Александр Павликов - Басни XXI века. I, II, III, IV тома

Не слышат тех cвиней, что снизу.

Свинарник опустел совсем,

Всех режут, вопли «помогите!» слышу.

Ведь разве думала латвийская свинья,

Что все уедут за границу свинопасы.

Пакуя чемоданы и баулы,

Они хотят из Латвии в пампасы.

Ну, не в пампасы, то хотя б в ЕС,

Хоть там недалеко и до развала.

И плохи всем балтийские края,

Тут социалки, милостыни мало!

И поедая сало и бекон в латвийской глубине,

Ведь видел свинопас, что дети уезжают.

И где же родина у них и отчий дом,

Уже не вспоминают и не знают.

Где же кресты и на могилах, и на теле,

Что отличает от свиней их, в самом деле?

Меня кидает в пот, мурашки покрывают,

От страха руки христианский крест сжимают.

А остальные ничего и не боятся,

В Европу «голубую» едут развлекаться!

Ведь лучше среди тех, кого не знаешь,

Себе тогда ты больше позволяешь.

А вот секач в лесу ещё довольней!

Ведь в опустевшей Латвии раздольней!

И хочет он, чтоб пастухи и свиньи

В ближайшем будущем разъехались совсем.

Тогда он подкопает их угодья,

И свиньи, свинопасы останутся ни с чем!

Суть басни: иногда наверх кричать о помощи чревато

и опасно!

Просить свинью и свинопаса

Остаться в Латвии – напрасно.

Пройдоха старый молодого поучает,

Не то, чтоб плохо, – хуже некуда бывает!

Жизнь там за горизонтом – там за краем, на пределе,

Никто оттуда не вернулся, даже птицы не летели.

Там сыро и темно, ключей оттуда нету,

Там пропадают все без вести, без привета.

Я был там – там, на дне, не сутки, может, боле,

Не чувствуешь уже там ни тоски, ни боли.

Там ровно всё и все равны, ну и понятны,

Одеты кое-как, а кто-то неопрятно.

Там денег нет, и деньги там уже не надо,

И песни там молчат – уже не до услады.

И смотришь вверх со дна и думаешь – доколе?

Как можно пережить страданий столько, боли?

Да, деньги не нужны, ведь денег просто нету,

Там душу продают за стопку и котлету.

Но всё равно ты жив, и это понимаешь,

И ты от слова «плохо» «ещё хуже» отличаешь.

Смысл басни: если ты на дне,

То стёрся, потерялся.

Но пусть притёрся ты в аду,

Лишь человеком бы остался!

Копил Акакий на шинель,

Для этого в кино снимался.

И так он с хлеба на сухарь

Ради сукна перебивался.

А жизнь – не Голливуд и не кино,

И даже не мультфильм, а так – общага.

И у соседей каждый день гульба,

И все у них иль лохи, или шняга.

Сидят, выходят, снова и по новой,

И каждый божий день – украли и обнова.

И незачем задуматься – не надо!

Ватага обобрать любого рада.

Пришел Акакий на работу.

А ведь работать неохота!

Начальник злой, и перья исписались,

Друзья продали, жёны передрались,

И сопли у детей ниже колена,

И только горе в окружающей вселенной!

И ему больно, даже очень больно!

И он кричит: «О боже! Ну довольно!

За что, за что? Ведь в этой слёзной стыни

Ты нас не должен оставлять холодными, больными!

Шинель нужна – и срочно, непременно!

Дай мне шинель сейчас, одномоментно!»

Идёт Акакий тёмным переулком,

Его шаги пугающи и гулки.

Вдруг видит под ногами… Что же это?

Мешок он поднимает – вот же где ты!

В мешке – шинель, новёхонька, суконна!

Акакий надевает. Во обнова!

Сбылось, о чём мечтал и что просил – скорее!

От удовольствия Акакий даже млеет!

Но что это? Свистки, жандармы, крики?

Понабежали караул, полиция и шпики.

Все навалились и Акакия скрутили,

Его в участок тут же потащили,

А там беднягу в клетку посадили,

Что снял шинель Акакий, обвинили,

С купца. Купец сидит, весь синий и избитый,

И на Акакия не смотрит – страсть сердитый!

Суть басни: не наглей!

И поскромней проси обновку!

А то получишь караул и уголовку!

Как от хорошей вещи отказался,

Так сразу дрянь ненужную купил,

Как ты от дел полезных отдалился,

Так и пороки сразу пригубил.

Медведь-шатун жил, спал, не горевал,

Опился как-то медовухи и берлогу потерял,

С тех пор шатался не у дел и всем мешал,

То задерёт охотника, из хлева – животину.

Спасенья нет от шатуна – такая он скотина!

И вроде пользы никакой – шатун, одни убытки.

С другой же стороны – в охоте дисциплина,

Шататься вместе с шатуном по лесу – не малина.

Другое дело – пристрелить бы шатуна и только,

Ведь есть на это и стрелки, и пуля, и винтовка.

Шатун – лишь повод всем собраться вместе,

Охотников расставить в нужном месте.

Но что в конце? Охотники поддали,

Друг друга постреляли, заплутали.

О чём же басня? А о том, приятель,

Что повод будет разный, – как взрыватель.

А где рванёт – ты никогда не знаешь,

Когда патрон в винтовку заряжаешь.

Сидел, пил чай и убивать ты никого не собирался,

Решил убить – ну вот и сам мишенью оказался…

Искусное владение предметом

На все вопросы выдаёт ответы.

Быть может, ты юрист или Олег Попов,

На все вопросы у тебя ответ готов.

Желая быть, как Мастер – Клоун солнца,

Самым первым, лучшим,

Ты подаёшь пример

Всем неудачникам и худшим.

Что всё возможно, надо лишь терпенье,

Старание и к доброму стремленье.

Неся хоть что-то лучшее, стараясь,

Как клоун в цирке, слёзы лья и надрываясь,

Пусть лучше станет мир и улыбнётся!

И клоун солнечный когда-то вновь вернётся!

Лежит вот кнопка на столе и никому не помогает,

И что юристу пригодится – то не знает,

Листок бумаги тоже где-то завалялся

И никому пока не пригождался.

Юрист взял кнопку и бумажку кнопкой приколол,

И дело новое легко в суде завёл.

Суть басни в том: легендой стал Олег Попов

И мир покинул…

Нас на искусное владение предметами подвинул!

Жил крот, в земле рыл норы он

И ни о чём не волновался,

Роднёю приходился он кроту,

Который при Адаме аж копался.

Не знает крот: когда он роет,

В корнях он делает прорехи,

И что снаружи его норы

Дефекты на земле, огрехи.

Так мы живём сами в себе,

Волнения не знаем,

И даже мысли нет у нас,

Кому-то мы мешаем.

Как хочешь, назови его,

Прозренья день, день бравный,

Он может быть трагичным днём,

А может быть и славным.

И что мешаешь всем ты жить,

Вдруг станет очевидным,

И день покажется, как ночь,

И будет очень длинным.

И вдруг откуда ни возьмись

Появятся лихие,

Друзья окажутся – враги,

А близкие – глухие.

На землю небо упадёт,

Земля качнётся будто,

Что было вечным, то умрёт,

С трудом наступит утро.

Как у крота – ползёт себе

Он в темноте неловко

И попадает в западню,

Вернее, в кротоловку.