Татьяна Помысова - Мосты времени. Альманах

Он мне показывал картины. И он всё время молчал, как перед долгой разлукой. А потом, мы пили вино на террасе, и смотрели на синее море

Ночью, мне снились сны. В них высокое, безоблачное небо не соприкасалось с морем, а животные и люди парили в пространстве, нарушая законы гравитации. В этих снах из граната рождались хищные, огромные тигры, они нападали на меня. Я была обнажена, и парила, плыла над морем и землёю. Но страх не сковал мою душу

Я просто пыталась проснуться. Меня разбудила пчела, которая назойливо жужжала над ухом. Я рассказала сон синьору Сальвадору, и он попытался объяснить мне его – Это ваша душа путешествовала в мир желаний. И эти персонажи действительны и материальны, как этот морской пейзаж за окном. Мы так мало знаем о мире наших снов, – говорил он. – Но это невозможно. Это только грёзы. – Ответила я, зная, что Сальвадор говорил правду

В этот день мы отправились в Барселону.

***

Мы стояли на дороге, и я всматривалась в безоблачный пейзаж. Только голубое, ясное небо и жёлтая земля. На горизонте показался фиолетовый «утекающий Кадиллак». Когда автомобиль поравнялся с нами, я увидела, что в нём находится Гала. Она вышла из машины, в чёрном, строгом костюме, в шляпке. Как всегда, элегантная, стройная, гибкая… Гала обратила на меня свои карие, печальные глаза

«Джоконда Сальвадора,» – подумала я, глядя на Гала. Она протянула мне узкую руку, затянутую в перчатку и произнесла, – я рада встрече, синьора

Потом мы стояли и долго смотрели на горизонт… Наконец, увидели на фоне лазурного неба белого, летящего коня, за ним шествовали слоны на длинных, тонких ногах с шатрами и факелами на спинах

«Моя живопись – это жизнь, и пища, и плоть, и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства» 17 17 Сальвадор Дали , – говорил синьор Сальвадор, ликуя: «Смотрите, синьора Мария. Вы не могли поверить, что они существуют. Вы видите!»

Затем, Сальвадор взял за руку Гала и направился к своему кадиллаку – «Моя победоносная богиня Гала Градива, моя Елена Троянская» 18 18 Сальвадор Дали , – пел синьор Сальвадор. Он смотрел на жену, глазами полными обожания. Моё сердце дрогнуло

И ещё, на прощанье, он сказал мне. – Вы должны верить в чудо, синьора Мария, иначе, жизнь художника бессмысленна. Создавайте…

Вдруг, мне сделалось очень одиноко. Я смотрела вслед уходящей паре, я не хотела с ними расставаться – А как же мне простить моё прошлое? Как мне жить с этим? – Кричала я им вслед. Гала оглянулась, и посмотрела в мои глаза, как в душу. Она сказала. – А и не надо жить прошлым. Просто будьте счастливы, Мария.

«…Он был учтив, но это не было следствием воспитания, а высоты его духа…

И часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами…» А. Ахматова

Санкт – Петербург. Академия

Город зажег ночные огни, Борис. Мы идем по улице Пестеля из рисовальных классов. Мы художники. Дневной свет померк, город зажигает уличные фонари. Огни везде. Они отражаются в Фонтанке, как в черном зеркале, они множатся. Мокрый асфальт светится цветными бликами. Лица людей освещены ночным светом, они улыбаются нам, потому что мы счастливы. Потому что мы очень молоды. Борис одет в черный, бархатный пиджак, он очень экстравагантен, он очень похож на молодого Модильяни. А собственно, Модильяни всегда останется только молодым. И грустно, и хорошо от этой мысли. Борис среднего роста, с «головой Антиноя» 19 19 Анна Ахматова . Он изящно сложен, обладает магнетическим мужским обаянием, именно поэтому, он так любим. Но это совершенно не важно. Борис, художник от Бога, он живописец. Он может написать гениально натюрморт тремя красками. Мы подходим к Литейному проспекту, вереница блестящих машин с зажженными фарами несется мимо нас по дороге

Что можно сказать о счастье? Это, когда ты хочешь обнять весь мир, когда ты растворяешься в нем, и чувствуешь его пульс, как свой. Вот дом Мурузи и Поэт приветствует нас, он смотрит в окно, он машет нам рукой. Потом разворачивается и уходит, читая картавым, певучим голосом свою поэму

Борис обнимает меня за плечи и целует в губы. Наши шаги звучат «на целый мир».

Париж. Улица Фальгьер, 14

Моди вышел из особняка дома Фальгьер, что расположился на пустыре Монпарнас. Сегодня весь день шел дождь, Моди с наслаждением вдохнул сырой воздух, «В дождь Париж расцветал, словно серая роза» 21 21 Максимилиан Волошин . Он остановился, и прислушался к шуму тяжелых капель. Затем, долго смотрел на бегущую по тротуару воду, и неожиданно для себя, запел итальянскую песню. Он был счастлив сегодня. Моди оглянулся на небольшой серый дом, в котором поселился не так давно. «Розовая вилла», подумал он, и улыбнулся. Да, когда – то она была розовой. Моди открыл большой, черный зонт и быстро пошел по направлению к бульвару Сен – Мишель. Он спешил к Анне. Эта русская была прекрасная и неожиданная, совсем непонятная для него. «Моя египтянка» – говорил Амедео, глядя на неё. Последние недели он неотступно думал о ней. Весь день, он работал над своей скульптурой. А когда взошло солнце, он снова принялся за дело. И «стук его молоточка был слышен в начале улицы» 22 22 Анна Ахматова . Его каменный портрет, смотрел с усмешкой на него миндалевидными глазами. Или так показалось ему? И ведь он не пил вина сегодня…

Эти каменные портреты, как наваждение. Высота. Его резец и кисть всегда стремились к высоте. Высота неба, высота духа. Она, его дева, его муза имела этот лик. В портрете все линии были мягкие и вытянутые, они были сжаты в одну форму, только короткие волосы, как ветер или крылья вырывались из этой замкнутой сферы. Солнце осветило портрет, и он изменился, как меняется человеческое лицо от падающего на него луча света. «Египтянка», – произнес Амедео. И каменное божество приоткрыло свои глаза. Он полил скульптуру водой, и смотрел, как капли стекают по лику. Амедео решил оставить работу. Он зашел в свою комнату. На столе стояла початая бутылка красного вина. Он налил себе большой бокал, посмотрел на его пурпурно – красный цвет. И залпом выпил. Он хотел придать себе уверенности. Моди подумал, что сегодня ничего не ел, он попросту забыл о еде. Ночью кашель не мучил его, и он чувствовал прилив сил. Пора. Она приехала, и она ждала его. А их встреча сияла для него рассветом чувств и вдохновения.

Санкт – Петербург. Осенний вечер