Геннадий Мурзин - Хамелеоны. Детективы в стиле ретро

– Тебе-то что не сидится, майор?

– Вы сами сказали, товарищ полковник, что собрали нас, чтобы выслушать, обсудить и принять правильное решение.

– Да, я так сказал… Что из того?

– Значит, я также вправе высказать свое мнение…

– Высказывай. Кто-то тебе мешает?

– Товарищ полковник, вы прекрасно понимаете, что речь идет о престижном, далеко не рядовом магазине. Директор – уважаемый человек. В прошлом году мы подступались уже, но…

– Короче! – прервал его Азаров.

– Мое мнение: а) необходимо произвести обыск на квартире Соловейчика; б) производство по делу ни при каких условиях не передавать в третье отделение, если мы не хотим сами, своими руками погубить и дать возможность виновным вновь уйти от ответственности.

– Майор, на что намекаешь?

– Ни на что.

– Заруби себе на носу, майор: здесь – не фронт, нет ни немцев, ни брустверов, ни амбразур. Брось свои армейские замашки, ясно?

– Я сказал, что думаю…

– Садись, майор. С тобой все ясно. Есть еще те, кто также думают?

Ответил Малышев:

– Здесь все так думают.

– Но замечу: кроме меня, – уточнил полковник Азаров.

– Очень жаль.

– Не надо меня жалеть, подполковник, понял?

– Так точно, понял.

– Ты… что себе позволяешь?! – вскипел Азаров. – Да я… – он вовремя остановил себя, подавил раздражение, попытался успокоиться. Он вернулся на свое место и сел. – Извини… Погорячился… Если так… если все так считают, то я не против. Но имейте в виду: санкцию у прокурора на обыск вам трудно будет добыть.

Малышев заметил:

– Трудно, понимаем. Но мы рассчитываем на вас, товарищ полковник.

– Ну, вы даете!

– Знаем, что у вас, товарищ полковник, очень хорошие отношения с прокурором…

– Вы?.. Хотите, чтобы я?..

– Так точно, товарищ полковник.

– А, ладно, – Азаров хлопнул ладонью по столешнице, – двум смертям не бывать, а одной – не миновать. Добуду я вам санкцию. Только прошу: поделикатнее, поосторожнее. Не забывайте, что дело имеете с зубастой акулой. Не мне вам говорить, что директор «Светланы», узнав, что вы копаете под его людей, такое устроит, что небо с овчинку покажется.

– Рискнем, товарищ полковник.

– Смотрите… смотрите… Рискуете вы… Не забывайте, что о возможных проблемах я вас всех предупредил.

Из воспоминаний полковника милиции Плотника:

«Санкцию на обыск (по слухам) выбил сам Азаров. В оперативную группу по производству обыска на квартире заместителя директора магазина „Светлана“ Соловейчика (кроме меня) вошли: следователь Александрович, оперуполномоченный уголовного розыска Еременко, майор Кадочников (по его желанию), а возглавил группу сам Малышев. Я испытывал удовольствие, что и мне (наконец-то!) предстоит участвовать в чем-то очень ответственном и, судя по всему, очень важном. С гордостью ждал своего часа. Старшие мои товарищи, конечно, ничего такого уж важного в предстоящем обыске не усматривали. Обычное дело. Но это для них! А для меня… Забегая вперед, скажу, что впоследствии и эти зубры станут растерянно качать головами, вспоминая этот обыск».

Магазин «Светлана». Крохотный кабинетик-закуток.

– Доброе утро, Яков Яковлевич!

Соловейчик оторвал взгляд от документов, лежавших грудой перед ним, увидев вошедшую Прошкину, в ответ на приветствие кивнул и вновь уткнулся в бумаги.

Прошкина, таинственно оглядевшись вокруг, полушепотом сказала:

– Мне что-то тревожно, Яков Яковлевич.

– Что случилось, милейшая Алла Демидовна? – не отрываясь от документов, спросил Соловейчик женщину.

Прошкина убрала со стула лежавшие какие-то книжки и присела. Она смотрела на Соловейчика и не могла надивиться его самообладанию. Ей казалось, что ничто его не сможет вывести из равновесия. Они знакомы (и довольно-таки близко) с сорок второго. И с того времени она не помнит, чтобы он когда-то повысил голос – на нее или на кого-то еще.

– Ты, как гляжу, спишь спокойно?

– Почему бы и нет? Не вижу причин… И тебе рекомендую.

– Вечером должна была зайти Симонова. За очередной партией. Не объявилась. Пошла к ней. Ее и дома не оказалось. Домашние сказали, что она странным образом задерживается: обычно, мол, с барахолки она возвращается в пятом часу. Посидела немного – не дождалась. Сегодняшним утром поехала на барахолку… Тебе не интересно, что там узнала?

– Нет. Что может быть интересного на барахолке? – Соловейчик отодвинул от себя в сторону бумаги и откинулся на спинку стула. – Милейшая Алла Демидовна, вот что я тебе скажу: волноваться надо было раньше. Теперь же – все во власти Всевышнего, а он, ты хорошо знаешь, где находится…

Прошкина нагнулась к нему и прошептала:

– Но… вот-вот нагрянут.

– С чего ты взяла? Спокойствие, милейшая, спокойствие. Что ты вздрагиваешь от каждого шороха? Не кисейная, кажется, барышня.

– На барахолке мне сказали, что вчера торговку, которая рядом с ними торговала, то есть Симонову, замели.

Произнеся столь важное, как ей казалось, сообщение, она стала ждать его реакции. Реакции – никакой! Лишь после минутной паузы Соловейчик заметил:

– Фи! Какие словечки! – презрительно произнес он по-прежнему ровным голосом. – И откуда ты набралась жаргона?

– Сам знаешь…

– Да… Ее не отпустили? – равнодушно поинтересовался Соловейчик.

– Не знаю.

– Надо будет узнать… Не хотелось бы, чтоб из-за нас пострадала.

– Пожалел…

– Вот еще что: когда придут, ты должна лишь каяться, понятно, милейшая? Каяться, бить себя в грудь и больше ничего. Что же касается торговки, то станешь говорить, что она не знала и не могла знать, что поставляемый ей товар на реализацию краденый. Ее надо вывести из-под удара.

– Какой жалостливый…

– Оставь этот тон, милейшая. Мы так должны действовать не только ради нее, но и ради нас. Она нам еще пригодится: русский человек на добро всегда платит добром, ясно?

– Трудно тебя понять… Чего ты хочешь?

– Не задавай лишних вопросов. Я тебе еще раз говорю: на следствии веди себя так, как условились. Все, что касается кражи соцсобственности, – рассказывай все, до запятой. На все другие вопросы следователя – старайся молчать или говорить что-либо несущественное. Впрочем, я не думаю, что при таком нашем примерном поведении у следователя появятся лишние вопросы. У него задача одна: поскорее закончить следствие и дело спихнуть в суд. Чем скорее он это сделает (с нашей помощью), тем для него лучше. Так что он нам будет еще благодарен. Да и в суде пригодится. Раскаяние в содеянном и содействие следствию – существенно смягчающие вину обстоятельства.

– Боязно все равно.

– Для тебя – вообще ничего страшного не предвидится. Я буду брать всю вину на себя. Самое большее – за соучастие получишь пару лет. Пока суд да дело – срок-то и пройдет.