Александр Сафронов - Гуд, но не очень. Сборник рассказов

– Ну, сходи, поговори.

– С кем?

– С негром.

– Как я с ним поговорю-то?!

– Ну, ты же вчера на пляже разговаривал с тем мужиком! По-английски!

Внезапно, словно почуяв желание пообщаться, охранник сам зашагал к тёте Вале и Василию Геннадьевичу.

Вблизи, негр оказался ещё шире. Было впечатление, что его мышцы имели рельеф даже на лице. Впрочем, у покойного супруга тёти Вали, для подобных физиономий, имелось более подходящее слово: «будка».

Что пытался поведать сотрудник клуба, осталось загадкой. Заподозренный тётей в знании английского языка, Василий Геннадьевич угадал только слово «сэр», хотя и оно было негром исковеркано.

Потом, когда рассказ перешёл в пантомиму, и охранник стал прикладывать к уху свои кулаки, размером с пивную кружку, возникло предположение, что речь идёт о каком-то телефонном звонке.

Вдова советского контрразведчика и бывший член партии сомкнули свой ряд, готовясь дать отпор, ушлому на провокации империализму.

Возглас «мама» слышится в тяжкий для русской души момент. В исполнении невестки, он прозвучал скорее радостно.

Марина, как всегда с улыбкой, поговорила с негром, и он с видимым облегчением тоже заулыбался, демонстрируя отсутствие даже малейшего намёка на кариес.

– Это я в клуб позвонила. Попросила вас предупредить, что могу задержаться. А то ведь, я знаю: «начнётся паника… – Марина посмотрела на Василия Геннадьевича и воспользовалась его лексиконом: – … как при пожаре, в дурдоме, во время землетрясения».

Марина выглядела чуть запыхавшейся, но довольной. Она показала рукой на циферблат клубных часов:

– Но я не опоздала. – и добавила своё, традиционное: – Ребята, улы-ба-емся!

… Вспомнив её постоянное пожелание, Василий Геннадьевич улыбнулся. Принял у мужчины, похожего на профессора, файл с документами, пакет с образцами, и кивнув на памятник, поинтересовался:

– А вы, случайно, не знаете, как Вильямса звали? А то, тут только инициалы.

– Василий Робертович.

– Скажите, пожалуйста.

– Да, звучит неожиданно: Василий Вильямс. Но это отец у него американец. А будущий академик родился в Москве, где и прожил всю жизнь.

Василий Геннадьевич задумчиво выгнул свою бровь, словно, её линией хотел подчеркнуть превратность человеческой судьбы.

Но в настоящий момент он размышлял о другом. Ведь, фамилия тёзки-академика могла быть написана неправильно! «Вильямс» вполне мог оказаться «Уильямсом».

Кто-кто, а уж Василий Геннадьевич Склокин, почти две недели проживший в англоговорящей стране, на себе прочувствовал неоднозначность транскрипции.

Удача.

Если кто переживает относительно кота, спикировавшего с балкона четвёртого этажа дома номер двадцать три по улице Южной, то можете не волноваться.

Этот дурошлёп разминулся с бетонным водостоком, и отделался лишь царапинами на своей угольной морде. Правда, следующие две недели, при личном общении, «лётчик» норовил подмигнуть собеседнику левым глазом, но уже в мае, и царапины, и нервный тик прошли.

В нашем животном, а часто скотском мире, правильно подобранная кличка или известная фамилия играют роль охранной грамоты. В данном случае, так и случилось. Кота звали Лаки, что подразумевает «удачу».

Это происшествие недолго верховодило среди новостей двора дома, и сегодня было упомянуто лишь вскользь, в ходе неспешной беседе, прилагавшейся к ежевечерней прогулке, по этому самому двору.

Прогуливалась, известная в доме, троица: пёс Беня с инвалидом Василичем из семидесятой квартиры и безымянный чёрный кот, с белым пятном на груди.

Но Василич в разговор не лез. Он, вообще, по жизни был мужчиной немногословным. Да, и что это за беседа получилась бы? Ещё хуже, чем с англичанами, когда без водки или без переводчика.

У Василича, в его прошлой, доинвалидной жизни, имелся опыт непреодолимого языкового барьера. Это когда в чужой стране он решил купить лекарство от «геморроя», а заморский аптекарь всё удивлялся, почему с ним решили о каком-то «герое» побеседовать.

Кот был ничей, постоянного места жительства не имел, и о домашнем Лаки говорил с плохо скрываемой ревностью. Но не о падении из окна, что весной с любым котом может случиться, а о том, что такого дурака взяли жить в квартиру.

Беня возразил, что не всё так просто. В том смысле, что тому же Лаки, на его месте, многому пришлось обучаться, а чем-то даже жертвовать. А Бенедикт понимал в казённой службе. Ведь до поступления на должность домашнего животного в квартиру инвалида Василича, он получил широкое образование на живодёрне, что на окраине города.

– Например, язык надо знать.

– Зачем?

– Чтобы бы на кличку свою отзываться. Хозяева это любят.

– А если не отзовёшься?

– Не отвяжутся, будут орать, пока не охрипнут. Вот как тебя мой шеф называет?

Собака преданно посмотрела на Василича и завиляла хвостом.

– «Пись-пись»? – после некоторого раздумья, неуверенно спросил кот.

– Ты имеешь в виду «кись-кись»?

– А есть разница?

–«Кись-кись» так всех котов подзывают.

– А «пись-пись» не всех?

– Не забивай голову: «пись-пись» тебе не потребуется. Так вот, шеф называет тебя Аферистом.

Доселе безымянный кот помнил, что когда при встрече Василич высыпал перед ним пригоршню сухого корма, он всегда что-то приговаривал. Но что именно, кот, конечно, не понимал.

– Что это значит?

– Ну, как тебе сказать… Аферист это такое… энергичное, хитрое животное.

– Уважительно!

– А Василич, вообще, к тебе с симпатией относится, даже мне в пример ставит.

Нагловатый, упитанный или, как говорили бабушки на лавочке во дворе, «гладкий» Аферист походил скорее на домашнего кота, чем ничейного. А пугливый, тощий Беня, встретив на лестнице кого-нибудь из соседей, разворачивался и удирал. Широкое образование, полученное по принуждению, многих сделало неврастениками.

– Сложный язык.

– Русский.

– А другой есть?

– Есть. Василич, когда выпьет, говорит: «черти нерусские!». Вот, у этих чертей свой язык. Нерусский.

Следующая новость о жертве, необходимой при поступлении на должность кота домашнего, привела Афериста в состояния шока.

– Лаки ведь яйца отрезали.

– Пытали!? – от ужаса кот остановился и сел на землю. Потом задрал заднюю лапу, словно желая убедиться, что у него всё на месте, и стал нервно вылизываться.

– Да, нет . Сказали, наоборот, чтобы не мучился.

– А он что мучился? – никак не мог понять кот. И видимо пытаясь разобраться, спросил:– А себе они тоже отрезают?

– Отрывают. Тут Василич сказал, что какому-то Аркадию Борисовичу точно яйца оторвёт.

– Жуть какая-то!

–Но разговор о другом. Я тебе объясняю: любая карьера требует жертв.

– Да уж!