Геннадий Мурзин - Извивы судьбы. Современный любовный роман

– Завтра… В Свердловске – плановая посадка и дозаправка самолета… Выйду… отмечусь в военной комендатуре, что… Думаю, проблем не будет.

– Не будет, – подтвердил Горовой.

– Вот… Перерегистрирую проездные документы на следующий день…. Надо еще заглянуть, так сказать, попутно и в суворовское, и в военное училище.

– Правильно… Когда должен быть в части?

– Послезавтра… Успеваю…

– Как служба?

– Нормально… – коротко, стараясь не вдаваться в подробности, ответил Алексей.

Горовой вновь поморщился.

– И что за молодежь нынче?.. Девочку попытался как-то порасспросить о том же, а она мне также: нормально и на том поставила точку. Что значит «нормально» – хорошо или плохо?

– Удовлетворительно, Василий Николаевич.

– При оценке «удовлетворительно» раньше срока звания не присваивают.

Алексей усмехнулся:

– Иногда, наверное, и это случается.

– Скажи прямо: с желанием служишь? Не по нужде?

– Я же выполнил посмертную волю отца…

– И что с того? Волю выполнил, а, возможно, сердце все-таки не лежит.

– Что вы?!

– Я – ничего, а ты…

Алексей позволил себе прервать столь грозного собеседника, не по-армейски эмоционально воскликнув:

– Без ума от армии! Это мое и сейчас, после года нахождения в строевой части, не осталось никаких сомнений.

– Тогда – все в порядке. Главное, чтобы чужое место не занимать; служить, а не делать вид, что служишь.

Алексей кивнул:

– Понимаю, поэтому стараюсь…

– Месяца полтора назад дочурка как-то так, невразумительно намекнула и про повышение по должности.

– Есть такое… Назначен командиром роты в том же полку.

– Вот тебе на! Это уже не «удовлетворительно», а «отлично»… Служишь-то по-настоящему всего-то год и… За что заслуги?

Алексей стыдливо опустил глаза.

– Думаю, что аванс, вроде как долг, и его обязан еще отработать… Придется доказывать, что не зря, что командование во мне не ошиблось.

Горовой недовольно хмыкнул.

– Скромность – украшение офицера, но не до бесконечности. Себя тоже надо уметь ценить…

– Ценю, Василий Николаевич, но не переоцениваю.

– Не финти, понял? Жду подробности… Или это секрет государственной важности? – он громко рассмеялся. – Уж не твоих ли рук очередной военный переворот в Коста-Рики?

– Никак нет, Василий Николаевич.

Ироничный подкол Алексей понял и оценил. Он с каждой минутой общения все больше расслаблялся, чувствовал себя раскованнее и раскованнее, чему бесконечно удивлялся. Еще вчера представить себе не мог, что будет сидеть tet-a-tet и за одним столом с генерал-полковником, пить водку и свободно общаться обо всем на свете.

– В таком случае, какая проблема?

– Короче говоря…

Горовой прервал:

– Не «короче», а во всех подробностях.

– Слушаюсь… Были корпусные тактические учения… Перед моим взводом стояла задача: проявив смекалку, без потерь личного состава и боевой техники, выбить с высотки условного противника и закрепиться… Ну… Приказ взвод успешно выполнил. Вот и все. Наверное, за это и… Комполка так и сказал перед строем: за умелое руководство подразделением…

Горовой, восхищаясь, озорно щелкнул пальцами:

– Все идет к тому, что из тебя, Алексей, со временем получится неплохой вояка. Налицо – задатки. Порадовал меня, по-настоящему порадовал.

– Хотелось бы… – заметил, вновь потупившись, Алексей.

– Все в твоих руках…

– А также, Василий Николаевич, в руках судьбы, – уточнил парень.

– Судьба, сынок, вещь такая: слабаков ломает, а сильных духов, смело идущих к намеченной цели, лишь закаляет. Такие вот дела… Я слишком хорошо знаю молодые армейские кадры… То, что происходит в обществе, отрицательно влияет на их качество. Увы, но вынужден признать. Офицерство утрачивает былую славу. Многочисленные анекдоты и байки на эту тему – лишнее доказательство.

Алексей кивнул:

– Приходится слышать…. Обидно…

– А мне не обидно, мне, человеку, отвечающему за кадровую политику?.. – Алексею хотелось спросить, в качестве кого «отвечает за кадровую политику» и где конкретно, но не посмел. – К сожалению, даже мне не все в этом по силам. Учебные заведения клепают офицеров, а толку? Многие, получив дипломы, тотчас же смываются, оставляют ряды вооруженных сил. А остаются? По большей части, неудачники, для которых нет места на гражданке. Отсюда и байки… Например, такая…

Горовой стал – сочно и смачно – рассказывать…

…Из округа в дивизию пожаловали социологи. Пожаловали, чтобы исследовать морально-психологическое состояние военнослужащих, в частности, офицерского состава.

«Полковник Сердющенко, командир части, презрительно скривился, но промолчал: чтобы не накликать на седую голову очередную беду, отказался от идеи выразить своё «фэ». Однако замполиту строго-настрого наказал: «Ты мне тут ворон не лови – бди, понял?»

Подполковник Сироткин приказание принял к неуклонному исполнению. Исполняя, решил для себя, что в данном случае лучше перебдеть, чем недобдеть.

Социологи среди офицерства распространили некие анонимные опросные листы, а после заполнения собрались было покинуть пределы части, но Сироткин был начеку.

«Э, нет, – по-отечески ласково сказал он, – вы не в колхозе имени Буденного, а в строевом воинском подразделении, а посему, голубки мои, дозвольте лично мне одним глазом глянуть в опросные листы. Мало ли чего мужички сдуру могли накарябать».

Социологи согласились отсрочить убытие на пару часов.

– Подполковник Сироткин, – ухмыляясь, продолжает рассказ Василий Николаевич, – сидит и шуршит опросными листами, сидит и вслух комментирует: «Так… Отлично… Головастый… Умно отвечает… А этот… себе на уме… Вон, как заковыристо ответил: ни нам, ни вам… Философически… Не зря мужика учили… Далеко пойдет… Высоко взлетит…» Второй час пошел. Почти сотня опросных листов Сироткин благополучно переместил из стопки слева в стопку справа. И тут его острый глаз уперся в нечто.

«Это еще что за хрень? – он обратился к началу опросного листа, чтобы найти ответ на свой собственный вопрос, но там, к его несказанному удивлению, – ничего. – Эй, вы там, – в сердцах крикнул он, – охламончики! – пулей влетел один из них, ну, то есть один из помощников его. – Графолога сюда! – прибыл графолог. – Кто? – спросил он и ткнул жирным пальцем-обрубком в опросный лист. – Сколько минут потребуется?» «А нисколько, товарищ подполковник. Из вновь прибывших. Не успел забыть». «Сосунок, значит?» «Так точно». «М-да, – Сироткин недовольно качнул головой. – Беда с молодыми… Зелень… И кто же этот ублюдок?» «Лейтенант Гаврилович». «Сюда, этого подонка, не медля!»

Вот и Гаврилович. Стоит, а поджилки трясутся. Впервые перед Сироткиным и не знает еще, чем все может закончиться. Сироткин тычет пальцем-обрубком в бумагу: «Ты?!» «Я, товарищ подполковник!» «Ты что написал, а?!» «Ответил, как на духу, товарищ подполковник… Как есть…» Заместитель командира дивизии нервно бросает в его сторону опросный лист: «Читай вслух!» «Ваше социальное…» «Да, не это, дурак! Ниже!» «Сколькими языками владеете? – читает Гаврилович. – Я честно… не соврал». Подполковник заёрзал на стуле. «Ну? И что ты ответил? Читай так, как написал». «Я написал: тремями. А потом расшифровал, какими именно». «И какими же?» «В совершенстве владею русским, командирским и матерным». Сироткин бросает в его сторону ручку: «Зачеркни, олух, и сверху напиши, как надо, правильно… Диктую: в совершенстве владею двумями языками, а именно – русским и командирским».