Геннадий Мурзин - Извивы судьбы. Современный любовный роман

…Была уже ночь. Далеко-далеко появилось нечто огромное, необыкновенно сияющее: это был океанский лайнер, заходящий в порт.

13 августа, пятница. Этот день, по преданиям, не очень удачный. Может, поэтому мы чуть-чуть уже с утра повздорили. Точнее, я закапризничала. Из-за чего?.. Глупости бабьи. Алёшенька слушал и молча лишь гладил мои волосы. Все равно дулась на Алёшеньку до обеда. Потом, уже на берегу, пошла первой на примирение. Обнялись, крепко-крепко, страстно-страстно поцеловались. Таким образом заключили вечный и нерушимый мир. Однако в голове все равно вертелся вопрос: «Неужели Алёшенька и с той также целовался?..»

На этом, увы, неприятности не закончились. Часу в седьмом вечера, когда мы лежали на топчанах и наслаждались, вдруг появился некий горячий и пузатый парень с Кавказа. Остановился, глядя на меня и цокая языком, заговорил: «Вах, вах, вах! Какая жемчужинка! Чья ты?» Я грубо ответила: «Во всяком случае, не твоя, урод». Он не отставал: «Зачем грубишь, да?» Я начала нервничать. «Не понял? Пошел отсюда! Тебя только и не хватало тут». «А я, красавица, хотел в ресторан пригласить». «Прежде пузо прибери». Я замолчала, а он продолжал бубнить. Тут Алёшенька, убрав с лица газету, спокойно сказал: «Не ясно дама выразилась? Может, популярнее объяснить?» «Ты кто такой, да? Не с тобой разговариваю, а с красоткой, раскинувшей, да, прелести». «Нет, не понимает мужик русского языка, – Алёшенька медленно встал и подошел к кавказцу. – Гуляй дальше». Кавказец замахнулся, очевидно, намеревался ударить. Алёшенька, перехватив его руку, сильно дернул на себя. Тот распластался на песке, визжа от боли. Алёшенька, нагнувшись над ним, спросил: «Продолжим?» Кавказец, стремительно вскочив, придерживая больную руку, отбежал метров на десять и уже оттуда прокричал: «Мы, да, еще встретимся, русская свинья!» Алёшенька мой, усаживаясь на топчан, рассмеялся и только сказал: «Хорошо, встретимся, но только ты прежде закажи катафалк и поминки по усопшему рабу божьему». Вот так… А родители еще смеют тревожиться за мою безопасность…

14 августа, суббота. Весь день пробыли в круизе по морю. На яхте. Не понимаю одного: как Алёшенька угадывает мои желания? Может, экстрасенс? Проверю.

…Мы стояли плечом к плечу на верхней палубе, когда мимо проплывал огромный теплоход, невольно подумала: «Вот бы в следующий отпуск нам отправиться в круиз по Средиземному морю…» Взглянула в лицо Алёшеньке, но там – никакой реакции. Сделала вывод: увы, не экстрасенс.

Через пару часов нас пригласили на ланч (так здесь все говорят). Спускаясь по ступеням вниз, Алёшенька взял меня за плечи, притянул, чмокнул в щечку (на людях же!) и вдруг сказал: «Верунчик, я планирую в следующий отпуск, купив путевки на двоих, махнуть в международное плавание». Я осторожно спросила: «А… куда именно?» «По Средиземноморью, – после минутной паузы уточнил. – С непременным заходом в тамошние страны. Как, а?» С трудом скрывая удивление, напустив равнодушие, ответила: «Было бы неплохо… Мечтаю побывать в Греции, Италии… Но… это дорого… – потом шутливо добавила. – И даже для гвардии старшего лейтенанта».

Алёшенька шутку принял (хотя мои остроты не всегда безобидные и я это понимаю), ухмыльнувшись, отреагировал тем же манером: «Верунчик, ты недооцениваешь гвардию… Поверь мне, напрасно…»

15 августа, воскресенье. С утра позвонила отцу. Похвасталась, какой Алёшенька храбрый и сильный: в один момент охладил пыл приставалы-кавказца. Отец лишь хмыкнул, и ничего не сказал.

Вечером, укладывая меня, как малое дитя, в постель (это стало его ежедневным ритуалом), покидая мой номер, заметил: «Навел справки, – увидев на моем лице удивление, продолжил. – Есть похожий маршрут… Из Одессы ходит туристический лайнер „Адмирал Нахимов“… Довольно комфортабельный… Для нас предпочтительнее – второе июля». Я заметила: «Но это разгар сезона. Путевки, скорее всего, – нарасхват». «Ничего… Как-нибудь…» Я предложила: «А что, если подключить отца? У него связи и…»

Алёшенька, сдвинув недовольно брови, даже не дослушал: «Верунчик, даже не заикайся… Я – сам… Все сделаю сам. Я не мужик, что ли?..» «Мужик и какой мужик! Но причем тут это?» Еще больше нахмурившись, коротко бросил: «А при том самом! И прошу, Верунчик, этот вопрос больше не поднимать». Я рассмеялась. «Ах, какие строгости!» Он улыбнулся: «Да, я такой… У меня, матушка, – никакого матриархата». «Женщина для тебя бессловесное существо, что ли?» «Смотря какая женщина». «Ну… например, я». «Ты – для меня богиня, а я твой раб… Но тот самый раб, за которым всегда последнее слово». Я вновь позволила себе рассмеяться: «Странно очень, Алёшенька: где ты видел, чтобы раб повелевал тою, которая на Олимпе?» «Верно: не видел. Но читал, что история зафиксировала подобное». «Хм… Домострой какой-то…» Он торжествующе подытожил: «Диктатура всегда полезнее, чем разнузданная демократия: порядка куда больше!» Я театрально простерла в его сторону руки: «О, Повелитель, дозволь богине задать один вопрос!» Он шутливо ответил: «Валяй, матушка… так уж и быть…» «Какова цена вопроса?»

Согнав улыбку, уже серьезно ответил: «Поинтересовался. Учитывая обмен валюты, одна тысяча триста рублей». Поразившись, воскликнула: «Сумма для одного тебя неподъемна… Поэтому примешь меня в долю и…» Он прервал: «Когда рак на горе свистнет». «Однако…» «Богиня! Прекратить разговорчики!» Погрозив пальцем, вышел. Уже засыпая, шутливо подумала:

«Хм… Значит, богиня?.. Ласкает слух…»

Если серьезно, то… Быть богиней для такого мужчины не только приятно, а и лестно… Даже в том случае, когда не за богиней последнее слово.

Признаюсь: люблю отца, но не одобряю его заискивающего отношения к маме. Будто вечно замаливает какие-то грехи. Люблю маму, но отцу не мешает иногда по-генеральски и топнуть ногой. Впрочем, откуда мне знать, как надо и как не надо выстраивать семейные отношения? Сколько людей, столько и, я думаю, правил семейной жизни. И еще: у умного мужчины не может быть домострой дурным.

16 августа, понедельник. Весь день – ливневые дожди. Вечером, несмотря на непогоду, сбегали в кафе. Пару часиков посидели. Посетителей было мало, поэтому ворковать нам никто не мешал.

17 августа, вторник. Во мне океан эмоций. Хочу хоть часть их выплеснуть наружу, но что-то препятствует. Скупа на комплименты… Алёшенька, наверняка, ждет их. Но… А он ведь тоже… Не засыпает с ног до головы комплиментами: выдает, однако в час по чайной ложке. Странно все это. Может, мы друг друга недостаточно еще любим и… любим ли вообще? Явно нужна консультация опытного психолога. Помню фразу Бальзака (в каком произведении встретилась – забыла): « Чем больше мы любим, тем меньше мы должны показывать силу нашей страсти ». Может, писатель прав, и наша сдержанность этим объясняется? Писателей, наверное, не напрасно принято считать «инженерами человеческих душ». Но отчего тогда у такого маститого «инженера», каким, несомненно, является Бальзак, столько было проблем во взаимоотношениях с женщинами? Или… сапожник без сапог? Учитель, который призван наставлять других, но не способный сам знания применять в собственной жизни? Учить легче, чем самому следовать собственному учению. Или как любил говорить в далекой древности Катон Старший: « Велик тот учитель, который исполняет делом, чему учит ». Хорошо, что никто не видит мою ученость, которою блистаю в дневнике, цитируя великих. Алёшенька, узнав, что я такая начитанная, может и отшатнуться. Нет, не отшатнется. Потому что все равно он умнее меня и не менее начитанный, чем я. Доказательство? Да хотя бы то, что у него красный диплом, а у меня обычный. Последнее, кстати, меня не тяготит. Ну, вот ни капельки. Буду рада, если я стану в материнстве отличницей. Это куда ценнее всего остального. Тот, кто со мной не согласен, пусть первым бросит в меня камень. Женщина способна реализоваться в чем-то одном: если начинает распыляться, то из этого ничего хорошего не выходит. Сколько знаю случаев, когда великая актриса, полностью отдав себя творчеству, став звездой, несчастлива в личной жизни и никудышная мать, выстраивая карьеру, часто вообще забывает о главном своем предназначении – предназначении быть продолжательницей рода.