Аркадий Лапидус - Дырка от бублика 3. Байки о вкусной и здоровой жизни

– Хватит растекаться слёзной лужею! Всё, что ни делается, – всё к лучшему! – бодро продекламировала дырка и, подлетев к самой большой кастрюле, хмыкнула: – Чистить вам котлы – не перечистить!

– Ещё чего! – возмутился двойник. – Всегда дежурные по кухне скоблили, а тут вдруг мы.

– Да уж! – поддержал я. – Весёленькую работёнку ты нам придумал – лагерь кормить тем, что не успел украсть Кеша.

– Отбросами да гнильём! – подхватил двойник.

– Ну, кашу заваривать и кормить будете не вы. Вы только на подхвате и для видимости. Тем более что даже яйца облупить, как следует, не можете. Что морщитесь, ненасытные вы мои? Радуйтесь, что теперь будете жить в вашей писанине и видимо, и невидимо. Слава Богу, то есть опять же мне, программа наконец-то вроде бы сработала до конца, – сказала дырка и, несмотря на своё предположение, начала, так же как и раньше, мучительно превращаться… теперь уже в паренька в застиранном трико, но с белоснежным накрахмаленным поварским колпаком на голове и сверкающим половником в руке.

Пока мы вытягивали его из дырки и уже все втроём опять проклинали какую-то всё-таки не годную программу и уже совсем никуда не годное антивирусное обеспечение, о которых никакого другого понятия не имели, кроме как с его же слов, он, конвульсируя, раз пять саданул меня половником и раза три двойника. И не случайно! Мало того, что Бога время от времени скручивало, как жертву цереброспинального паралича, но и весь он был явно не совсем доведённый. Одна рука была короче другой, ноги разной толщины и невероятно кривые, огромная голова болталась на тоненькой длинной шее, и глаза были… Ну, урод! Типичный урод, да ещё и больной. Но когда это божественное недоразумение шмякнулось об пол и, преобразившись наконец в нормального, вполне симпатичного паренька, тут же вскочило и радостно заорало: «Довольно жить законом, данным Адамом и Евой! Клячу истории загоним! Левой! Левой! Левой!», мы разулыбались. Весёлый нрав теперь уже вполне презентабельного юного шефа был потрясающе заразителен.

– Похож на повара? А скоро буду – два в одном! – радостно сказал добрый молодец ещё не садаптированным голосом нашего, совсем не молодого отца и показал фотографию своей теперешней копии. – Оригинал уже в дороге. Материяльчик, конечно, ещё тот… но не впервой! Будем раскручивать и приводить в порядок! В пассиве я в вас всегда, но в активе не часто, не часто… В активе всегда и постоянно вы во мне. Ну-ка, разомнёмся:

Растут сокровища! Точно! Недавно какая-то хреновина прилетает, а оттуда камешки речные, как из мешка, сыпятся. Я таких видом не видывал, о таких слыхом не слыхивал. Разноцветные такие, гладенькие. Увидели меня – и ну верещать! Молиться, то бишь! Балаган! Оказывается, они уже давным-давно куролесят и тоже считают себя единственно избранными, да ещё и почище, чем вы. Так вот, с вашими обезьянами тоже фальстарт произошёл. Типичный комплекс жуткой неполноценности! Не соскучишься с вами!

– С тобой – тоже! – тут же отпарировал двойник. – Как молодым быть – не напрягает?

– А когда я был старый? Старцем меня представляют, чтобы авторитет себе нагнать. «Не расстанусь с комсомолом. Буду вечно молодым!» – пропел уже действительно молодым голосом Бог и, патетически выбросив руку, продекламировал в том же духе:

Мы захлопали в ладоши, на что Бог повертел пальцем у виска:

– Совсем сдурели! Это же ваше!

– Действительно… – озадаченно пробурчал двойник, а я вдруг такое вспомнил…

– Ну, вы тут посудой займитесь, а я, пока меня не сморило, пойду попрелюбодействую! – то ли подмигнул, то ли просто дёрнул веком Бог.

– Чего-о? – в голос удивились мы.

– Любовью буду действовать! Любовью! – сказал Бог и ушёл, комически вихляя и дёргая бёдрами.

– Опять закадрит какую-нибудь Машку и будет ей тюльку гнать про голубков средь васильков в пустыне, – завистливо проворчал двойник и поднял один из фотоальбомов, сваленных кучей в углу кухни.

Я тоже поднял один и с любопытством и удивлением листал его. Какой-то шутник (или шутница) вклеил (или вклеила) в самые торжественные места порнуху, и, похоже, наши кухонные предшественники (тоже мужчины) притащили их сюда из-за схожего с нашим любопытства. Окая и огокая, мы листали хранителей торжества псевдокоммунистической разнузданности и традиционного сексуального диссидентства, и рвать и метать желания не было. Замечательным образом одно гармонировало с другим, и всё вместе умиляло до чрезвычайности.

Но каждому удовольствию есть предел и тут он наступил быстро. Двойник отбросил очередной альбом и вытащил из-за пояса первое издание моего «Любимца Израиля».

– Вот тут ты пишешь, что интеллигент и интеллектуал не всегда одно и то же и чаще всего это вообще разные существа. Что интеллигентом может быть совершенно неграмотный человек и даже ребёнок или собачка, а хамом и скотиной – лауреат Нобелевской премии и руководитель государства. Это что, – для красного словца?

– Ещё чего! – возмутился я. – ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬ, товарищи, граждане и господа – ЭТО ДОБРОЕ ОТНОШЕНИЕ К МИРУ! И всё! Никаких философских прибамбасов и других заумных трёпов. А кому надо поподробнее, то это, конечно же, такт и деликатность, это «не навреди!» в каждом движении и слове (за исключением случаев, когда садятся на голову!), и, наконец, это – продукт Божьей любви, а не интернета. Да ты что, до конца не прочёл, что ли? Дай сюда! Тут же всё по полочкам разложено: «Вот тот, кто молится на информацию, – интеллектуал. То есть обыкновенный мешок со знаниями. То есть не у него мешок, как у интеллигента, а он сам – мешок. В лучшем случае это что-то вроде мишурной чепухи для отгадывания кроссвордов и участия в какой-нибудь игре вроде „Что? Где? Когда?“». Неужели неубедительно?

– Когда ты говоришь, то – да. А так вроде промелькнуло – и до свидания!

– Ну, не знаю. Может быть… Факт только тот, что интеллектуал что угодно может болтать, но ущерба себе никогда не причинит – он явный или не явный, но всегда только хапальник. А настоящий интеллигент – сгорает! Одному интеллектуалу я как-то даже стихами ответил: