Елена Крюкова - Поздно

Сначала музыкант (Московская консерватория, фортепиано и орган), потом поэт – собственная тайная музыка; потом прозаик – роман как любимая крупная форма, рядом с симфонией и фреской. Пространство-время, огромность и трагедийность мира оправданы и освящены любовью – и это лейтмотив всех книг Елены.

«Быть художником – большое счастье», – говорит Елена и всей своей жизнью доказывает это.

Как просто зажечь свечу.

Сейчас не жгут свечи. Сейчас лампочки везде. Весь двадцатый век лампочки, и двадцать первый начался, все лампы, лампы, и мертвый дневной свет, и похоронен свет живой. Окинуть взглядом ноты и книги так просто. Провести зрачками вниз-вверх, быстро обнять, ты каждый корешок наизусть знаешь, ты все арии молча твердишь. Пламя взлетает светом суровым! У любви, как у пташки, крылья, ее нельзя никак поймать! Maledizione, maledizione! Все арии и все романсы. Все кантаты и все канцоны. Метель за окном, она сейчас пробьет окно, пробьет мне ребра навылет и выйдет в другом времени, в другой ночи. Там, где меня уже нет. И не будет никогда. Как это, как это я сама сказала? А? Не помнишь? Горбатый странник на земле, нога от странствия тверда. Пишу я звездами во мгле: МЕНЯ НЕ БУДЕТ НИКОГДА. Что-то в этом роде, да. Губы, раскрывайтесь! А голоса нет. Вы не знаете, как это – петь молча? А я знаю. Я часто так сама себе пою. Пою, а голос внутри звучит. Тьма обнимает, а в ней голос, знаете, светится. И тьма перестает быть тьмой. Она переливается внутри. Так переливается чей-то красивый, веселый косящий глаз. Это женский глаз, я знаю. Женщина, чуть склонив голову, исподлобья глядит на меня. У нее пышные золотые волосы, золотой пеной встают надо лбом, за ушами, сама смуглая, на юге загорела, что ли, а глаз, я так ясно вижу его, серый, прозрачный. Вспыхивает, как австралийский опал, если вертеть его в руках. В сморщенных старых пальцах.

Я знаю, как зовут эту женщину. Это великая певица. Это такая большая певица, большая, тяжелая, весомая, широкая, грандиозная, что ее голосу всей земли будет мало. Да и было мало. Один потрясенный ее пением дирижер, знаменитое имя, подписал ей однажды свою фотографию, начирикал на обратной стороне портрета: «Великой сумасшедшей». Сумасшедшей, вы поняли? Приличные людишки никогда не делали большого, крепкого искусства. Тяжелого, как чугун. Весящего столько же, сколько весит земля, да что там – земли тяжелее. Певицы больше нет на свете. Певица умерла. А я еще не умерла. И я жгу свечу, пытаюсь глядеть на пламя, а глаза слезятся, или я просто плачу, простыми и тяжелыми слезами, они текут по щекам и повисают на подбородке и, тяжелые, не капают, все не падают мне на грудь, на колени. Я вытираю их ладонью, и спина дрожит. Я не люблю тех, кто рыдает. Знаете, что сказал Бетховен? Художники пламенны, они не плачут. Плачут только слезливые бабы. И мужики, когда их уж слишком больно прижжет.

Тьма стучится в окна, тьма лижет крестовидные рамы, отталкивая от расписных серебряных стекол мороз, тьма наседает, а я вспоминаю. Вспоминать – не еду стряпать, с воспоминаний сыт не будешь! А я бываю. Я вижу все и слышу, и я уже сыта и пьяна. И нос в табаке. Кармен вон работала на табачной фабрике, и нос у ней был весь в табаке. Меццо-сопрано! Величайшее на земле! Вы только представьте, до чего крохотная у нас планетка, если эта великая моя певица, эта роскошная златовласка, облазила, облетала ее всю – вдоль и поперек. Какие залы ей рукоплескали! Какой обед нам подавали, каким вином нас угощали… уж я пила, пила, пила… и до того теперь дошла… что даже готова… готова…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.