Юрий Михайлов - Несбывшееся (сборник)

– Сегодня-завтра хотел всё семейство вывезти на ближайший остров, раньше сопротивлялись, а щас привыкли, привожу им объедки из столовки – раз в сутки, много еды, особенно костей от первого блюда, остаётся, довольны псы мои. Жена кое-что для них запаривает: то свёклу, то морковь, в общем, витамины даём. Хорошая, добрая порода, очень любят детишек, но так спокойнее, когда они на острове. А зимой с ними сподручнее… Я вот стою, с час уже жду вашего приезда, что-то припозднились вы: щас Вовке попадёт от сестры-хозяйки, продукты придётся без учёта и перевеса складывать на лёд. Иначе беда, жара-то уже летняя… Да, только что ушёл от меня Константин, есть информация. Виктор Сергеевич, проходите в дом, жена кваском угостит…

– Кто такой Василий? – выпалил Смирнов. – Послушай, что мне передали на станции, только для тебя, сказали, ты поймёшь суть: Василия нашли мёртвым на стройке, подробности неизвестны…

– Боженька праведный, да что же это делается… – Степан Петрович побледнел, трясущейся рукой полез в карман за папиросами, вынул руку, стал хлопать по второму карману, понимая, что курево осталось в доме, – это беспредел, Сергеич, беспредел. Василий – старый, больной человек, правда, всю жизнь числился авторитетом в лагерных зонах на северах. Кличку имел Бугор, но не знаю, вор ли он в законе… Чуть не умер от туберкулёза, последнее время жил на базе отдыха комбината, но авторитет его уходил словно песок в песочных часах… Выходит, даже на этой паршивой стройке уже ничего не мог сделать, чтобы обезопасить наших детишек. Ох, Василий-Василий, прости… Ведь это я упросил его, больного, поехать на стройку, к их авторитету. Вот они его и убрали…

– Ну, подожди, Петрович, что ты мучаешь себя? – резковато сказал директор. – Может, там и песня-то сложилась совсем другая, может, сферы влияния, столкновения старого и нового…

– Так и я о том же: сидел бы он на своей базе, почитали бы его как мумию авторитетную и жил бы хоть до ста лет… Я его заставил поехать, без подготовки, предварительного согласования, без прикрытия, фактически одного. Моя вина, моя…

– Так, а ты-то здесь с какого боку: зона, авторитеты, отсидка…

– Потом всё расскажу, – завхоз не спешил, понимал, что наскоком ничего не выйдет, – посидел немало в лагерях я за плен в войну, там с Бугром и познакомился… Но дороги у нас разные были: я с пленными солдатами, он с ворами. Бог мой, я всё понял… Теперь они за Николая, физрука нашего возьмутся, Витас им, видите ли, нужен. Встречу после ужина на нашем лесном озере заказали, они соизволят туда прибыть на вечерние купания. Вот что, Сергеич, ты только не мешай мне… Я их встречу вечерком. Не уйдут по-хорошему да навсегда, порешу, скольких успею. Не волнуйся, я один пойду, с карабином: если успею перезарядить, с десяток уложу… Твари, что делают, гниды тюремные…

– Так, не мельтеши, Петрович! Карабин-марабин, знаешь, сколько тебе дадут за эту гниль зэковскую? Тут «пятнашкой» не отделаешься, под расстрел пойдёшь… Скажи-ка лучше: связь по рации только с рыбзаводом?

– Точно не знаю, но военные постоянно нас пасут, думаю, рация у них на учёте до сих пор числится. Надо с радистом связаться, узнать всё у него… Вот, времени ещё почти час, а то следующий сеанс только в двадцать два будет. – Не говоря ни слова, мужчины направились к первому корпусу.

Из громкоговорителя радиоузла, расположенного рядом с радиостанцией в первом корпусе, доносился приятный баритон вожатого второго отряда Юрия Великанова. Он, наблюдая из окна второго этажа, вёл репортаж с матча, где играл его отряд с первым. На футболистах синие и зелёные майки, выдал их завхоз в первый же день приезда ребят. Номера плохо просматривались на спинах поэтому комментатор частенько сбивался, но без стеснения уточнял у кого-то фамилии игроков, критиковал судью в поле Константина Смирнова, иногда частил, переходил на крик, явно тем самым подбадривая команду второго отряда. На лавочках, вкопанных по краям поля с обеих сторон, сидели в основном девочки из этих отрядов да Таня Сергеева привела поболеть за старших – шефов своих первоклашек. Владимир Кретов, вожатый первого отряда, стоял у штанги ворот, что-то говорил вратарю своей команды. На импровизированном табло чернели цифры: 2:1. Вот только не было понятно, в чью пользу.

Директор и завхоз прошли на второй этаж, Степан Петрович открыл последнюю дверь по правой стороне коридора, пропустил вперёд Виктора Сергеевича. Заговорил:

– Процедура тяжёлая, чтоб вызвать на связь, если буду материться, не обессудь, Сергеич, издержки производства, как говорят… Лучше вон, посмотри пока на залив, вода успокаивает.

– Да не переживай! Проси, если получится, чтобы соединили с облвоенкомом, генералом Кузгиновым, Иваном Семёновичем…

На удивление, завхоз быстро нашёл абонента, сквозь щелчки и попискивание раздался довольно прилично звучащий мужской голос:

– Что-то случилось, Петрович? Ты обычно не выходишь в это время…

– Привет, Слав, – сказал Петрович, – нужна помощь: мы до центра можем добраться? Нужен облвоенком, это серьёзно, директор пионерлагеря должен с ним переговорить…

– Да, брат, ты ни разу не выступал с такими просьбами… Понял! Щас будем пробовать.

Через щелчки и тихие затяжные гудки прорывались голоса: «Верёвочка» просила «Аккорд», тот, в свою очередь, у какого-то женского голоса просил «Сирень», потом подключилась «Колбаска»… И вот, наконец, прозвучало: «Облвоенкомат слушает». Виктор Сергеевич взял микрофон, поздоровался, представился и как руководитель административно-хозяйственной службы рыбокомбината, и как директор пионерлагеря. Добавил:

– Доложите товарищу генералу Кузгинову, кто я и о том, что прошу переговорить по очень срочному и важному делу. Речь идёт о безопасности двухсот детей…

– Вас понял, ждите (пауза)… Не уходите, ждите (пауза)… Соединяю!

Раздался мужской голос с явной хрипотцой:

– Виктор Сергеич, ты что ли, голубь ты мой! Как тебя занесло-то туда? Прости, Сергеич, слушаю тебя, внимательным образом…

– Иван Семёнович, дорогой мой товарищ, обращаюсь как к старому другу и боевому генералу. В Беломорье вывез более двухсот детишек от семи до четырнадцати лет. Рядом расконвоированные осуждённые, терминал и ветку строят. За три неполных дня было уже четыре несанкционированных проникновения пьяных или обкуренных заключённых на территорию пионерлагеря. Был у городских властей, в райисполкоме, все сочувствуют, но пожимают плечами, ссылаются на команды из столицы. ИТУ на усиление режима вновь не идёт, у них установка на гуманизацию системы… Я не могу вывезти назад детей, у многих родители выехали с Севера на отдых, их нет дома. Немало и тех, кто из трудных, малообеспеченных семей… Ты меня слышишь, Иван, ты понимаешь, о чём я говорю?