Виктор Кустов - Провинициалы. Книга 1. Одиночное плавание

– А он меня на руках носил…

– Потому что ты легкая, – неожиданно заявил Сашка, чувствуя волнение и противоречивое желание.

Сумерки становились все гуще, хорошо видимый отсюда паром уже начинал терять очертания, а звуки разносились над водой все отчетливее. На той стороне возле лодок купалась парочка. Мужчина в воде обнимал женщину, и сюда отчетливо доносился ее воркующий голос…

Сашка вдруг понял, что изменилось в Беликовой. Многообещающий блеск ее глаз неудержимо манил, вызывал сердцебиение, и он, не в силах сопротивляться этому зову, протянул руку, намереваясь дернуть Беликову за короткую косу (в которую превратились две привычные косички), но неожиданно для себя нежно провел по волосам ладонью, вдохнул тонкий запах прогретых душистых трав и, теряя ощущение реальности, быстро впился губами в полураскрытые алые губы Беликовой (оказавшиеся неожиданно сладкими) и тут же, отстранившись, выпалил:

– Целоваться интереснее…

Беликова отвернулась, ничего не говоря, прошла к скамейке (с которой когда-то они с Катькой наблюдали за тонущими одноклассниками) и негромко сказала:

– Ты мне нравишься, Саша… Но тебе же нравится Катя?.. Хотя она тебя совсем не любит…

– А я, может быть, ее тоже не люблю, – с вызовом произнес он, подойдя к скамейке, и, стоя напротив, стал разглядывать округлившиеся плечи, длинную, тонкую (вызывающую неведомое прежде чувство нежности) шею и вытянутую вперед красивую ногу в очень даже красивой туфельке. И признался: – Ты мне сейчас тоже нравишься…

– Больше, чем пионервожатая?

– Пионервожатая?.. – хмыкнул он. – Она – старуха. Это я так…

Мне нравилась в Смоленске одна девчонка, за ней все парни там ходят, – вдруг вспомнил он Ольгу. – Дерутся даже из-за нее.

– И ты тоже дрался? – вскинула глаза Беликова.

– Я?.. – Сашка помедлил. Вспомнил Толю-боксера и сказал: – Дрался… С хахалем одним, взрослым… Привязывался к ней…

– Правда? – Беликова вскинула глаза, вытянула шею, раскрыла рот, и Сашка, наклонившись, чмокнул ее в теплые сладкие губы, потянул ее за руку.

– Пойдем, погуляем. – И деловито добавил: – Он от нас сбежал…

– Так ты был не один?

В голосе ее прозвучало разочарование.

– Я тебе говорю, он взрослый. Боксер, – обиженно произнес Сашка, отпуская ее руку, но она не позволила, перехватила своей, горячей, сильно сжала и шепотом, прижавшись к нему, спросила:

– Ты страдаешь?

– Почему? – удивился он.

– Ну как же, разлука, – протянула она. – Ты – здесь, она – в Смоленске…

– А у нее там есть парень, – смутился Сашка.

– Значит, она тебя не любила, – сделала вывод Беликова. – А я о тебе вспоминала. Даже когда меня на руках носили… А ты обо мне?

Она остановилась, приблизила лицо, и он не отвел взгляда, кивнул, потому что сейчас ему казалось, что он действительно вспоминал о ней, хотя на самом деле ни разу даже не подумал.

– Врешь, – вдруг сказала она, увернувшись от поцелуя, но руку не отпустила, решительно повела за собой на улицу, мимо Катькиного дома, к каменному мостику, за которым жила. И здесь, уже в полной темноте, остановившись у калитки, сама обхватила его за шею и поцеловала долгим до головокружения поцелуем и ускользнула, прошелестев: «До свидания», оставив Сашку в растерянном и радостном возбуждении…

Он чувствовал себя окрыленным, сильным, уверенным, ему даже захотелось заглянуть к угрюмым братьям Григорьевым, в маленьком оконце которых тускло светилась керосиновая лампа, – теперь он их совсем не боялся.

Он не мог не зайти к Вовке Короткому.

Тот согласился прогуляться, сообщив, что наработался за день, но все-таки они прошлись по берегу. Он без особого интереса выслушал Сашку и веско резюмировал все услышанное:

– Они сейчас зреть начинают, бабами становиться… А мы – мужиками…Ты что, еще не мучаешься по утрам?

Ощущая, что краснеет, Сашка промямлил:

– Когда писать хочется…

– А у меня с одной девахой чуть не получилось, – оживился Вовка. – Я по Волге на барже ходил, с дядькой. А его помощник дочку с собой брал, она в шестой перешла. Мы с ней так нацеловались, что не хочу… И раздевались до трусов. Нам батька ее помешал…

– А она что, сама раздевалась? – удивился Сашка.

– А то… Я ей понравился.

– Я Беликовой тоже нравлюсь, – прошептал Сашка. – Только ты никому не болтай.

– Могила, – отозвался Вовка. – Гуляйте, мне что, жалко? Мне больше Катька нравится…

…С Беликовой они теперь гуляли каждый вечер, но не допоздна.

Надина мать была строгой (да и Сашкина тоже не стеснялась по вечерам кричать его на всю округу). Они просиживали на скамеечках или, спрятавшись в зарослях сирени, целовались подолгу и до боли.

Вовка догадливо вздыхал, провожая взглядом принаряженного друга, и неохотно шел помогать отцу. Малышня уже приметила их и не давала проходу, обзывая женихом и невестой, и Надя каждый раз выбирала новый маршрут, но и на самых тихих улочках всегда находились любопытные глаза, и скоро вся правая сторона знала о том, что малой Жовнер и дочка художника из Смоленска дружат всерьез.

Приехала Катька. Надя зашла за ней, и они вместе пришли к реке, где ждал Сашка. Катя тоже изменилась. Она стала еще выше и теперь почти догнала Вовку Короткого, грудь у нее была больше, чем у Нади, бедра – шире, и когда они стояли рядом, Катя выглядела старшей сестрой. Коричневые глаза словно смеялись, разглядывая все вокруг, их нельзя было не заметить, как и роскошную русую косу до пояса, и Петька Дадон, пробегающий мимо них к парому, не удержался:

– Ну, Катюха, ты совсем заневестилась… Погодь меня, в армию вот схожу… По-соседски и сойдемся…

– А я в жданки не играю, – весело ответила та. – И здесь оставаться не хочу…

– Ну да, принца ждешь, – прокричал тот, сбегая по тропинке. – А принцы только в сказках, глупенькая…

– Это для тебя…

С Сашкой Катька поздоровалась кивком головы, продолжая слушать восторженный рассказ подруги, и когда та замолчала, ожидая такого же монолога о происшедшем за время, пока не виделись, сказала, что отдыхала на дачах под Москвой, была великолепная компания москвичей, все перезнакомились, подружились, обменялись адресами.

– Понравился кто-нибудь? – не сдержала любопытства Надя, совсем забыв о стоящем возле них Сашке.

– Понравился, – вскинула черные густые брови Катя.– Будущий офицер…

– Такой взрослый? – удивилась та. – Целовались?

– А ты все хочешь знать?

Катя фыркнула, побежала по тропинке вниз к воде.

Надя заторопилась следом, а Сашка остался, присел на скамейку, мысленно сравнивая тонкую и угловатую Надю и притягательновысокомерную Катю…

Теперь по вечерам они стали ходить втроем. Подруги без умолку щебетали, а Сашка дулся и злился. Надя уже не казалась ему такой необычной, а Катю все больше хотелось поцеловать, но одновременно он стеснялся идти с ней рядом из-за роста. Как правило, он держался на некотором отдалении от них, в разговор вступал неохотно. Порой перехватывал заинтересованные взгляды Кати и по ним догадывался, что об их отношениях с Надей она все знает. И, скорее всего, знает и о пионервожатой Лике, и об Ольге… От этих взглядов ему становилось необъяснимо радостно, и он думал, что обязательно подрастет, нагонит Катю, и тогда ни неведомый курсант, ни Колька Жбанов (никуда летом не ездивший, подрабатывавший в сплавной конторе матросом, загоревший до черноты и накачавший мускулы так, что теперь на него заглядывались даже старшеклассницы) не смогут ее никуда увезти. А он будет носить ее на руках…