Юлия Рожкова - Главный козырь

Валерка учился хорошо, даже с каким-то рвением и прилежанием. Мне, да и не только мне, было непонятно почему. Тринадцать лет. Чего там, такие крутые парни. Мы уже говорили не только о том, у кого какая будет тачка, у кого сколько зарабатывает отец, да какой мобильник или там компьютер круче. Уже тогда мы, мальчишки, начали с интересом поглядывать на девочек, многие из которых ходили в школу в коротеньких юбочках из модного вельвета и блузках, под которыми угадывались очертания бюстгальтеров. Какие там оценки, тройки-пятерки. Да и вообще, в нашей мальчишеской среде считалось чуть ли неприлично быть отличником, что сразу переводило тебя из разряда крутых парней в слюнтяи-ботаники. Но Валет был исключением из правил. Он заставил себя уважать, заставил признать свои пятерки. Если что, мог и врезать. Впрочем, он никогда не отказывался поучаствовать в полулегальных забавах – подраться с этими наглыми пижонами из 7«Б», полистать порнографический журнальчик в раздевалке перед физкультурой, выкурить сигаретку из украденной мной у отца пачки. И все-таки что-то было с Вальтом не так. Конечно, парень он был что надо – отчаянный и все такое. Но слишком часто приходил он в школу с синяками, фингалами, а однажды даже в гипсе – сломал левую руку. На все вопросы Валерка хмурился, отмалчивался или так – упал, мол и подрался. Упал, ха-ха. Учителя грозились поговорить с его отцом, но тянули, поскольку учился он хорошо, а для них ведь что главное, а… да что там. И только я один знал в чем дело.

Его отец, тот самый Леонтий Иванович, крепко пил. Ну вроде пил и пил – мой батяня тоже пил, и что из того. Но мой батяня был успешен, а Леонтий, приехав в Москву, ушел на гражданку. Однако, на этой самой гражданке тепленького местечка ему никто не приготовил. Да и кто позовет к столу, если все посадочные места уже заняты. И вот Леонтий, привыкший все вопросы решать с позиции силы, облажался. Ну, типа, против лома нет приема. Против лома-то, конечно, нет приема, если нет в кармане танка. То есть нашлась другая сила, где грубая работа героя-военного с большими звездами на погонах просто не прокатила. Вот такой вот полный звездец. Обломался Леонтий и сломался. Ну и вымещал свою мужскую несостоятельность в финансовых, конечно, вопросах, на сыне. Может Леонтий и был солдафон, но он был далеко не дурак, и видел, во что одеты другие дети, на каких машинах ездят их отцы, в каких шубах матери ходят на родительские собрания. А у Валерки даже паршивого компьютера не было.

Видел, все видел Леонтий, да только сделать ничего не мог. Уровень не тот или воспитание другое, черт знает. Устроился охранником – выперли из-за пьянки, пошел чего-то там сторожить – ввязался в драку да кому-то не тому врезал – еле отмазался. Но все-таки на самое дно не опускался – из-за Валерки, хотя бил его смертным боем. Конечно, мы, соседи, все видели, да что сделаешь. Физики-ядерщики вообще ничего не замечали кроме своих протонов, мои родители предпочитали не вмешиваться, типа, «в каждом дому по кому». Только баба Сима, у которой тот же Валерка, вместе со мной, конечно, воровал газеты из почтового ящика, да отключал лифт, когда она поднималась со своими кошелками в руках, встала на его защиту. Пару раз даже вызывала милицию. Да только ничего не вышло.

Валерка стоял намертво – упал, мол, и ничего не знаю, а отца и близко не было. Мы тогда с ним здорово сдружились, и я спросил, чего он так за своего отца стоит, если тот его до смерти лупит? Валерка покраснел тогда и сказал, что любит отца, да и в приют неохота, родственников-то нет. Я не понял тогда ничего – его бьют, а он любит, вон как. Валерка и меня просил молчать в школе про эти дела, ну я и молчал. Все равно не понимал его. Мои предки меня никогда не били, считали, что это непедагогично. Орали, конечно, но не били.

Но один эпизод меня прямо-таки убил. Шел дождь, и я сидел дома за компьютером. Дома была только мать. Я уже почти раскидал всех терминаторов на четвертом уровне – какой там Пушкин, на фиг, с Достоевским к завтрашней литературе, и тут меня позвали к телефону. Валет.

– Привет, Егор, не зайдешь ко мне? – голос у него был как из могилы.

– Да ну… – я не любил ходить к нему, в их убогую, прямо-таки казарменную квартиру с минимумом мебели… Давай ко мне.

– Есть дело, – сказал он и повесил трубку.

– Куда? – спросила мать, выглядывая из кухни.

– К Валерке.

– Недолго, – мать настороженно относилась к таким визитам, зная о выходках валеркиного отца, хотя со всеми соседями тот был очень вежлив. Холодно и подчеркнуто вежлив. Дверь долго не открывали. Когда же Валерка открыл, я обалдел. Он был белый-белый и пошатывался, как-то не мог сфокусировать на мне взгляд, из носа и ушей у него шла кровь. Он слабо кивнул мне, чтобы я прошел, а когда я это сделал, закрыл дверь и привалился к ней спиной, а потом медленно сполз на пол. Я испуганно позвал:

– Валер, Валерка, ты чего?

Он медленно поднял голову.

– Отец?

Он кивнул:

– Слушай, Егор, пойди в ванную и разбей там лампочку.

Я офигел:

– Чего сделать?

– Меня баба Сима видела, сейчас менты приедут.

– Ну?

– Не врубаешься? – он посмотрел мутно и отер капающую из носа кровь. – … Я же вроде как опять упал. Ну, и чтоб для достоверности – в ванной темно, скользко…

– Не поверят, – засомневался я.

– Поверят, не поверят! – хрипло выкрикнул Валет. – Поди раскокай чертову лампочку и выброси осколки. Я сам не могу – здорово он меня отделал, – он опять уронил голову на грудь, а потом добавил тихо-тихо, – … а то его посадят.

Я сделал, как он сказал, а потом позвал маму. Она почти не изменилась в лице, когда увидела Валерку. Почти.

– Егор, помоги, – резко сказала она и побежала к нам. Вернулась очень быстро со своим медицинским чемоданчиком. Мы вдвоем перетащили Валерку на кровать. Мама сделала Валерке укол в вену, я не мог на это смотреть и вышел в коридор, однако слышал, как мама говорила своим резким, хрипловатым от курения голосом:

– Сотрясение мозга. Все равно рентген надо делать. Милиция приедет? Я все расскажу.

И тут заговорил Валерка:

– Нет.

– Что нет?

– Я упал. У нас в ванной лампочка разбита. Вот я и упал. На кусок мыла наступил.

– Чего? Да любой врач подтвердит факт побоев. И я как врач подтвержу.

– Лариса Васильевна, – Валерка впервые назвал мою маму по имени отчеству, – ну, пожалуйста, я просто упал. Упал и ударился головой. Я все равно так скажу. И милиции, и всем…

– Нет, это черт знает что! – воскликнула моя мама, и тут в дверь позвонили.

Я открыл дверь и впустил двоих ментов.

– Что здесь происходит? – поинтересовался один.

– Я не знаю, – честно ответил я.

– А ты кто?

– Сосед.

– А кто милицию вызвал?

– Другие соседи.