Александр Кованов - Юшка. Повесть о Человеке

В некоторые дни казалось ему, что голова его вспухнет от размышлений, от робостного непонимания того, что творится вокруг…

* * *

Запутался Юшка в хитросплетениях, современной ему, жизни, как в болоте. Хочет нырнуть – выталкивает… Хочет вынырнуть – засасывает… Да так, что дыхалку перехватывает…

Самое страшное, недоступное для юшкиного сознания, свершилось во время его отсутствия…

Тогда «новая власть» наняла Юшку, как «дюжего грузчика и грозного сопроводителя ценного груза» из села в Самару. За десять, новых «целковых» и «полный пансион на время ответственного задания».

Не знал тогда Юшка, что сопровождает обоз из пшеницы, отобранной у односельчан. Великую долю выкопали из «преданных» купеческих тайников. А «долю слёзную» повымели из амбаров, еле-еле сводящих концы с концами, односельчан. Тех, кто Юшке одёжку и подаяние давал…

Только неведомо ему было, что он везёт… Нашили ему на шапку красную полосу, выдали «левольверт» и «мандат», понимая, что никто, кроме дюжего, двухсаженного полудурня, не защитит десятки пудов хлебушка, направляемого голодающим Москве и Петрограду…

Уехал Юшка с обозом по «закрайкам», образованным Введенскими, лёгкими, но настырными, морозцами, а вернулся только к Богоявлению…

Какими судами-пересудами, разговорами-уговорами удерживали-обихаживали его в Самаре, трудно сказать.

Однако, вернулся он не битым и не покалеченным, с «мошной» от «новой власти» и, с немного другими, казалось, осоловелыми от долгого запоя, глазами.

То ли Юшка стал другим, то ли время его заломало-перемололо.

Видывал Юшка в своей жизни горюшка много. Хлебал его не ложкой, а полными пригоршнями. Взахлёб! Как его приёмные родители, не погнушавшиеся его физического уродства и «байстрюковского» происхождения. Вырастившие его, «аки родного птенчика…»

А, как вылетел он из родного гнезда, так и рухнул в жизнь…

Не как в гостеприимное небо для крылатого отпрыска, а как…

В болото, что ли? Не успев слететь с ветки, Юшка был сбит насмешками да укорами «за неблагообразный вид и косноязычие».

Однако, не растерялся он, не озлобился на «скотство человечье». Сумел воспринять и впитать в себя всё самое лучшее, что потребно человеку православному. И, по разумению своему, отверг всё самое грязное и низкое, отделив «зёрна от плевел», как Спасителем завещано.

За краткие миги общения с ним, слушая рассказы и россказни односельчан, видел я в нём Свет… Неугасимый Свет Добра и Милосердия, дарованных убогому… Взамен естественной красоты.

Убогий… Вот, словечко-то!!! А, коли разделить его с умом, то получится – «у Бога»…

У «Христа за пазухой»… Так и жил мой герой…

В Боге…

И с Богом…

* * *

Возвращался Юшка из ответственной командировки с крещенскими морозами в подводах и жутким грузом городских впечатлений…

Зимний прозрачный воздух, казалось, остекленел от холода. Даже вдыхать его было больно. Лошади, покрытые сединой инея, ворчали и кряхтели, перетаскивая розвальни через сугробы. Хоть и пусты были сани, но каждый шаг им давался с превеликим трудом. Если бы мыслили они по-человечьи, если могли бы сказать людишкам неугомонным, то прокричали бы:

«Да, сколько можно?! Распрягайте!!! Загоняйте в тёплый хлев!!! И задайте овса столько, сколько с нас потов сошло!!!»

Да, и людишкам не больно сладко было. Версту ехали, две – бежали рядышком с санями. Лютый мороз пробирался в самое естество. Ни тулупы, ни фуфайки-поддёвки, ни валенки самокатные не спасали. Бр-р-р-р-р…!!!

Вернулся обоз до дому к полудню.. 18 декабря 1919 года…

Крестовоздвиженское встречало тружеников столбами дымов из печных труб, огромными сугробами, кристальной синевой небес, да зрелым солнышком, ни граммулечкой не греющим. Да новостями, коих за месяц с гаком накопилось – «Тридцать три корзинки, два ухвата, да кружки половина…»

* * *

Подкатил Юшка к месту дислокации, к церковной сторожке… Спрыгнул с саней, похлопывая себя по плечам и бокам, изгоняя мороз из-под тулупа, выданного властью. Да, вприсядку пошёл, дабы размять затёкшие и околевшие ноги…

Снял рукавицы и шапку, шепча про себя «Отче наш…», глянул на храм, и оторопел…

Над ободранными куполами церкви сияли полуденным светом пятиконечные звёзды…

Замерла рука, готовившаяся наложить крестное знамение…

На шум из сторожки вышел звонарь, ряженный, в битый мышами, полушубок. Корячась по нечищеным дорожкам и щурясь от снежной слепоты, рявкнул он:

– Кхе-кхе! Это кого тут нечистый принёс?!

– Да-а-а… Я это… Ю-ю-юшка… Эт, чё-тако, де-е-е-ется…?!

Кре-е-сты-то, где?!!!

– Кхе-кхе! Где? В п… де…!!!

– Ты-ы… Чё-эт… Ма-а-а-теришься у храма, пу-у-стозвон?!

– Кхе-кхе! Был храм, да нетути… Нынче здеся клуб! А я – не звонарь, а… Как его? Клубом заведующий. О, как! Так новый «голова» назначил…

– Да, кто это… Та-а-кую е-е-ресь со-о-о-творил?!

– Кхе-кхе! Друг твой закадычный. Кирька!!! Он, теперича, сельсоветом заведует…

Метнулся Юшка в храм. Да, и осел в нём бессильно…

Ни образов, ни фресок… Всё забелено желтоватой известью… Вместо «Царских Врат» – сцена и красное полотнище во всю ширь.

И бюст его… Белый-белый… Как снег… Ульянова-Ленина… Посерёдке… Такой же, как на портрете, что привёз с собой Юшка, из Самары. В губернии выдали, и велели дома повесить. На самом видном месте.

Из ступора Юшку вывело въедливое покашливание завклуба-звонаря:

– Кхе-кхе! Не переживай, Юшка. Подстраивайся под новую власть. Нетути. теперича, Бога на небесех! На Ленина его поменяли! Крепись! И кресты свои спрячь… От греха…

Выскочил Юшка, как ошпаренный, из поруганного храма. Ввалился в розвальни, и так рванул вожжи, что лошадка возмутилась такому ожесточению. Но понесла… Понесла к кирькиной хате.

А там сказали, что «Кирилл Тимофеевич проживает,

теперича, в купеческом доме, «реквизированном, в его пользу новой властью».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.