко:

– Не только у нас в голове. Вы очень скоро почувствуете на себе его суровость и неотвратимость. И не смейте противопоставлять себя нашему самому прогрессивному пролетарскому государству. Даже не пытайтесь.

В разговор вмешался Вован:

– Послушай его, Димон, зачем ты с ним споришь? Он ведь сам признался, что не знает закона. Как можно доказывать свою невиновность, если не знаешь закона?

– Я уже сказал: незнание не освобождает… Но ему ничего не объяснишь, есть такие люди…

«Интересно, что он имеет в виду, мое еврейское происхождение, что ли? Да я ведь всего-то на четвертинку. Папа – чистый Кулагин. Немного с грузинской начинкой. А мама – наполовину. Хотя, как известно, бьют не по паспорту, а по лицу.

Нет, я больше не буду обсуждать с ними что-либо. Неужели я позволю сбить себя с толку этой безответственной болтовней? Они рассуждают о государстве, о законах, а сами ничего об этом – ни уха, ни рыла. И опять эти старухи в окне напротив – когда это прекратится? Тоже мне зрелище нашли. Почему всех так привлекают чужие неприятности?

Есть у них в ведомстве люди, хоть сколько-нибудь продвинутые? Если бы я нашел человека своего круга, – ну, не своего круга, а своего развития, – достаточно было бы двух-трех слов, и все стало бы на свое место. Может, мне просто рассмеяться и сказать им: «Ну хватит комедию ломать»? И они рассмеются в ответ».

– Давайте прекратим эти бессмысленные разговоры. Проведите меня к своему начальству.

– Проведем. Но не раньше, чем самому начальству это потребуется, – ответил тот, кого звали Димоном. – И теперь я дам вам один простой совет. Пройдите в свою комнату и спокойно дожидайтесь решения по вашему вопросу. Зачем вам нервничать, тратить свои силы на бесполезные рассуждения? Возьмите себя в руки и сосредоточьтесь. Вам будут предъявлены серьезные претензии, и дальше многое будет зависеть от вашего поведения.

Мы были добры с вами, а вы повели себя неправильно и несправедливо. Знаете, в чем разница между нами? Мы, по крайней мере, свободны. А это немалое преимущество. Придет время, и вы сможете это понять. Вы не понимаете, а мы тем не менее входим в ваше положение. Дайте нам денег, и мы принесем вам завтрак из кафе напротив.

«Насчет свободы все как раз ровно наоборот. Я могу взять и уйти, и ничего они мне не сделают. Но я не буду делать резких движений. Думаю, что эта ерунда сама собой рассосется. Завтрак из занюханного кафе в кинотеатре… мне тоже не нужен. Высохший сыр, прогорклое масло и позавчерашний салат «Оливье» – бр-р-р-р! – подумал КГ и, ничего не сказав, прошел в свою комнату. Взял яблоко, приготовленное на завтрак, и, не раздеваясь, плюхнулся на тахту. – Это яблоко, по крайней мере, свежее и, кстати, довольно вкусное».

У него почему-то поднялось настроение. Все рассосется, он уверен в этом. Беспокоило то, что он уже сорок минут назад должен быть на работе. Как объяснить свою задержку? Ему, конечно, простят опоздание, но как он будет все это объяснять? Может, так прямо и рассказать все, что с ним случилось? Вряд ли они поверят. Ну, тогда можно было бы попросить подтверждения у мадам Гаулейтер или, в крайнем случае, у тех старух из окна напротив – интересно, они ушли уже или еще нет? Или пусть спросят у Клары. Нет, Клара – скромная девушка, не нужно ее впутывать в это дело.

КГ подошел к шкафу. Там среди книг стояла бутылка армянского коньяка. Выпил одну рюмку – это закуска перед завтраком. Выпил вторую – это его завтрак. Неплохой завтрак получился.

А может, покончить жизнь самоубийством? Например, выброситься из окна прямо на глазах этих старух? Охранники, кстати, отвечают за его безопасность. Скандал. Вот уж у них точно будут неприятности. Почему они не подумали об этом, дубины стоеросовые? А из-за чего, собственно, ему нужно было бы покончить с собой? Из-за того, что эти двое съели его завтрак? Или, может быть, оттого, что они засовывали пальцы во все места его милой Клары? Будто для Клары это какая-то новелла – вот уж полная ерунда. И для нее, и для Бориса тоже. Наглость, конечно. Но пережить это совсем не сложно. Вот он есть – цел и невредим, и все у него в полном порядке. «Жив, здоров и невредим школьник Вася Бородин». Да и Кларочка, наверное, уже на занятиях. Спит, бедняжка, под мерный говор препа. КГ ей всю ночь не давал уснуть. А у этих, что на кухне, – очень, кстати, ограниченные типы, – если у них чуть соображения имеется в голове, они тогда тоже вполне могут сообразить, что нечего им опасаться, не станет он из-за этой ерунды принимать такие вот экстраординарные меры… Хотя, конечно, это их недоработка. Не принять ли еще одну рюмочку? Для храбрости, если понадобится. Хотя вряд ли понадобится…