Елена Гвозденко - Эскиз души. Сборник рассказов

Вечером баба Маня робко постучала в мою дверь.

– Ты не сердишься? – озорные глаза из-под низко подвязанного платка с такой надеждой заглядывали в мое лицо, что мне оставалось только улыбнуться, – а я пирожков вот испекла. Давай чайку попьем.

– Почему ее сын не обратится к врачам? Там же явная патология?

– Да кто его знает, почему не обратится. Может, боится осуждения? Она ведь всегда властной была, сына в ежовых рукавицах держала. Сама слышала, замуж не пошла, всю любовь на мальчишку выплеснула.

– А что эта его девушка?

– Да нормальная девчонка. Студентка. И семья нормальная. Да только Катерина и слышать ничего не хочет. Он для нее как игрушка. Бедные ребята…

Через пару месяцев история Катерины Ивановны неожиданно получила продолжение. Оказалось, что она была соседкой моих знакомых, и я совершенно случайно столкнулась с женщиной в их дворе.

– Не помогают твои молитвы. Он уже и дома не ночует, – кричала она, вцепившись в мой рукав.

– Может вам в церковь съездить, с батюшкой посоветоваться?

– Ага. Пока я буду разъезжать, он ее в мою квартиру приведет. Знаю я, ты с ними заодно, – женщина кричала и размахивала свободной рукой перед моим лицом. Глядя в ее безумные, горящие ненавистью глаза, я пыталась отцепиться. Наконец мне это удалось. Дальнейшее я помню смутно. Я убегала от рассвирепевшей женщины, а она догоняла. К счастью, мои друзья оказались дома и захлопнули дверь перед самым ее носом. Оказывается, Катерину Ивановну побаивались все соседи. Она могла среди ночи стучаться в квартиры в поисках якобы прячущегося там Андрея. Она преследовала мать его невесты, каждодневно приходя в аптеку и устраивая скандал. А совсем недавно у родителей девушки сгорел гараж. Подозревали в поджоге Катерину Ивановну. Помню, что я посоветовала своим друзьям поговорить с Андреем, которого они хорошо знали. Женщина явно нуждалась в медицинской помощи.

А еще через пару месяцев я узнала, что Катерина Ивановна умерла. После истории с поджогом, Андрей попытался серьезно поговорить с матерью. Молодой человек пригрозил заявлением в милицию, если она не прекратит преследование. Тогда Катерина Ивановна, достав где-то таблетки, подсыпала их сыну. К счастью, молодой организм справился с отравлением. Но после больницы Андрей домой не вернулся. Он собрал вещи и переехал к своей девушке. Удивительно, но и эту историю удалось скрыть от милиции. Мать сильно изменилась. Она почти не выходила из дома, продукты ей приносили соседи.

В роковую ночь, по словам моих друзей, страшно выли собаки. Они даже выходили во двор, но ничего странного не заметили. Февральская вьюга наметала сугробы, за которыми легко можно было спрятаться. Наутро в одном из них обнаружили застывшую Катерину Ивановну, одетую только в ночную сорочку. В кулаке была зажата фотография Андрея.

«Уважаемый Антон, прошу прощения за вольность – писать человеку незнакомому, да еще просить его принять мою исповедь. Вы – популярный сетевой литератор, вероятно, и в жизни довольно успешны. Я же… Я – бомж», – так начиналось письмо с пометкой «исповедь».

Антон Говорков, журналист, известный блогер, присвистнул от удивления. Надо же, какой креативный способ отъема денег. Бомж, ага, с айфоном или планшетом, в перерывах между разорением помоек, пишет в лучших традициях эпистолярного жанра. Интересно, на сколько предложений хватит вежливого красноречия?

«Возможно, я бы так и не решился обратиться к вам, если не уверенность, что дни мои сочтены».

Так, уже теплее, сейчас начнется. Что ему надо, денег от меня лично или компанию по сбору на лечение?

«Хочу принести мои извинения за отнятое время, но вы поймете смысл обращения, если наберетесь терпения, и дочитаете это письмо до конца».

Хороший ход, да этот «бомж» знаком со способами удержания внимания.

«Для начала, позвольте представиться – Веригин, просто Веригин. Это раньше у меня были имя и фамилия, которая звучала совсем иначе. Раньше, в прошлой жизни…»

Все, пошла театральщина. И фамилия под стать теме – исповедь, раскаяние, вериги. Может это просто религиозный фанатик, сектант? А вот это уже интересно, может получиться замечательная статья.

«Очень трудно обращаться с просьбой. Удивительно человек устроен, столько лет осознанного смирения, а просить всё равно трудно. Каждодневно, да что там каждодневно – ежечасно манипулируем чужой волей, подчиняем собственным интересам, но делаем это весьма завуалированно, прикрывая блестящей одёжкой иных мотивов».

Вот это слог! Да ему бы романы писать, Веригину этому. И он хочет, чтобы я поверил, что мне пишет бомж?

«Вы, наверное, сомневаетесь, что я бездомный. Ведь в представлении большинства, бездомные – опустившиеся, лишенные морали и раскаяния люди. Как вы ошибаетесь. В этой среде, разумеется, происходят вещи странные, странные и страшные для человека «цивилизованного». Но это только на первый взгляд. В душах, спрятанных за успешностью, порой, встречаются такие глубины. Ну вот, опять отошёл от просьбы.

Я уже писал вам, что конец мой близок. Я это точно знаю. Не спрашивайте откуда, да вам и не к чему. Но я не могу уйти без исповеди, и с каждым днем желание выплеснуть в мир свою историю, становится все сильнее».

Нашел бы священника, шел в церковь.

«Вероятно, вы сейчас подумали, что я обратился не по адресу, что мне приличнее было бы пойти в храм. Но это, увы, для меня невозможно. Долгие месяцы я стоял на паперти. Мне ведь поначалу очень везло, среди нищих это одно из самых популярных мест. Да, да, в среде бездомных тоже свои карьерные ступени. Так вот, повторюсь, мне повезло. Старший смотрящий этого храма в тот день сильно напился, и повредил единственную здоровую ногу. Так я стал его помощником. Выдержал несколько месяцев, потом просто ушёл. Именно тогда я стал Веригиным.

Вернусь к тому, почему выбрал именно вас. Вы весьма популярный автор, вашу страницу каждый день посещает огромное количество людей, а исповедь обязательно должна быть публичной. Конечно, виртуальная форма – некий суррогат, согласен. Сколько бы ни прочло, я все равно, остаюсь в тени, но иной формы мне не придумать. Я не могу выйти, к примеру, на площадь большого города и начать говорить. Моего ораторского таланта не хватит, чтобы удержать внимание проходящих мимо людей. Мимо. Мы всё время идем мимо. И если заметим что-то выбивающееся из нашего представления о норме, ускоряем шаг.

Очень прошу, если сочтете возможным, опубликуйте мою исповедь на своей странице. Это единственный способ для меня быть услышанным, и не просто услышанным – прощённым. Если бы знали, как тяжело, уходить без прощения. Если бы знали!»

Наблюдая за пеной, поднимающейся из джезвы, Антон поймал себя на желании проснуться, забыть злосчастное письмо, которое неожиданно стало раздражать. Поджимали сроки написания статьи, странно, что редактор еще не отзвонился.