Анжела Беленко - Танцующее окошко. Сказочные истории, рассказы, стихи

Вечереет. Окружающее начинает постепенно терять краски, гаснуть вместе с уходящим днём, расплываются очертания, всё становится серым и бесформенным. Скрипнула, открылась и захлопнулась дверь в небольшом домике с вывеской «Администрация парка», повернулся ключ в замке. Неспешные шаги направились было в сторону ворот, но потом свернули на аллею и тот, кто был директором этого парка, быстро зашагал в сторону освещённой площадки.

Вот она, детская площадка: качели-лодочки и цепные карусели, песочница и горка для малышей. Директор прошёл мимо них, не задерживаясь, и остановился около старой карусели с лошадками. Карусель эта, наверное, ровесница парку. Деревянные лошадки каждый год подкрашиваются, но всё равно время берёт своё. Сегодня директору сообщили, что его просьба удовлетворена и вместо старой детской площадки будет оборудован городок аттракционов. Стало быть – прощайте, лошадки, прощайте!

«А ведь на них ещё папа катался…» – подумалось вдруг директору, и он оглянулся, как будто кто-то мог услышать его мысли. Отец рассказывал, что любил садиться вот на эту, серую в яблоках. Даже специально стоял и ждал, когда она освободится, и имя ей придумал – «Резвая», как у лошадки в бабушкиной деревне… И бабушки давно нет, и деревни тоже. Осталось только название микрорайона – Плетнёво, строительство которого и поглотило деревеньку.

Неожиданно для самого себя директор протянул руку и погладил лошадку по гриве и спине. В прохладном вечернем воздухе деревянная поверхность показалась тёплой, живой. Почему-то вдруг стало грустно, как будто расставание предстоит со старым другом. Захотелось что-то изменить, исправить. Но что можно тут придумать? Не домой же забирать эту деревянную лошадь!

Директор присел на низкую скамейку и в задумчивости похлопал по карману куртки в поисках сигарет, забыв, что курить бросил вот уже как две недели. Но в боковом кармане отыскался мобильный телефон, и через некоторое время судьба лошадки была решена.

Уходя, директор оглянулся. В дрожащем свете раскачивающегося от ветра фонаря ему показалось, что лошадка благодарно наклонила головку и тряхнула гривой.

Если у вас есть маленький ребёнок, который очень не любит стричься, приходите в детскую парикмахерскую, что на центральной площади нашего города. И вы увидите, как обрадуется ваш малыш, если его посадят не в кресло, а на деревянную лошадку, почти как настоящую!

Серую, в яблоках…

Старый трамвай №914 катил по рельсам, весело постукивая колёсами и дребезжа оконными стёклами. Никто из пассажиров не догадывался, что все эти звуки – звон, скрежет, стук, звяканье – были его песенкой: так-так-так, тук-тук-тук, дзынь! Это был очень жизнерадостный трамвай, он почти не ломался, редко выходил из строя и уже много-много лет колесил по городу, то на одном маршруте, то на другом. Все работники службы подвижного состава и ремонтная бригада любили этот трамвай за его покладистый, некапризный нрав, за готовность выйти на линию в любую погоду и безотказно подменить неисправного товарища.

Старый трамвай очень хорошо знал все трамвайные маршруты города и готовился к повороту или остановке за несколько секунд до того, как водитель (вагоновожатый, или ватман по-старому) начинал тормозить, он сам сбрасывал скорость! Эту странность трамвая замечали все, кто работал на нём, но никому не рассказывали об этом, опасаясь, что их поднимут на смех. Это случилось после одного происшествия, когда молодой водитель задремал и проехал на красный свет, не затормозив перед светофором. В тот раз обошлось, но с тех пор трамвай стал сам внимательно следить за движением на улице и действиями своего водителя. Он не знал, что происходит с людьми во время аварии, но иногда видел искорёженных собратьев, и чувство самосохранения подсказывало ему, что это как-то связано со скоростью, светофорами и тормозом.

Очень любил старый трамвай перекрёстки. Кто кого пропускает? Кому зелёный свет? Он не был задирой и охотно ждал своей очереди, пропуская мимо себя, как на параде, вереницу машин, автобусы или троллейбусы. Но если была его очередь, то тут наш трамвай старался изо всех сил, чтоб эффектно, красиво проехать мимо застывших, пофыркивающих в ожидании машин: не торопясь, рассыпая искры, изо всех сил звеня и дребезжа стёклами.

Нашему трамваю очень нравилась его способность звучать, он очень гордился тем, что его слышно издалека. Не то что эти тихони троллейбусы – шуршат себе шинами по асфальту, скучно! А какой замечательный сигнал был у него – громкий, заливистый звонок! Трамвай очень любил эти металлические нотки своего сигнала: др-р-р-р-р-дзынь! Ни с чем не спутаешь!

А ещё трамвай был чистюля, он очень любил мыться перед выходом на маршрут. Большие круглые щётки приятно щекотали его бока, когда он проезжал через мойку. Вода стекала ручьями, и трамвай после купания становился чистым и блестящим, а окна его сверкали.

Очень нравились трамваю его рельсы. Он гордился тем, что может катить по этим гладким стальным полоскам и что к его колёсам не прилипает грязь, как у троллейбусов и машин. «Да, рельсы указывают мне дорогу, а автобус может сам выбирать, куда ему ехать. Но зато это так красиво: стальные блестящие рельсы, уходящие вдаль!» – размышлял он.

Каждый трамвай чувствует себя немножко поездом, особенно тот, который тащит прицепной вагон, а то и два. Из окон выглядывают пассажиры, кто-то машет рукой провожающим, кондуктор ходит по салону, билеты продаёт, а лавочки такие широкие – впору лежать. У нашего трамвая был тоже свой прицепной вагон, и они оба слегка раскачивались во время движения: вправо-влево, вправо-влево. Короче говоря, всё как у поезда, есть чем гордиться!

Несколько слов о водителях трамвая.

Их было немало, но запомнились трамваю только двое: первый водитель – высокий худощавый парень, который помогал восстанавливать депо после войны и «обкатывал» все новые трамваи, и последний, вернее последняя – женщина средних лет. Тот парень быстро выбился в начальники, сначала на службе в депо, а потом в самом Управлении. А женщина так и проработала до последнего дня с этим трамваем. Сначала водители менялись часто: молодые и не очень, женщины, мужчины. А потом, когда старые трамваи закрепили на последних маршрутах, эта женщина стала его постоянным водителем. Она иногда приходила на работу с маленькой светловолосой и кудрявой девочкой, и та либо стояла в кабине, держась за большой штурвал ручного тормоза, либо сидела на первом сиденье и смотрела в окно. А потом девочка пошла в школу и уже реже каталась на трамвае, она оставалась на трамвайной станции около диспетчера и делала там уроки. А потом и вовсе перестала приходить с мамой на работу, выросла.