Валерий Гришковец - Поезд вне расписания

Об этой книге много писали в белорусской периодике. И даже сама московская «Правда» в обзоре белорусской литературы отметила выход этой скромной по объему книжки. Было признание. И все было готово к приему Купреева в Союз писателей, что давало большие привелегии пишущему. Но Микола, душа нараспашку, в какой-то подгулявшей компании нелестно отозвался об известном критике. Мало того, сорвал с него шапку да шмякнул, смеясь, оземь. А шапка-то была начальственная…

И пошло-поехало! Не приняли в Союз писателей, под горячую руку уволили из столичного издательства, не дали обещанную квартиру. И остался без работы, без крыши над головой. И поехал на попутках да в пригородных поездах «зайцем» бездомный поэт Купреев в свое растянувшееся на десятилетие странствие по милой Брестчине. Благо, в каждом райцентре жил кто-нибудь из пишущей братии и, конечно же, привечал его. Так в мае 1976-го заглянул ко мне в «Полесскую правду», где я был литсотрудником, усталый, не первой свежести, но довольно-таки бодрый Микола Купреев.

С той поры мой небогатый дом стал недолгим, но частым приютом на бродяжьем пути поэта. Шли годы. Все реже и реже имя Купреева появлялось в белорусских изданиях. Но слава Поэта не покидала его. Навещал Микола и соседнюю Украину, где стихи его переводили, а талант ценили. Особенно на Волыни. Там он также находил неизменный приют и братскую поддержку.

До гроба не забыть мне и то, как спустя полтора года после нашей встречи, завалился в типографию (и как его только пропустили на проходной?), а я был дежурным по выпуску, сильно помятый и потрепанный с дороги и перепоя Микола Купреев. Вместе с ним, что редко случалось, – в этот раз был спутник, такого же вида недавний сельский учитель из поселка Телеханы Семен Н., изгнанный из школы за провальное пьянство. Микола величал его исключительно Симеоном.

Познакомились. И Микола тут же поведал мне недавнее приключение своего напарника. Сильно подзаложив за воротник, Симеон взял заступ и двинул на поселковое кладбище. Выкопал могилу, пусть и не в полную глубину, глубоко всадил в свежевыброшенную землю лопату и… завалился в яму отпочивать от тягот бренной земной жизни. Видно не на шутку допекла сельского просветителя пьяная житуха, ибо лежал он в свежей могиле-постели, на манер покойника кротко сложив на груди руки. Правда, при этом так храпел, что люди в подошедшей похоронной процессии перестали плакать и недоуменно озирались – уж ненароком не закопали ли кого живого?..

Не поняли селяне мятущуюся душу Симеона, несшего в темные головы их чадам свет науки – все как есть доложили куда следует. Этот трагикомический номер сельского учителя Семена Н. стал той последней каплей, что переполнила чашу терпения директора телеханской школы. И недавний учитель математики Семен Н. стал на какое-то время спутником также недавнего сельского учителя – филолога и поэта Миколы Купреева.

Я как раз заканчивал читку очередного номера газеты.

– Валерый, прабач, я як заўседы, спiты, нябрыты… Дай траяк!..

Денег у меня не было. Пришлось просить в долг у редакционной машинистки. Она, на наше счастье, была в типографии – принесла набор будущего номера газеты и зашла в корректорскую з гранками сегодняшнего выпуска.

Взяли два вина и погребли в «Поплавок», что плавал неподалеку от типографии, на набережной Пины. Выпили. Чуть ожили. Мало.

Посидели. Помозговали. «Мозговать» выпало мне, поскольку в Пинске из нас троих добыть денег на «добавку» мог только я, человек при деле.

В тот год я поступил в Белгосуниверситет на заочное отделение журфака. Вместе со мной поступил на учебу и военный журналист из флотской многотиражки (в те годы издавалась такая в Пинске) Иван О. Хохол, сколь хитрый в жизни, столь примитивный в стихах. Кроме всего прочего, был Ваня еще и виршеплетом, а литературные страницы в «П. п.» готовил тогда имярек. Ну а кто из виршеплетов по молодости лет не тщеславен?..

Вот и двинули мы через город в Западный микрорайон к мичману Ивану О. Ване я предварительно сообщил по телефону, мол, так и так, у меня – гость, известный белорусский поэт Микола Купреев. Он прочитал в «П. п.» твои стихи, очень понравилось, хочет с тобой познакомиться, побеседовать.

Дверь на наш звонок открыл лично Ваня. Жена на кухне вовсю готовила ужин для «дорогих гостей». Познакомились. Микола сразу же после рукопожатия извинился: «Прости, негде побрится было…» Я тут же добавил. «С рыбалки едут. Гостят на Пинщине». Мичман Иван О., как и подобает военному человеку, тут же проявил смекалку: электробритва лежала на полке в прихожей, рядом разумеется, висело и зеркало. Сам же хозяин, перекинувшись двумя словами с супругой, извинясь перед нами, отправился в магазин.

…Все было хорошо в тот вечер. Все, наш разговор за столом, и ужин. Все было хорошо. Мало было выпивки. Разве мог принять иначе, нежели с коньяком, «высоких гостей» военный человек Иван О., журналист, поэт, студент-заочник самого престижного в республике учебного заведения – Белорусского государственного университета?..

То-то было горя у Миколы Купреева с отставным учителем из Телехан Семеном Н. по дороге из гостей в уютной квартире на жесткие вокзальные скамейки. Они шли, поочередно вспоминая сытую закусь: картошку, жареную вперемешку с колбасой и луком, и все сокрушались, корили меня: «Чего ж ты, Валера, не сказал ему брать вино?.. Шесть бутылок бы вышло!.. По три-четыре стакана на брата…»

…Миколу я видел много раз и всяким – никогда, ни разу не видел и не знал обижающимся на кого-то и что-то, не видел подавленным и растерянным, не припомню его сердитым, тем более злым. Я знал, что ему все больше напоминали о себе болезни, давняя хромота. Его школьный ученик (Микола Купреев после окончания Брестского пединститута несколько лет учительствовал в деревне Стошаны на Пинщине), поэт и редактор газеты в райцентре Пружаны Микола Антоновский пристроил своего бывшего учителя в Попелевскую сельскую школу, что на самом пороге Беловежской пущи. Там после долгих скитаний и осел Микола Купреев, уже тяжело больной, но полный, как оказалось, нереализованных сил и замыслов.

Уже вовсю дули ветры демократических перемен. Белорусские литературные издания всегда, как черт ладана, боявшиеся малейшей крамолы, стали буквально нарасхват печатать внушительные подборки стихов учителя из глубинки Николая Семеновича Купреева. Еще бы, такая биография! А стихи… Да и самим изданиям позарез хотелось как-то реабилитироваться перед читателем и тем же Купреевым. А стихи, баллады и поэмы его и в самом деле были биографичны, а главное – высокоталантливы. На глазах у шестилетнего Миколки Купреева полицаи зверски замучили мать: раненую живьем закидали землей. За связь с партизанами. Будущий поэт, в страхе забившись в кусты, видел это. Об этом и поведал дядьке, родному брату матери. В отместку за это сверстника Миколы, сына главного расстрельщика-полицая, дядька-партизан затащил в муравейник и привязал к дереву – на долгую, мучительную смерть. Об этом тоже напишет Микола Купреев…