Юлия Рожкова - Главный козырь

Последний год мы учились вместе с Вальтом, и, опять же, только я знал о его планах. Все наши ребята и учителя были уверены, что Валет с его способностями прямиком попадет в МГУ. Однако, по иронии судьбы, в МГУ попал я. Впрочем, quit pro quo (одно вместо другого), только Валет был в курсе моего рифмоплетства. Этот год я помню очень хорошо – вроде бы прошло всего ничего, а как поменялись приоритеты. Компьютеры, модные хиты, диски, шмотки, учеба – все как бы отходило на второй план под легким, но таким ощутимым напором сексуальности, а попросту говоря, подростковой гормональной бури. Разговоры, намеки, мысли – все было только об этом. Девочки наливались соком юности, у мальчишек ломались голоса. Мои стихи стали полны какой-то наивной похоти, а простыня по утрам частенько бывала в подтеках. Наши девчонки были влюблены в Вальта поголовно и повально. И совсем не потому, что он был самым красивым, хотя он был интересен. Но сила обаяния, да и не в этом суть. Он повзрослел гораздо раньше всех нас, и эта ранняя взрослость чувствовалась во всем. И все-таки возникла одна закономерность, которая прослеживалась потом на протяжении всего нашего общения. По сравнению со мной, Валет был красивее, обаятельнее, умнее, точнее, остроумнее. Он был увереннее в себе и от него исходила такая сильная энергетика, в том числе и сексуальная, что просто голова шла кругом. Но в любой компании девчонки, девушки, женщины выбирали меня. Да, именно так. Западали на него, но выбирали меня. И черт его знает почему. Да, женщины выбирали меня, но потом уходили к нему. Всегда уходили. Наверное, мы оба были в чем-то ущербны. Да, наверное так.

Не знаю, отчего так получалось, может экстремальные условия формировали характер Вальта, может от рождения он был таким – пробивным и упертым, да только он всегда получал то, что хотел. Я лишь следовал за ним, как ниточка за иголочкой, но ничего не имел против такого расклада. Да, в общем, и понятно. Ему нечего было терять, потому что он ничего не имел. У меня же всегда была некая защищенность – благополучная семья, родители и все такое, ну, вы понимаете.

После восьмого класса Валет поступил, как и хотел, в медицинскую путягу – на фельдшера. Все учителя были, конечно, в шоке, но он сделал свой выбор. Отец его, Леонтий, был зол как черт, поскольку видел Вальта, естественно, в погонах… Так или иначе, но вразумить Вальта проверенными методами уже не мог. Ну и пошел на попятную… Валерка и работу нашел – сторожем в детском саду. Но все это было после. А сначала было лето. Пожалуй, лучшее в моей жизни.. Леонтий договорился с родственницей какого-то своего бывшего сослуживца, и мы поехали в деревню. В Тверскую область. Самое интересное, что мои родители, которые тряслись надо мной как над тепличным растением, с Валеркой отпустили без звука. Он внушал им доверие. Что ж, резон. Это было так здорово. Мне так нравилось все: и природа – плакучие березки, и ворчливая бабка Рая, и мутноватая речка. Какое там на фиг море? Но главное, мы были вместе с Валеркой. Тогда для меня, четырнадцатилетнего мальчишки, Валет стал просто кумиром. Да, я хотел походить на него. Не на Юрия Гагарина или там Била Гейтса, а на такого же мальчишку. Ему льстил мой телячий восторг, но иногда он болезненно передергивался:

– Зря ты, Жорка, напрягаешься. Разные у нас дорожки.

– А чего это разные? Мы же друзья. Разве дружба, если она настоящая, не на всю жизнь?

– Ну, это конечно. А… пошли купаться.

Да, все это лето было пропитано тем мальчишеским задором, который, с годами угасая, переходит в некую солидную степенность. Эта жизнь, деревенская суета будоражили меня необыкновенно. Голые по пояс, мы с Валеркой пилили дрова или чего-то там копали до прозрачных пузырей на заскорузлых ладонях. У меня мозоли! Ходили на рыбалку, шлепая по ледяной росе, окутанные предрассветными сумерками. Разжигали дымные красные костры и, покуривая местные вонючие сигареты, смотрели на звезды. Слушали блатные песни на старом валеркином кассетнике. Мы лазили за огурцами в чужие огороды. Хотели огурцов? Своих навалом. Нет, сам процесс, поймают – не поймают, а огурцы – трофеи. Однажды отлили у бабки Раи самогона. Гадость жуткая. Валерка так и сказал, но слукавил, потому что это тоже был некий ритуал, преодоление запретов. Ходили на дискотеки в соседнее село, за четыре километра от нашего. Пару раз дрались с местными ребятами – кто в доме хозяин. А потом подружились с ними, и в этом тоже была заслуга Валерки. Воспоминания о том лете сохранились у меня очень яркими, и я берегу их как некую драгоценность. Тем летом закончилось мое детство. Было очень грустно – наши пути с Валеркой расходились, хотя еще какое-то время шли в параллель. Теперь за партой я сидел один. Вальта я видел все реже. Он учился, работал, ходил на дзюдо. Да, Валет теперь не жил с нами на лестничной клетке. Ушел в общагу. Вы спросите почему? Его отец нашел себе спутницу жизни – молоденькую барменшу Риту, и в однокомнатной квартирке стало тесновато. После ухода Вальта все мы были уверены, что Леонтий сопьется, поскольку на краю его удерживал все тот же Валет. Но вышло по-другому – Валет своим уходом как бы развязал Леонтию руки. И дело тут совсем не в Рите. Валет снял со своего отца груз ответственности. И понимал он это лучше всех. Однажды мы опять вернулись к этому разговору – бьет, но я люблю. Мы сидели у меня после школы, путались в геометрии. Я опять спросил:

– Валет, ну какого черта ты прощаешь отцу?

Валет смял конспекты:

– Я не знаю, я просто не знаю. Когда мать моя умерла, были похороны и все такое. Мне было шесть лет. шесть лет, понимаешь? Тогда я впервые видел отца пьяным. Я плакал, сильно плакал. А ее засыпали. Мою мать. Ну, конечно, он был пьян, сильно пьян. Он поглядел на меня и пропел, типа того: «… Тебе я не желаю зла, но смерть бывает не права». Я тогда не понял. Теперь понимаю.

Я глядел на него почти с ужасом:

– Брось, Валер…

– Да, хоть брось, хоть подними…

До сих пор я помню его лицо – заострившееся, с темными прядями, упавшими на лоб.

Почему сейчас я думаю об этом?.. Не хотелось бы впадать в чернуху, но голова гудит, я выпил таблетку аспирина и думаю об этом. В моем детстве, юности не было надрыва, я катился по жизни по инерции, и вся эта чернуха вызывала у меня отвращение. Да, я боялся испачкаться и все же стремился к этой грязи. Зачем? Шут его знает.

Ладно. Потом я редко видел Вальта. Разговоров о нем ходило много, но я как-то отошел от него. Учеба, раздолбайский досуг, первая любовь. А он был где-то в другом мире. Мы виделись, конечно, виделись. Но урывками. Валет выглядел голодным, тощим и замотанным. Но не сломленным. Да, меня, мальчика, воспитанного под лозунгом: «Как бы чего не вышло», предостерегали от таких сомнительных знакомств. Но я хотел видеться с Вальтом. Он рассказывал о своей учебе – уколы в вену на макетах, препарирование трупов, кровь из пробирки на анализ.