Денис Шевченко - Восьмой цвет Радуги

– Кто эти несчастные в коридоре? Сидят так, будто их вот-вот силой потянут на эшафот. Разве что парень не нервничает, или просто умеет хорошо скрывать волнение.

– Ты что, забыл, сегодня же собеседование по корректору. – Ольга запнулась. – То есть по литредактору? Шеф и тебя просил присутствовать.

– Ах, вот оно что. – Я стукнул рукой по лбу, демонстрируя секретарше бурю охвативших меня чувств: от трогательного раскаяния в собственных грехах до желания служить редакции верой и правдой и совершить для нее какой-нибудь подвиг. В принципе, я на самом деле досадовал: о собеседовании говорили три дня назад, и как я мог забыть! Эмоциональная нестабильность, разбалансированность, мать ее, она всему виной. Собеседование по вакансии литературного редактора, на этот цирк стоило посмотреть.

Если костяк нашего коллектива держался без изменений вот уже год, а именно столько исполнилось «Откровенному разговору» две недели назад, то должность литературного редактора по своей текучести едва ли уступала должности секретаря, да и с корректором, должность которого пока занимала дочь одного из сотрудников, тоже хватало проблем.

И дело было вовсе не в низкой квалификации всех тех, кто имел несчастье рискнуть. Просто наш шеф в свободное от журналистики время работал писателем! Да, да, работал, именно так он и сообщал всем, кто желал послушать. Писал шеф много и обо всем. В его портфолио накопилось уже наверно с полсотни начатых романов, ни один из которых так и не был закончен.

Причин тому имелось ровно две. Во-первых, Геннадий Владимирович был натурой увлекающейся, посему, если во вторник его вдохновили длинные ноги какой-то старшеклассницы, переходящей дорогу перед носом редакторского джипа, то в пятницу он мог уже восхищаться жизнью диких племен Центральной Африки, которые от цивилизации взяли только бабл-гам и автомат Калашникова. А так как в один роман два таких далеких друг от друга сюжета не влезали, приходилось начинать новый.

Я, когда еще не разобрался полностью в характере шефа, пытался советовать ему выбрать одну основную сюжетную линию, а все яркие впечатления вставлять в роман в качестве эпизодов. Но это было глупо, так как Бочкарев не мог жить эпизодами. Если уж он увлекался чем-то, то отвлечь его можно было только по принципу «клин клином вышибают».

Все это я узнал уже давно, как никак мы начали работать в редакции в один день – первый день существования «Откровенного разговора». Но вновь прибывшие литредактора сначала даже не подозревали, что имеют дело с бурно развивающейся писательской натурой в лице своего прямого руководителя, поэтому работали так, как их учили: немного подправляли корявые сентенции внештатных авторов, следили за сохранением логики и ровностью стиля изложения.

Но писателю Бочкареву нужно было совсем другое! Ему нужны были Боги от литературы, легко исправляющие человеческое несовершенство и своим дуновением наполняющие бездушную глину букв силой нового творения.

Сначала литредактора терпеливо выслушивали подобные излияния шефа, в первое время им даже импонировало лестное сравнение с Богами, но потом они понимали, что просто так Геннадий Владимирович не отвяжется, и надо либо научиться выполнять его требования, либо прощаться с недавно обретенным местом работы.

Приходилось прощаться. Обычно «гибель Богов» происходила по вторникам, после того как в понедельник на вечерней планерке Бочкарев в пух и прах разносил «бездарные в литературном смысле, бессодержательные статьи» и с укором бросал: «и куда только смотрит литературный редактор». В такие моменты в его голосе было нечто от Цезаревского «И ты, Брут». Выдержать сравнение с печально знаменитым римлянином не удавалось никому.

– Оля, когда шеф начнет собеседования, позвони мне, ок! – Я знал, что все произойдет не так скоро, как думают несчастные претенденты. Для начала их помаринуют в коридоре, проверяя на эмоциональную устойчивость: качество характера, без которого всякое общение с шефом можно сразу считать зарубленным на корню.

По пути в свой кабинет я мысленно прикидывал шансы и поставил на Джениз Джоплин. Во-первых, она была молода и, несмотря на некоторую склонность к андеграунду, достаточно симпатична. Во-вторых, легкая нетрадиционность внешности была вполне простительна кандидату на роль Богини от литературы и могла рассматриваться как признак богемности.

Серебряную медаль я отдал призовой лошади мисс Марпл. Женщина средних лет, значит, имеется какой-никакой опыт работы, усидчивость и неконфликтность. Да и сотрудников от работы отвлекать лишний раз не будет: коллективчик у нас, конечно, вполне донжуанский, но не настолько.

Сереге Есенину, соответственно, доставалось почетное третье место. Просто литредакторы мужчины уже успели себя скомпрометировать в глазах шефа. К тому же, несмотря на показные требования Божественного литературного дара, Бочкарев вряд ли стал бы терпеть рядом с собой еще одного претендента на роль «писателя», даже если все его писательство сводится к банальному оживлению скучных текстов и исправлению откровенных авторских ляпов.

Я открыл жалюзи, впуская в комнату свет, щелкнул тумблером удлинителя и включил компьютер. Сей магический ритуал проводился каждое утро в одной и той же последовательности. Далее по сценарию шел выход на балкон, а у меня в кабинете имелся собственный балкон, для легкого утреннего перекура. Кстати, само наличие балкона отдавало той же нестабильной двойственностью, которая захватила меня в последнее время.

Вроде и удобно – никуда не надо бегать, если приспичило глотнуть никотина или просто подышать воздухом, но и проблем создает целую кучу. Нахальные коллеги то и дело норовят заглянуть на огонек. Идти в курилку им лень, а ссориться с сослуживцами по пустякам я не люблю, поэтому под вечер обычно утопаю в клубах сизого дыма, что не только не улучшает состояние здоровья, но еще и убивает всякий творческий полет. Ну не выживают чистые мысли в прокуренной среде, поэтому и пишу я не о вечном, а о политике или бизнесе, что в нашей стране является почти синонимами, ибо первая, пополняясь кадрами из второго, стремится выжать из своего положения максимум, дабы после неизбежной отставки снова вернуться в прежнюю категорию, но уже отягощенной значительными дивидендами.

Электрочайник, он включен вместе с компьютером в тот же удлинитель, закипел быстро. Похоже, воды в нем немного, но хорошо, что она вообще там есть: административно-хозяйственный отдел, он же бухгалтерия, точно не простит мне очередной порчи казенного имущества. Буквоеды, не могут они понять творческую душу, которая думает о воде в статьях (их приходится иногда разбавлять, чтобы достичь нужного объема), а не в чайнике.