Ольга Григорьевская - Остров Ржевский

– Дрянь!

– Ублюдок!

– Ненавижу тебя!

– Закрой рот!

– Чтоб ты сдохла!

Не было сил радоваться появлению Лизы. Я ничего не почувствовал и даже не испугался. Когда пришло время забирать девочек из больницы, мы, не заезжая домой, прямо с ребенком на руках отправились подавать заявление на развод. Никто из нас больше не мог терпеть, и хотя я изображал молодого отца: «Не увози ее, я хочу видеться с дочерью», на самом деле мне было плевать. Делай что хочешь, забери ее, забери куда угодно, но оставь меня в покое. Уйди, исчезни, пропади из моей жизни.

Я пообещал себе, что больше не женюсь, и, конечно, стал осмотрительнее в связях. Со временем наша с Жанной ненависть поутихла, осадок же остался навсегда. Я виделся с дочерью редко и не страдал от этого. Она, вероятно, не страдала тоже, а Жанне было приятно иметь повод при случае попрекнуть меня равнодушием к ребенку. Я отправлял ей денег втрое больше положенного по закону, и спокойно дремала моя отцовская совесть. В жизни столько случалось в последнее время, до прошлого ли было, до бывшей ли жены?

– …Я предупреждаю, что запрещу тебе видеться с Лизой, если в вашей семейке будут относиться к нам, как к приживалкам. Это твоя родная дочь, единственная дочь, а ты даже…

Сколько крика, и лишь потому, что их не пригласили на «торжество века». Спасибо, Игорь, позвонил, оповестил мою неадекватную женушку. Виноват, само собой, в ее представлении был исключительно я, и слушать, что я в глаза не видел списка гостей, она не желала.

– Жанна, а оно тебе нужно? Ты там все равно никого не знаешь, на Егорку тебе плевать, Ларису не переносишь, а дед и без этого дурацкого праздника навещает Лизу часто.

– А ты? Ты не подумал, что это была бы возможность провести день с собственной дочерью?

Как хорошо, что мы уже развелись.

– Жанна, я могу и сам приехать провести день с Лизой, для этого не нужно…

– Вот именно, – вздохнула она. – Вот именно, Григорий. Самое печальное: я знаю, что ты можешь. И Лиза знает, что ты можешь. Можешь. Но тебя никогда нет!

Бросила трубку – ей просто хотелось выговориться, покричать, выместить на мне свою неудовлетворенность жизнью. Так до сих пор никого и не завела себе, кроме работы. Кто виноват, уж не Гриша ли часом? Для некоторых людей я был виноват по определению.

6

Тем же вечером мы собрались компанией старых друзей в кабачке у Самвела за партией в карты. Дугин обычно ставил немного, но всегда уходил с солидным выигрышем; я проигрывал вчистую, еще четверо наших товарищей – коллега-адвокат, владелец промышленного склада, университетский преподаватель и сам Самвелчик – играли с переменным успехом.

К половине десятого в накуренном зале собралась вся компания, не хватало только коллеги-адвоката. Мы не начинали игру, дожидались приятеля, развлекаясь пустыми разговорами. Преподаватель в очередной раз влюбился в очередную студентку, расписывал ее прелести в сальных нюансах, насмехался над собственной лысиной и выдающимся брюшком – мы от души хохотали, слушая его рассказ. Самвел отчитался, как идут дела в кабачке, я пересказал утренний разговор с Жанной, после чего мы подробно обсудили такую категорию женщин, как «бывшие жены» (из нас пятерых лишь хозяин заведения был счастливо женат один-единственный раз), и каждому имелось, чем помянуть когда-то любимых. За окном стемнело, щедро лилось вино, уютно и весело текло время.

Я исподтишка наблюдал за Дугиным: он хотя и участвовал в общей беседе, смеялся со всеми, но для самого себя был подозрительно тих. Уж не о нашей ли судебной тяжбе задумался Михаил? За ним не водилось переживать о работе, да еще так неприкрыто, но исключительные масштабы дела и неоспоримое преимущество на стороне противника могли бы поколебать спокойствие Дугина, как мне вдруг подумалось. Он избегал смотреть на меня и со мной заговаривать, что лишь подтверждало мои подозрения. Я решил дождаться окончания вечера и напрямую спросить его наедине, нет ли между нами проблем. Мы еще никогда не ссорились из-за работы, и я не собирался отходить от этой традиции, как, впрочем, не собирался и уступать Дугину победу на сей раз.

Вскоре явился наш коллега-адвокат. Бросил пиджак на вешалку, затараторил:

– Мужики, тысяча извинений. У въезда в город серьезная авария, мы целый час простояли в пробке. Кстати, знакомьтесь, мой друг Андрей Богомолов.

Адвокат отступил чуть в сторону, и только тут мы обнаружили, что пришел он не один, а в компании стройного темноволосого мужчины в дорогом костюме вроде тех, какими любил щеголять в суде Дугин. Этого типа я узнал немедля, да и он сразу заметил меня. Тот самый Андрей.

Что-то случилось с моим горлом, внезапный спазм сбил дыхание – я согнулся, опустив голову ниже стола, и закашлялся. Пожимавшие новому знакомому руку друзья не обратили внимания на то, как мучительно надулась и покраснела моя шея. Только Дугин покосился недоуменно, наклонился ближе, похлопал меня по спине.

– Все в порядке?

– Это он, Миша! – закричал я шепотом. – Жених Анны!

– Да ты что, – так же тихо произнес он и пристально поглядел на нежданного гостя. – Тесен мир, тесен мир. Даже занятно.

Что занятного он нашел, я не понимал, и как вести себя – тоже. По примеру остальных назвался, протянул руку. Андрей крепко пожал ее и кивнул едва заметно. Презрительная гримаса – подбородок резко выдался вперед, скривленные тонкие губы, глаза, недоверчиво пристальные, – как и в прошлую нашу встречу, облачала его лицо, и я понял, что это не более чем маска, привычный вид для Андрея Богомолова.

Сели играть, теперь всемером. Дугин будто немного оживился: подбивал остальных на бóльшие ставки, хитро затягивал с козырями, до последнего дурача всех видимой безоружностью. Вот уже третий кон подряд он забирал банк, крайним ходом скидывая пару козырных карт.

– Извиняйте, господа, – под притворно-возмущенное улюлюканье сгреб со стола горку монет, заменявших нам фишки. – Кажется, мне опять повезло.

– Ошибаетесь, – хлестко ударил по дружескому смеху и расколол его голос нового игрока.

Все обернулись к Богомолову.

– Кто-нибудь видел, как вышла дама пик? Я прошу проверить, – потребовал Андрей.

Начали перебирать отыгравшую колоду. Действительно, пиковой дамы среди карт не оказалось, тем более странно, что в прошлом кону я сам разыгрывал ее из своего прикупа. Оживленно зашелестели подошвы: мы заглянули под сукно, под стол, посветили фонариком – ничего. Исчезла дама. Лишь Богомолов продолжал оставаться на месте, и надменная кривая усмешка намертво въелась в его бездушное лицо.

– Да плюньте вы на эту карту, давайте лучше выпьем, за счет заведения, – примирительно заключил Самвел, отряхивая пыль с колен, на которых исползал все закоулки, куда могла и не могла закатиться искомая.